Фото: pozdeevvs.gmail.com/ Depositphotos.com
Аккаунты Дональда Трампа заблокировали на основных платформах и в социальных сетях. Часть — на две недели, до мирного окончания транзита власти в США, часть — на неопределенный срок, вполне возможно, что и навсегда. Кроме самого Трампа, ограничения и блокировки коснулись некоторых групп его сторонников и отдельных видных деятелей правого лагеря, таких, как журналист Раш Лимбо. Решение вызвало ожесточённые споры во всём мире, в том числе — и в России. Но как быть со свободой слова — и как её совместить со свободой частного бизнеса, которым являются интернет-гиганты? Об этом статья Александра Гнездилова.
За что боролись — на то и напоролись
Нарушение свободы слова? Возможно. Но самое пикантное здесь, что как раз сторонники Трампа из правого лагеря не имеют никаких идейных оснований для возмущения. Ведь это именно то ограничение свободы, за которое выступали они сами.
Я имею в виду понятие «частной дискриминации», которую приветствуют как консервативные республиканцы, так и либертарианцы. Частный бизнес, по их мнению, вправе сам решать, кого ему обслуживать, а кого — нет. Это вопрос, например, о праве клуба отсекать людей на фэйс-контроле. Но еще и:
- о праве кондитера отказаться готовить торт на однополую свадьбу;
- о праве частного перевозчика отказаться сажать в автобус тех или иных людей, в том числе и, допустим, определённой расы или религии;
- о праве хозяина магазинчика отказаться продавать галстук пропагандисту с российского гос-ТВ.
Итак, сторонники Трампа частную дискриминацию одобряют. Но он сам и пал сейчас их жертвой: частные социальные сети, коллективный Цукербрин, решили, что конкретный пользователь 74 лет и ярко оранжевого окраса недостаточно для них хорош. И с точки зрения правых — всё окей, соцсети имеют на это полное право. Тем более, что, по представлениям тех же либертарианцев, угрожает правам и свободам человека прежде всего государство, а никак не частный бизнес. Дискриминация с его стороны — не угроза, а его неотъемлемое право.
Сошлемся здесь хотя бы на одного из самых последовательных либертарианцев, Ханса-Хермана Хоппе. Он полагает, что «естественно, в либертарианском мире будет гораздо больше дискриминации, чем в современном государственническом мире». Председатель совета директоров Института Катона Роберт Леви также утверждал, что «частные лица и владельцы бизнеса должны иметь возможность обслуживать или не обслуживать кого угодно — руководствуясь рынком и ограничиваясь конкуренцией. Клиенты, которые возражают, могут перенести свой бизнес в другое место». Резюмируем еще одной фразой того же Хоппе: «Частная собственность означает дискриминацию».
Итак, за что боролись — на то и напоролись. Что же плохого в том, что частные компании ограничивают главу одного из государств?
Чтобы кричать о нарушении своей свободы, Трампу и его единомышленникам придётся резко пересмотреть свою идеологию и перейти с правых на центристские, либеральные (еще недавно трамписты назвали бы их «леволиберальными») позиции и согласиться с либеральным пониманием свободы слова и свободы частного бизнеса.
Например, с тем, что и государство, и частные корпорации — это лишь разные наименования для групп людей. Каждая из таких групп в принципе способна предпринимать действия, нарушающие права других.
Не только государство
Это важнейшее либеральное понимание: что и за государством, и за крупной корпорацией стоят отдельные люди, конкретные должностные лица, выполняющие свои обязанности, но способные и злоупотребить ими — особенно, если их ничего не сдерживает.
До сих пор правые часто демонизировали государство. В эти дни им возвращаются их собственные аргументы: что «цензурой могут быть лишь действия государства», поэтому «в частных, рыночных монополиях — нет ничего плохого» и «антимонопольная политика — зло».
Это своего рода «обратный этатизм». Только там, где государственники идеализируют бюрократию, связывая надежды на решение большинства проблем общества с усилением государства и с расширением его вмешательства в разные сферы человеческой жизни — «этатисты наоборот» связывали с государством и только с ним одним всяческие беды.
Между тем, государство не существует как отдельная от человека экзистенциальная сущность. Оно создается людьми и люди осуществляют деятельность государства. Безусловно, государство является одним из самых мощных общественных механизмов, созданных человечеством в своей истории. Возможно, самым мощным. И потому — одним из самых опасных, если не самым опасным. Но государство — лишь одна из форм, которые могут быть использованы для нарушения прав конкретного человека. А вовсе не единственное абсолютное зло.
