Владимир Дорохов о Центризбиркоме как «оловянном солдатике» власти и «выборах», от которых осталось только слово

Владимир Дорохов – яркий пример того, как человек из региона благодаря своему неравнодушию и готовности отстаивать демократические ценности и идеалы может стать заметной фигурой в партии, добиться уважения коллег и одновременно вызвать раздражение властей.

Он вступил в «Яблоко» в 2006 году ещё будучи студентом факультета экономики и права Тульского государственного университета. Уже через несколько лет возглавил отделение партии в Тульской области. В 2019-м был избран в федеральное Бюро партии, в 2023-м назначен представителем «Яблока» в Центральной избирательной комиссии РФ. В конце того же года съезд партии поддержал кандидатуру Владимира Дорохова на пост заместителя председателя «Яблока». А в сентябре 2024-го, через неделю после выборов в Тульской области, в которых команде Дорохова не дали принять участие, Минюст внёс его в реестр иноагентов. Из-за этого статуса партии пришлось отозвать Владимира Дорохова из ЦИКа (новым представителем «Яблока» в комиссии станет член Федерального политкомитета Иван Большаков).

В интервью для сайта «Яблока» политик рассказал о том, как складывалось его взаимодействие с Центральной избирательной комиссией и в чём сегодня заключается её роль, чем закончились его попытки преодолеть «муниципальный фильтр» на губернаторских выборах, а также почему он считает, что процедура сбора подписей себя изжила, что роль наблюдателей нивелируется и что государства, в которых отсутствуют честные выборы, рушатся, как «карточный домик».

Владимир Дорохов. Фото: пресс-служба партии

- Владимир, вы полтора года представляли «Яблоко» в ЦИКе. В чём ваша работа заключалась?

Сразу скажу, что представитель партии в Центральной избирательной комиссии это не какая-то институциональная должность, установленная законом. Она предусмотрена только в регламенте ЦИКа. Мне она больше видится как техническая роль. Я мог участвовать в заседаниях комиссии, получать документы до того, как они выносятся на заседание.

- Документы, связанные с выборами?

Да, потому что Центральная избирательная комиссия постоянно проводит заседания, рассматривает методические рекомендации для нижестоящих комиссий, какие-то нормативы утверждает.

- Любая зарегистрированная партия в России имеет своего представителя в ЦИКе?

ЦИК состоит из членов комиссии с правом решающего голоса. Каждая представленная в Государственной Думе партия имеет право назначить такого члена. На парламентских и президентских выборах партии, зарегистрировавшие списки и кандидатов, могут назначать членов комиссии с правом совещательного голоса – это вторая ступень. Для партий, не представленных в Государственной Думе, но участвующих в избирательных процессах в стране, предусмотрена эта позиция – представитель политической партии, чтобы иметь право высказываться (правда, с разрешения председателя комиссии). Партии, которых нет в Госдуме, пользуются этой возможностью, в том числе и «Яблоко». Но представители партий не участвуют в принятии решений и, в отличие от членов комиссии с совещательным голосом, их права не гарантированы законом. По сути, это наблюдатели при ЦИКе.

- Какая-то реальная польза для партии есть в этом?

Иногда удаётся помочь региональным отделениям. Если это не политический заказ областного руководства снять кандидатов или партийный список с выборов, а именно недопонимание, непрофессионализм нижестоящих комиссий, то здесь, нужно отдать должное, ЦИК идёт навстречу, и удаётся какие-то проблемы решить. Например, в одной из республик Северного Кавказа избирательная комиссия не визировала агитационные видеоролики на довыборах в Государственную Думу в 2023 году. Через аппарат ЦИКа это быстро удалось решить. Кандидат буквально в течение часа перезвонил и сказал, что у него всё приняли. А так, в контексте выборов и в контексте избирательной системы, которая сложилась сейчас в России, надо понимать, что от выборов осталось одно слово и от институтов, которые сопровождают эти выборы, тоже.

Центральная избирательная комиссия больше похожа на подразделение администрации президента, которая жёстко контролирует выборы. Сейчас эта вертикаль администрирования дошла в большинстве регионов до уровня представительных органов столиц субъектов Федерации. То, что ниже – районные собрания депутатов, собрания депутатов сельских поселений, мало интересуют федеральную власть и, соответственно, Центральную избирательную комиссию. А вот начиная с уровня столиц субъектов Федерации всё жестко администрируется, и если в планах местных властей не допустить вас до выборов, то избирательная комиссия вмешиваться в это не будет, потому что не стоит перед ней такой задачи.