Помимо государства, в истории мы находим следы и огромного влияния, допустим, религиозных организаций и многих других форм человеческих объединений. И потому система сдержек и противовесов, уменьшающая вероятность нарушения прав и свобод человека, должна быть предусмотрена для любой такой общности.
В случае государства — это конституционные гарантии прав человека, разделение властей, демократия и международные обязательства. Именно сильные политические и государственные институты не позволили обрушить Соединенные Штаты Америки в хаос — ни 6 января, ни в прошлом году во время протестов BLM, ни во все предыдущие годы пребывания Трампа в Белом доме.
«Мятеж не может кончиться удачей…»
Говоря о событиях 6 января, отметим, что их не стоит недооценивать. Трамп и его титушки — 3-я за 75 послевоенных лет серьезная угроза американской демократии. До него были маккартизм и Уотергейт. Причем проблема Трампа (а точнее, «Трамп — как проблема») заключается не в его политических взглядах. Тот же Джордж Буш-младший был весьма и весьма консервативен. Вопрос в человеческих качествах, во взглядах на жизнь, в самом способе жить.
Цель оправдывает средства. Победа любой ценой. И любой ценой не признавать поражения. Реальность такова, что я проиграл? Тем хуже для реальности!
- Сколько будет дважды два?
- А мы покупаем или продаём?
Никто и ничто не имеет значения, кроме себя-любимого, семьи, и еще ближайших клевретов, пока они верно служат.
Я не врач и не могу ответственно судить, носит ли это мировоззрение 45-го президента США характер медицинской патологии. Но разве такой взгляд на мир не типичен для многих других людей, и не только в политике? Разве не встречались нам с вами такие упёртые себялюбцы, плюющие на всех и вся вокруг? В политике это и Лукашенко, и Эрдоган… список можно продолжать.
Характерно, что сторонники Трампа в 2016 году столько говорили о «теневом государстве», стоявшем за Хиллари Клинтон, но проиграв выборы, она наутро признала это и поздравила Трампа. Набрав при этом по стране в целом на 3 миллиона голосов больше! И никакое «вашингтонское болото», никакое deep state и пальцем не шевельнуло, чтобы исказить её крошечное отставание от Трампа в трех решающих штатах. И ни ей, ни Обаме и в голову не пришло то, что сделал Трамп, требовавший от секретаря штата Джорджия Брэда Раффенспергера «найти» ему 12 тысяч голосов любой ценой.
Трамп — оппортунист, от английского opportunity, то есть «возможность». Он отрекся на следующий день от своих приверженцев, потому что они проиграли, а ему хотелось вернуть себе Твиттер. Но если бы они прочно установили контроль над Вашингтоном и отменили итоги выборов, Трамп с удовольствием согласился бы с этим, объявив несколько тысяч своих фэнов выразителями воли народа (как всякий популист, он предпочитает иметь дело с народом воображаемым, единым и неделимым, говорящим то, что приятно слышать — а не состоящим из множества индивидуальностей с подчас полярно не совпадающим мнением).
Хотя СМИ сосредоточили наше внимание на различных фриках с рогами, среди захватчиков Капитолия были и вполне организованные, синхронно действовавшие команды в камуфляже. Некоторые принесли с собой пластиковые стяжки, которые заменяют собой наручники. Другие пытались прорваться во внутренние помещения, для захвата то ли членов Конгресса, то ли подписей выборщиков. Именно в этот момент, стараясь выбить стекло в двери, ведшей в закрытые для посетителей зоны, была смертельно ранена выстрелом сотрудника спецслужб Эшли Бэббит, за спиной у которой 14 лет службы в армии США.
Не любой ценой
Демократический политик может придерживаться любых взглядов — от левых до правых, быть хоть Вилли Брандтом, хоть Рональдом Рейганом. Но есть несколько обязательных вещей, практически заповедей:
- не любой ценой;
- цель не оправдывает средства;
- поражение по правилам ценнее победы в нарушение правил;
- даже правильный курс с разрушением институтов демократии хуже неправильного, но проводимого с уважением к институтам.