Как и все другие институты, в условиях специальной военной операции избирательная комиссия видит себя «оловянными солдатиками» главнокомандующего. По сути, избирательная комиссия – это технический орган, который должен обеспечивать условия для честных и справедливых выборов. Но та риторика, которая на заседаниях ЦИКа звучит из уст руководства, говорит о том, что они по полной включены в пропагандистскую борьбу. Например, постоянно звучат раздутые угрозы о вмешательстве западных стран в работу комиссии.

Ту роль, которую ЦИК играл в последние годы в плане уничтожения выборов, тоже заметна, потому что ЦИК поддержал ликвидацию такого института как член комиссии с правом совещательного голоса, который гарантировал кандидатам и партиям наблюдение за выборами. После этого, конечно, для наблюдения стало меньше возможностей. ЦИК, как защитник выборов, теоретически должен был выступить в защиту этого института. Но нет, он поддержал отмену. Поэтому можно сказать, что вся работа Центральной избирательной комиссии связана сейчас с обслуживанием интересов власти.

Показательный пример произошёл с выборами в Приморском крае, где был подсчёт голосов, за которым все следили в прямом эфире. Когда подсчитали 98 процентов бюллетеней, побеждал один кандидат. Но когда добавили последние полтора процента, резко стал выигрывать другой – единоросс. Что должна была сделать избирательная комиссия? Она должна была разобраться в ситуации, чтобы всем было очевидно, какой кандидат выиграл. Но она отменила выборы в принципе, чтобы на новых выборах уже гарантированно победил нужный кандидат, а ненужный даже не был бы зарегистрирован. И так по всем вопросам крупных выборов.

- В 2024 году кандидаты «Яблока» в большинстве регионов не были допущены до выборов. Самый вопиющий случай произошёл в Петербурге, когда 85 кандидатов на муниципальные выборы просто не были зарегистрированы. В этом случае Центральная избирательная комиссия могла что-то сделать?

Здесь нужно отметить, что жалобы, когда они поступают в избирательную комиссию, в том числе на недопуск до выборов, на заседаниях комиссии не рассматриваются. Или рассматриваются крайне редко. Обычно ответы на жалобы – простые отписки за подписью заместителя председателя ЦИКа. Комиссия, как орган, должна эти жалобы рассматривать, но она практически этим не занимается. В Петербурге были выборы муниципальные. Они курируются городской избирательной комиссией, и жалобы в ЦИК на выборы такого уровня просто спускаются в избирательную комиссию субъекта Российской Федерации, а там ситуация ещё хуже. Они уже давно не выполняют роль независимого института избирательной системы.

Тут ещё важно, что выборы и сферу участия партии в избирательных кампаниях курируют два органа – избирательная комиссия того или иного уровня и министерство юстиции. Претензии в данном случае были к выдвижению кандидатов на конференции, а это сфера контроля министерства. Если мы хотим реакцию от избирательной комиссии, то она просто ссылается на решение органа, в данном случае Минюста, который эту сферу взаимоотношений на выборах и контролирует. Их ответ заключался в том, что у вас незаконная конференция была.

Но главное в этой истории: мы не должны делать вид, что выборы – это выборы. Когда дело доходит до судов, мы априори понимаем, что выиграть политическое дело практически невозможно – нет независимых судов у нас в стране. То же самое касается избирательной системы Российской Федерации. К сожалению, она мимикрировала.

Были надежды на то, что будут какие-то изменения с приходом Эллы Памфиловой в 2016 году. Даже «Яблоко» надеялось на это тогда, но быстро всё встало на свои места и вернулось к тому тренду, который был заложен Чуровым (Владимир Чуров, председатель Центризбиркома в 2007-2016 гг.).

На Федеральном совете партии, 2024 год. Фото: пресс-служба партии

- Тем не менее, «Яблоко» продолжает участвовать в выборах. При таких условиях есть ли в этом смысл?

Во-первых, в стране живут миллионы людей, которым мы даём таким образом безопасно высказываться за мир. Мы партия гражданского общества и должны использовать все возможности, чтобы у живущих в России сторонников мира и свободы был ориентир и возможность за свои принципы выступить. Да, может быть, только для членов УИКа, которые всё равно посчитают этот бюллетень, как им спустили сверху, но для многих людей это тоже важно.

Во-вторых, участвуя в сложных процедурных мероприятиях по выдвижению кандидатов, подготовке и сдаче документов, мы держим в тонусе и тренируем людей, которые всё это учатся делать. А это не так уж и просто. Есть пример одной партии, которой для сохранения своего статуса необходимо было выдвинуть и зарегистрировать кандидатов в большинстве субъектов РФ. И во многих регионах они не справились с этой задачей, потому что их кадры не сумели подготовить и сдать оформленные надлежащим образом документы. Так вот, чтобы не повторить провалы наших коллег, когда откроется окно возможностей, у нас должна быть армия специалистов по электоральным процедурам. Сегодняшние «выборы» для взращивания и тренировки специалистов вполне подходят.

В целом, конечно, мы видим, во что это всё превратилось, как нарушаются прав избирателей при формировании представительных органов власти, как им предлагают меню, придуманное в отделах, курирующих внутреннюю политику того или иного города либо региона. Это искусственный выбор, а по сути, обман.

Когда-то это всё приведёт к социальному взрыву, просто мы до этого пока не дошли. И вина, в том числе, будет на всей избирательной системе, которая не сделала ничего для того, чтобы этому воспрепятствовать. Даже в африканских странах случается такое, когда при попытке президента какой-нибудь республики покуситься на сферу свободных выборов, судьи Конституционного суда или члены избирательной комиссии находят в себе силы и желание противостоять этому. У нас, к сожалению, нет таких примеров, и это приговор не то что обществу, а именно элите и истеблишменту, у которых нет представителей, готовых рискнуть своим положением, своим креслом, но выполнить те функции, которые возложены на них Конституцией, федеральными законами.

Это в России не работает, потому и потерпела крах попытка преобразований с 1989 года. В будущем нужно закладывать законодательно баланс сдержек и противовесов, чтобы такое не повторилось.

Когда настанет время создавать эту систему, фамилии Чурова и Памфиловой станут нарицательными и будут обозначать самые тёмные времена в истории российских выборов, в которые не должно быть возврата.

- Чуров уже стал.

Чуров, да. Но Памфилова уже почти девять лет председатель Центральной избирательной комиссии, и она постоянно хвалится, что жалоб и нарушений на выборах с каждым годом всё меньше и меньше. При этом она же заявила «не переживайте, у нас всё зачищено», имея в виду, что отстранены от наблюдения такие организации, как «Голос». Но нарушений нет именно потому, что нет ни независимых кандидатов, ни, соответственно, независимых наблюдателей, ни самих выборов. Это просто договорняки, которые задумываются для того, чтобы сделать видимость выборов.

Здесь есть вопрос и к обществу, и, может быть, к нам как участникам политического процесса, что мы это всё позволяем. Хотя мы делали всё для того, чтобы этого не было. Мы предлагали поправки, чтобы законы содержали в себе гарантии прав избирателей и прав участников избирательного процесса.

Когда Памфилова стала председателем ЦИКа, она встречалась с руководителями партии. Тогда она очень позитивно отнеслась к нашим инициативам. Но всё это быстро положили под сукно, потому что ветра задули другие – для людей важнее их кресло, чем честность, прозрачность тех институтов, за которые они отвечают.

«Яблоко» сдаёт подписи в поддержку выдвижения своих кандидатов на выборы в Госдуму, 2021 год. Фото: пресс-служба партии

- В 2024 году мы видели, как кандидаты «Яблока» не допускались до выборов из-за того, что не смогли собрать подписи или эти подписи были забракованы. Так было и в Москве, и у вас в Тульской области. В чём «хитрость» этого барьера? Почему сегодня собрать подписи практически невозможно?

Здесь нужно понимать две вещи. Во-первых, этот институт себя изжил. С одной стороны, определённые барьеры нужны, они везде есть, в том числе и в демократических странах, для того чтобы не превращать выборы в балаган, чтобы не кто захотел участвовал в них, а силы, которые имеют хоть какую-то поддержку и организационный ресурс. Для демонстрации этого ресурса и поддержки и был введён сбор подписей. На старте этот процесс проверялся очень либерально, и даже законодательно дозволялось до 20% брака в собранных подписях. Сейчас этот барьер снижен до 10%, в некоторых случаях до 5%.

В результате мы пришли к тому, что сбор подписей используется исключительно для отсева лишних с точки зрения администраторов выборов участников, и избирательные комиссии не интересует, ставил человек эту подпись или нет. Весь смысл проверок, которые происходят, заключается в том, чтобы каждая буква была хорошо написана, чтобы не было опечаток и описок. То, что человек, переписывая паспортные данные, случайно поменял две цифры местами, не делает подпись менее действительной. Но закон написан так, что эти неточности приводят к признанию подписи недействительной. Если избирательную комиссию попросить собрать подписи, они тоже сделают эти 10, 12, 15 процентов ошибок – это так называемый человеческий фактор, а людям свойственно допускать ошибки.