Это универсальные истины, которые должны быть глубоко усвоены любым претендентом на власть. И ответственность как всего общества, так и особенно политического класса, в том, чтобы политик, которому эти устои чужды — не мог бы прийти к власти или всерьез претендовать на неё. Если дополнительные барьеры типа праймериз, кокусов, выборов на съезде и голосования выборщиков и имеют какой-то смысл, то прежде всего этот. В случае с Трампом в 2016 году эти механизмы этой своей задачи не выполнили.
Эти заповеди претендента на власть актуальны даже для столь устоявшейся демократии, как США. И уж тем более они важны для нас в России. Подход, аналогичный трамповскому, стал основой политики Кремля еще даже до того, как в 1999 году к власти пришел Владимир Путин. Принцип победы любой ценой определяет действия власти минимум с 1993 года. Он породил не только обнуление Конституции в 2020, но и во многом её саму и все проходившие по ней президентские выборы, а потом и думские.
Больше того, это свойство не одной лишь власти в Кремле, но и большей части всей остальной политики в нашей стране. И в оппозиции мы видим всё новые и новые кружки, объединенные не вокруг идей и порождаемых этими идеями правил, а вокруг того или иного вождя, меняющего идеи и правила для своих последователей и почитателей по мере надобности.
В Конституции верховников 1730 года князь Дмитрий Голицын и его единомышленники определяли, что «не персоны управляют закон, но закон управляет персонами». Это та же мысль, что в моих тезисах, приведённых выше. Голицына и других российских конституционалистов XVIII века вдохновляли те же традиции и идеалы, что и отцов-основателей США. Труд вторых не пропал даром и им удалось создать великое государство. Надеюсь, у идейных наследников Голицына в России в XXI веке это рано или поздно получится.
Свобода и ответственность
Но система сдержек и противовесов должна существовать не только для государства. Она нужна и для обладающих гигантской властью корпораций. Для социальных либералов этот тезис далеко не нов. Он, в частности, занял видное место среди Фрайбургских тезисов — программы Свободной демократической партии Германии 1971 года.
Тем более необходим такой механизм для стоящих сотни миллиардов долларов технологических гигантов — например, онлайн-платформ, которые Дональд Трамп именует «Биг-Тех», а бывший министр внутренних дел ФРГ Герхарт Баум называет «дата-кракенами», за обладание личными данными гигантского числа людей. Обладание, которое регулярно оборачивается недобросовестным отношением к приватности пользователей — в том числе и в странах с диктаторскими режимами.
Рассмотрим несколько примеров, когда права связаны с ответственностью. Редакция газеты отвечает за её публикации, а типография, где газета печатается — нет. То же относится к редакции сайта и к его хостингу. Если выдать в эфир радио заранее записанный телефонный комментарий с призывом к насилию — редакция станции будет нести часть ответственности, а телефонная компания — нет.
Сегодня соцсети отчасти (хотя и постфактум) имеют редакционные права, которыми активно пользуются, баня пользователей и удаляя их посты — но не несут ответственности за то, что не удалено. Между тем, если они хотят иметь право корректировать контент, создаваемый с помощью их технических возможностей — они должны нести за него юридическую ответственность. Если же Цукерберг, Дорси и ко не хотят такой ответственности — им следует отказаться от вмешательства в публикации пользователей, выполняя лишь технические функции и обеспечивая предоставление своих услуг.
Интересно, что изменить это положение дел в 2019-2020 годах хотел и сам Дональд Трамп. Он несколько раз пытался отменить параграф 230 в Communications Decency Act, принятом в 1996 году. Этот параграф освобождает крупнейшие технологические компании от ответственности за содержание сообщений, размещенных пользователями на принадлежащих им платформах. Этот параграф, обеспечивший свободное и бурное развитие интернета, подчас называют «26 слов, которые создали свободу в сети».
В то же время важно знать, что с момента принятия в 1996 году, правовая система США установила целый ряд исключений из этого правила. В итоге этой эрозии оно как бы действует, но не там, например, где речь идет о нарушении федеральных законов США. Тенденция к сэйфетизации (от английского safety, «безопасность»), обмен свободы на мнимую безопасность, сжимание пространства свободы (понимаемой как угроза, а не как возможность защитить себя) — всё это заключение себя в добровольный сейф затронуло и онлайн-пространство, отразившись и на применении параграфа 230.
Нужно так же иметь в виду, что попытка Трампа отменить этот параграф касалось не всех платформ интернета, а тех из них, кто использовал для показа сообщений пользователям (например, в ленте Фэйсбука) различные алгоритмы, форматировавшие ленту пользователей. В итоге форматирования одни посты поднимаются вверх и показываются чаще и дольше, а другие тексты остаются фактически скрыты от большой части френдов или фолловеров. Администрация Трампа и часть республиканцев усматривали в работе этих алгоритмов идеологические мотивы — и, следовательно, переход платформ от безличного и равного предоставления технологических услуг всем пользователям к издательской и редакционной деятельности.
С одной стороны, попытки Трампа не могли устроить «дата-кракенов» и нынешнюю блокировку можно рассматривать, среди прочего, как возможность в удобный момент, когда он проиграл выборы и подставился 6 января, чтобы нанести по нему ответный удар. Одно дело блокировать его аккаунты на две недели ради мирной передачи власти Байдену — и другое, навсегда заглушить ключевые голоса этого политического лагеря.
Безусловно, Трамп и ко вправе создать собственные платформы. Такое начинание будет в определённом смысле даже полезно, так как поддержит идейную и отраслевую конкуренцию. Но, впрочем, и вредно тоже: разбежавшись по разным соцсетям, сторонники разных взглядов, варясь теперь в собственном соку среди единомышленников, будут еще более радикализироваться. Такая поляризация приведет к еще большему осложнению диалога в обществе, например, на парламентской трибуне, затруднив достижение компромиссов и выработку взвешенных и умеренных центристских решений.
Однако и создать свои собственные платформы оказалось не так просто. Пока ещё лишь вероятный переход Трампа из Твиттера в свободную, как заявляется, от модерации сеть Parler уже привел к её удалению из магазина приложений Google и угрозе такого удаления со стороны Apple. Оказывается, что недостаточно создать свою социальную сеть — вам еще и своя операционная система понадобится, а то и собственный смартфон придётся собирать в гараже.
Прямая и посредственная демократия
В этом контексте блокировка Трампа соцсетями поставила под удар и еще одно заблуждение нашего времени. Я говорю об иллюзии наметившегося перехода от представительной демократии к демократии прямой.
Твиттер Трампа рассматривался как яркий пример непосредственной связи политика с избирателями, через головы политической элиты и СМИ. Но «оказалось» (а вообще-то было понятно и ранее), что эта непосредственность и прямота контакта — чистая иллюзия.
Более того, получилось, что перекрыть политику кислород в 4-5 главных соцсетях (Фейсбук, Твиттер, Ютуб, Инстаграм) новым посредникам между ним и аудиторией куда проще, чем в системе традиционных медиа с десятками разных телеканалов, газет, журналов и сотнями сайтов.
Так что непосредственная демократия вышла на деле весьма посредственной в этой конкретной сфере. И уж точно не выглядит содержательным конкурентом для демократии представительной.
В своём праве и поражение в правах
Но дело не в отдельно взятом Трампе и даже не во всём движении трампистов. Они, перефразируя известный афоризм, сеяли бурю, а пожали ветер. Однако кратковременный триумф по этому поводу не должен для меня и для всех других противников Дональда Трампа заслонить настоящую проблему. Эта проблема глубока и серьёзна. Она вовсе не создана последними решениями группы «Биг-Тех», а лишь подчеркнута ими.
Вся мощь этих гигантских корпораций сокрушительна, лишь когда направлена против частных лиц и общественных движений. Тот же Трамп после 6 января, по сути, досрочно превратил сам себя даже не в «хромую утку», а в частное лицо, отделив себя от вице-президента Майкла Пенса, подавляющего большинства однопартийцев в Сенате и так далее.
Здесь нужно сделать одну существенную ремарку: бесспорно, что блокировавшие Трампа и ко компании действовали по букве существующих в США законов. Таким образом, строго говоря, нет оснований говорить об ограничении прав человека. Ущемлены интересы, а не права — что вполне законно.
Однако именно мы, социальные либералы, давно, еще с Фрайбургских тезисов, упомянутых выше, постоянно настаиваем, что одного зафиксированного на бумаге юридического права недостаточно, если у людей нет фактической возможности его реализовать. С этой возможностью, как мы увидели на примере Parler, есть существенные проблемы. Таким образом, действия «дата-кракенов» подводят цивилизованный мир к грани, когда возможность для реализации интересов становится настолько ограниченной, что под вопросом оказывается и соблюдение прав.
Но почему мы должны так заботиться о правах совершенно аморального человека, который в случае падения демократии в своей стране рад был бы этим воспользоваться ради сохранения личной власти? Разве не будет правильным ущемить права его и всех его приспешников так, чтобы они больше не могли вредить демократии, свободе и правам других людей?
Нет. Не ради него, а ради себя, своих близких и всего общества мы должны помнить, что ограничение прав человека за совершённые им правонарушения (например, когда свобода передвижения ограничивается посадкой в тюрьму) возможно лишь по строго определённой законом и конкурентной (состязание прокурора и адвоката) процедуре. Иные, вводимые самосудом, ограничения прав даже виновного человека (а пока Трамп еще не признан виновным или хотя бы обвиняемым и подозреваемым) недопустимы.
Поэтому если человек нежелателен в Твиттере и Фэйсбуке — они вправе его блокировать, а он вправе пойти на другие платформы. Если его появление там вызывает проблемы для него самого или для этих площадок, возникает вопрос об ограничении уже не просто интересов, но самого его права.
Но почему такой риск ограничения со стороны крупных корпораций опасен? Дело в том, что он усиливает бесправие потенциально каждого человека не только перед лицом «дата-кракенов», но и в отношениях гражданина с государством. По отношению к личности корпорация оказывается почти всесильной, но от государств она зависит и потому легко может по корыстным соображениям помогать государству в давлении на личность.
В MIT Review президент Центра гуманных технологий Тристан Харрис призвал «признать огромную асимметричную власть технологических компаний над людьми и обществом». По его мнению, «монетизируя и превращая внимание в товар, мы продали нашу способность видеть проблемы и принимать коллективные решения. Практически каждый раз, когда мы позволяем превращать системы жизнеобеспечения нашей планеты или общества в товар, это приводит к сбоям. Когда вы превращаете политику в товар с помощью рекламы с микротаргетингом, оптимизированной искусственным интеллектом, вы удаляете честность из политики». Он прав. И это вовсе не теоретическое суждение.
Поставщики двора его диктаторского величества
В декабре 2020 года Washington Post сообщила, что в 2018 году частная компания Huawei с партнерами тестировала в Уйгурии систему распознавания лиц по этническому признаку, позволяющую вычислять уйгуров. Газета Guardian писала также, что схожую технологию идентификации уйгуров предлагала клиентам частная компания Alibaba. За сокрытие видео о ситуации в Уйгурии и о протестах в Гонконге не раз упрекали и еще одну китайскую компанию — столь любимый молодежью TikTok. Еще одна яркая звезда интернета-2020, компания Zoom очутилась в центре скандала, когда вмешательство её сотрудника воспрепятствовало видео-конференции о событиях на площади Тяньаньмэнь 1989 года.
Может показаться, что речь идет только о китайских или, допустим, российских компаниях, частный статус которых в авторитарных режимах весьма условен. Но нет. Сообщения китайского посольства в США о том, как хорошо живется уйгурам под властью Коммунистической партии Китая, не встречают в том же самом Твиттере никаких проблем. Тени погибших на площади Тяньаньмэнь над совестью руководителей соцсети не витают.
Правда, предупреждая упрёки в лицемерии, одновременно с блокировкой Трампа, стёрли несколько твитов главы исламистского режима в Иране аятоллы Хаменеи — но сам его микроблог, включая и резко враждебные тирады против Израиля, чувствует себя вполне неплохо. Не так давно иранский оппозиционный блогер, проживавший во Франции и приехавший в Ирак, был там похищен, вывезен в Иран и, несмотря на публичное покаяние, казнён. Какова реакция Твиттера на действия режима аятолл? А на поддержку ими таких движений, как Хезболла? Или поддержку Ираном режима Асадов, уже не раз заливающего Сирию кровью, чтобы удержаться у власти? Число убитых властями при подавлении волнений в самом Иране, шедших с конца 2019 года, в точности неизвестно. Не менее 304 погибших… Еще 108 человек погибло после протестов, последовавших за несвободными президентскими выборами 2009 года. В обоих случаях тысячи людей были арестованы.
А как быть с многочисленными кремлевскими пропагандистами, приверженцами агрессии против Украины, в результате которой погибло около 14 тысяч человек? Неужели эти тысячи погибших, включая и несчастных пассажиров сбитого Боинга, заслуживают от Твиттера меньшего уважения к своей памяти, чем пять жертв беспорядков на Капитолии?
И дело не только в Твиттере. Подобные вопросы ведь можно задать и про другие соцсети. И не только про них. Во время многотысячных протестов в Гонконге 2019 года Apple, а затем и Google удалили приложение, позволявшее мирным протестующим обмениваться информацией о передвижении полицейских, чтобы избегать разгона. Google пояснил, что не позволяет разработчикам приложений «извлекать выгоду из чувствительных событий». Выгоду из такого чувствительного события, как пандемия коронавируса, извлекли власти Китая, в нарушение статуса Гонконга разделавшись с протестом за 2020 год.
Apple также удалило 400 VPN и 4 новостных RSS-приложения, позволявших китайцам обходить цензурные запреты и получать свободную информацию. В общем, можно констатировать, что все утопические надежды, что детища Стива Джобса и Сергея Брина будут маяками свободы для всего мира — лопнули.
Это прежде всего бизнес, и его цель — это прибыль. А для неё корпорациям нужен доступ на гигантский китайский рынок, а свобода нескольких миллионов жителей Гонконга или китайских инакомыслящих — просто разменная карта. Израильская компания продавала технологию по взлому смартфонов властям Китая для подавления протестов в Гонконге и уже в 2020-м году режиму Лукашенко для удержания у власти вопреки воле народа Беларуси. Технологии для фильтрации интернет-трафика поставлялись для Лукашенко американской компанией — и это редкий случай, когда контракт после общественного возмущения расторгли. Ну а стреляли по протестующим каратели из немецкого оружия.
То же относится, например, и к Голливуду. Для гигантов кинорынка нет никакой проблемы в том, чтобы помножить на ноль любую кинозвезду, ставшую жертвой громких обвинений. Даже несколько миллионов фанатов — не та величина, чтобы с ними считаться. А вот попадание в китайский прокат — другое дело. Поэтому вполне можно сотрудничать при съемках новой «Мулан» с властями Синьцзян-Уйгурского автономного района. Защитники прав уйгуров покричат в пикетах, пробойкотируют фильм и всё тем и кончится.
В столкновениях государств с людьми — корпорации стоят на стороне государств. Причем речь идёт не о демократических странах, так как там не регулируют бизнес по политическим мотивам, а о различных диктаторских режимах. Именно с ними прилепляются щупальцами «дата-кракены», становясь их корыстными союзниками в распространении несвободы по всему миру.
И напротив: не забудем, что ни один из иностранных «голосов» в Советском Союзе, содействовавших свободе нашей страны, не был частным предприятием и потому работал, не ориентируясь на сугубо рыночные показатели.
Поиск решений
Таким образом, вопреки прежнему видению Республиканской партии и администрации Трампа, вопрос не только в параграфе 230. Вопрос в огромной монополизации несколькими корпорациями сектора экономики, имеющего огромное социальное и политическое значение. В очевидности сегодня этого факта, который по разным причинам не может устроить ни левых противников капитализма, ни свободолюбивый центр, ни попавших сейчас под каток правых — еще одна победа социал-либерального взгляда на вещи.
Ведь тут нельзя уже сказать, что «рыночек порешает». Наоборот, рынок нас сюда и привёл. Это яркое и чувствительное свидетельство, что сферы жизни, связанные с созданием, распространением и передачей информации (образование, культура и искусство, СМИ и интернет) не могут сводиться вульгарным экономизмом к рынку. Это сферы, социальное значение которых не менее, а то и куда более важно, чем экономическая деятельность в них.
Итак, как мы можем действовать, уважая право частной собственности бизнеса, защищая свободу слова и противодействуя пропаганде врагов свободы, прав человека и демократии, кем бы они ни были, от Трампа до КПК и от джихадистов до Кремля?
Давайте попробуем увидеть различные точки для приложения наших усилий, прислушавшись к голосам людей из разных стран, с разных профессиональных и социальных позиций. Так, например, Рене ДиРеста (Stanford Internet Observatory) отмечает роль тех же алгоритмов: по данным Youtube, 70% просмотров на этой платформе вызваны рекомендациями, который сам Youtube и даёт. Обозреватель Wired.com Роджер МакНэми согласен с этим. Он приводит данные Фэйсбука: почти 2 из 3 (64%) членов экстремистских групп вступали в них… по рекомендации самой социальной сети. Применительно к такой опасной квази-религиозной секте как Qanon, речь идет примерно о 2 миллионах человек.
Соцсеть признала, что из-за особенностей человеческого мозга ей более выгодно предлагать пользователям всё более поляризующие их, раскалывающие общество материалы. Из-за этого МакНэми советует Джо Байдену не ориентироваться на мнения авторитарных хозяев Кремниевой долины, выстроивших свой бизнес таким образом. Он призвал Байдена не слишком прислушиваться к консультантам из числа бывших высокопоставленных менеджеров «Биг-Теха». Они рекомендованы экс-президентом Бараком Обамой — но эксперт уверен: те, кто породил проблему, вряд ли её решат. Сам МакНэми предлагает «сделать технологические продукты безопасными; защищать конфиденциальность потребителей; восстановить конкуренцию, предпринимательский дух и инновации; обеспечить справедливое отношение к техническим работникам». Он, в частности, поддерживает жесткие антимонопольные меры против Google, Facebook и Amazon, хотя пишет, что одних таких мер недостаточно:
«Технологические продукты не обязательно должны быть опасны. Технологическая индустрия раньше расширяла возможности людей, которые использовали ее продукты. Она может сделать это снова. У администрации Байдена есть возможности изменить стимулы. (…) Это потребует вмешательства государства в трех областях: безопасность, конфиденциальность и конкуренция. Недостаточно изменить или отменить раздел 230; разработчики должны нести ответственность за причиненный вред. (…) Нам нужна всеобъемлющая политика конфиденциальности для всех. Недостаточно разрушить технологических гигантов; правительству необходимо восстановить конкурентный баланс».
Джиллиан Йорк, директор Electronic Frontier Foundation по международной свободе слова, готовит сейчас книгу «Кремниевые ценности: будущее свободы слова в условиях наблюдающего капитализма». Она пишет в MIT Technology Review: «Что касается платформ, они знают, что им нужно делать, потому что гражданское общество им говорило годами. Они должны быть более прозрачными и обеспечивать право пользователей на исправление ошибок при принятии неправильных решений. Принципы Санта-Клары о прозрачности и подотчетности при модерации контента, одобренные в 2019 году большинством основных платформ, но соблюдаемые только одной (Reddit), предлагают минимальные стандарты для компаний в отношении этих мер. Платформы также должны придерживаться своих существующих обязательств по ответственному принятию решений. Самое главное, они должны гарантировать, что решения, которые они принимают в отношении речи, соответствуют мировым стандартам прав человека, а не придумывают правила на ходу».
При этом она задается вопросом: «Кто вправе решать, что мы можем говорить, а что нет?» И отвечает: «Сотрудники Facebook, и, в частности, Марк Цукерберг, на протяжении многих лет плохо разбираются в том, что является подходящим выражением, а что нет. (…) просто нет причин доверять Цукербергу и другим техническим лидерам право важных решений».
Йорк не считает хорошим решением отмену параграфа 230. Она «помешает конкурентам Facebook и другим технологическим гигантам и повысит риск ответственности платформ за то, что они размещают. Это не надуманный сценарий: платформы уже ограничивают большую часть контента, который может быть даже отдалённо связан с иностранными террористическими организациями, из опасения, что законы о спонсорстве терроризма могут повлечь за собой ответственность. В результате были удалены доказательства военных преступлений в Сирии. (…) Точно так же платформы подверглись критике за блокировку любого контента, который предположительно связан со странами, находящимися под санкциями США. В одном особенно абсурдном примере запретили сообщение о кукле ручной работы, сделанной в Америке, потому что там было слово «персидский».
Нетрудно понять, как усиление ответственности платформ может привести к тому, что корпорации (чей единственный интерес не в том, чтобы «объединять мир», а в извлечении прибыли) запретят даже более важные слова.
Платформы не обязательно должны быть нейтральными, но они должны играть честно. (…) Если Facebook хочет блокировать Трампа или фотографии кормящих матерей, это прерогатива компании. Проблема не в том, что Facebook имеет на это право, а в том, что из-за его приобретений и беспрепятственного роста пользователям практически некуда больше идти, и они вынуждены иметь дело со все более проблематичными правилами и автоматической модерацией контента.
Ответ заключается не в отмене параграфа 230 (что опять же воспрепятствует конкуренции), а в создании условий для усиления конкуренции. Именно на этом администрация Байдена должна сосредоточить свое внимание в ближайшие месяцы. И эти усилия должны включать обращение к экспертам по модерации контента из правозащитных и академических кругов, чтобы понять спектр проблем, с которыми сталкиваются пользователи по всему миру, а не просто сосредоточить внимание на полемике внутри США».
Неплохая идея. Вот, например, коалиция AccessNow и еще 42 правозащитные организации Ближнего Востока и Северной Африки обратились с открытым письмом к Facebook, Youtube и Twitter. Приводя конкретные примеры, они отмечают, что «правительства от Палестины до Сирии, от Египта до Судана продолжают выбирать авторитаризм, а платформы, включая Facebook, Twitter и YouTube, способствуют их репрессиям, заключая сделки с деспотическими главами государств; открывая двери диктаторам; цензурируя активистов, журналистов и других деятелей на Ближнем Востоке и в Северной Африке, иногда по указанию властей».
Что подписанты письма предлагают этим платформам?
«Не допускайте произвольной или несправедливой дискриминации. Активно взаимодействуйте с местными пользователями, активистами, экспертами по правам человека, учеными и гражданским обществом для рассмотрения жалоб.
Инвестируйте в приобретение необходимого местного и регионального опыта для принятия решений о модерации контента, учитывающих контекст региона и в соответствии с рамками прав человека. Как минимум — наймите модераторов контента, которые говорят по-арабски и понимают различные диалекты в 22 арабских государствах.
Уделите особое внимание случаям, возникающим в зонах войн и конфликтов, чтобы решения о модерации контента не были несправедливыми к угнетённым.
Сохраняйте заблокированный вами контент, связанный с делами, возникшими в зонах войн и конфликтов, поскольку он может послужить доказательствами для жертв и организаций, стремящихся привлечь виновных к ответственности. Убедитесь, что такой контент доступен для международных и национальных судебных органов без неоправданных задержек.
Публичных извинений за технические ошибки недостаточно, если ошибочные решения при модерации контента не отменяются. Компании должны обеспечивать большую прозрачность, своевременно уведомлять пользователей по важным вопросам».
Такие европейские либералы, как Герхарт Баум или Ги Верхофстадт, призывают устранять возникшие риски, исходя из либерального понимания свободы. Верхофстадт на своей странице в Фэйсбуке, в частности, написал:
«В течение многих лет соцсети уходят от ответственности, отказываясь применять даже свои действующие правила. При этом они потратили годы и много денег на противодействие любым попыткам создания общественного регулирования и надзора — и несомненно, они продолжат это делать.
Так что давайте не будем слишком сосредоточиваться на том, что сейчас произошло в Кремниевой долине, а посмотрим, что нужно сделать в Брюсселе и Вашингтоне.
Принцип понятен: нельзя позволять ни одной частной компании выступать арбитром по вопросу, что есть правда и что заслуживает доверия.
Это вопрос ответственности: нам нужен анализ их бизнес-модели, а значит — прозрачность алгоритмов, которыми они пользуются. Я спорил об этом на слушаниях [в Европейском парламенте — SPJ] с Цукербергом годы назад.
Это и вопрос влияния: любая медиа-компания, занявшая доминирующую позицию на рынке, тоже получит соблазн злоупотреблять ею, чтобы доминировать над идущими дебатами. Нужно разрушить монопольные позиции.
И саморегуляции — недостаточно. Нужны действия общества, чтобы гарантировать подотчетность, чтобы соцсети стали издателями, с уточнёнными обязанностями в части распространяемого ими контента и контроля за ним».
Итак, конечно, гостиная, куда приходят к вам в гости — это ваше частное пространство, но если вы разместили её на центральной площади города, дали гостям микрофоны и широко распахнули все окна, не стоит удивляться, если разговоры в этой гостиной становятся общим делом города, делом публичным.
Поэтому — прозрачность «дата-кракенов» для общества, чтобы деньги не делались на конспирологии и поляризации общества, и чтобы не было сговоров с диктатурами против прав и свобод человека.
Приведение внутренних редакционных норм платформ и соцсетей в соответствие международным стандартам свободы слова и прав человека.
Гарантии конфиденциальности для пользователей.
Поощрение конкуренции и эффективная антимонопольная политика, чтобы людям было куда уйти с той или иной платформы, если она им больше не нравится — или если они больше не нравятся ей.
Оригинал публикации: Smart Power Journal