Более того, когда этот барьер вводился, не было телефонного мошенничества в такой степени, как сейчас. Сегодня из всех утюгов звучит: «Никому не давайте свои паспортные данные». Даже у наших сторонников иногда возникает вопрос: где гарантия, что мои паспортные данные не утекут куда-то. Кому-то это покажется смешным, но люди боятся, что по номеру паспорта на них кто-то сможет оформить кредит. Собирать подписи в таких условиях крайне затруднительно. Я уже не говорю про то, что это нужно сделать буквально за две-три недели в разгар лета.

Поэтому сбор подписей себя изжил и должен быть заменён чем-то другим. В том числе, возможно, сбором всех подписей через Госуслуги. Проставленная там подпись априори считается действительной. Либо, как было раньше, можно на выбор предложить участникам избирательного процесса: сбор подписей или избирательный залог. Вы вносите определённую сумму денег, и это показывает, что вы не клоуны, а что вы серьёзно намерены участвовать в выборах, потому что, если вы не преодолеете определённый барьер, вы эти деньги потеряете.

Сегодня сбор подписей сохраняется как легальная возможность снять неугодных кандидатов или, по крайней мере, затруднить их попадание в избирательный бюллетень. Как это, например, было в Тульской области. В первый день сбора подписей за кандидата по одномандатному округу глава администрации района, где этот округ расположен, пишет пост: «Никому не давайте паспортные данные, в районе орудуют мошенники».

Более того, периодически этот процесс усложняется. Раньше сборщик подписей мог заполнять все данные, кроме подписи и даты. Примерно четыре года назад внесли изменения, что фамилию, имя и отчество должен теперь писать лично человек. Если он допускает какую-то ошибку или описку, то подпись считается недействительной.

В будущем, когда наступят демократические времена, барьеры какие-то будут, но это точно не должно быть в виде сбора подписей.

В Центризбиркоме, 2021 год. Фото: пресс-служба партии

- Вы в 2024 году выдвигались на пост губернатора Тульской области, и вам пришлось собирать подписи муниципальных депутатов.

Да, это ещё один барьер. Я напомню, как этот институт вводился. В 2011 году после фальсификации результатов выборов в Госдуму вспыхнуло движение за честные выборы и демократизацию политической жизни. В Москве проходили крупные митинги, власть испугалась и пошла на уступки, в том числе, вернула прямые выборы губернаторов, которые были отменены в 2004 году после теракта в Беслане. Власть решила их вернуть, но тут же осеклась. Президентом тогда был Медведев. Он собрал небольшой круглый стол с губернаторами, которые предложили: «А вот давайте ещё введём муниципальный фильтр».

Ни одна парламентская партия, кроме «Единой России», в подавляющем большинстве субъектов Российской Федерации преодолеть этот муниципальный фильтр не может. Он создан только для того, чтобы абсолютно контролировать губернаторские выборы.

Правда, всё равно случаются осечки, как, например, после пенсионной реформы, когда даже согласованные кандидаты-спойлеры, которые были властью проведены через этот муниципальный фильтр для исполнения роли статистов, неожиданно выиграли несколько выборов. Но эти случаи не меняют порочность системы муниципального фильтра. Если вы посмотрите статистику, кто на любых губернаторских выборах ставит свои подписи за кандидатов от КПРФ, от других партий – там не менее 50% муниципальные депутаты-единороссы. Получается, что для того, чтобы пойти на выборы губернатора, вы должны собрать подписи у членов другой партии. Это просто глупость, поэтому преодолеть муниципальный фильтр нежелательному кандидату невозможно.

Я не питал иллюзий, что это можно будет сделать в Тульской области. Я воспринимал это как возможность прийти к депутатам и начать с ними диалог. И я был удивлен, что те депутаты, которые соглашались встречаться, разделяли нашу позицию за мир. Они не могли об этом сказать публично. Они говорили, что, может быть, мы даже и подпишемся, только когда будет понятно, что вы проходите этот муниципальный фильтр.

Но таких было очень немного, потому что, представьте себе, сельские поселения, где в собраниях депутатов сидят библиотекарь, главврач больницы, директор школы, несколько учителей – абсолютно зависимые люди. И так практически по всей стране.

Поэтому, конечно, мы всегда критиковали муниципальный фильтр, и в дальнейшем он никак не совместим с соревновательными, честными выборами. Мы настаиваем на том, чтобы он был отменён. Это как раз будет одним из признаков демократизации – отмена муниципального фильтра на губернаторских выборах.

- Но вам в результате удалось найти хоть одного смелого муниципального депутата, который согласился поставить за вас подпись?

Несколько человек дали своё согласие, чтобы я публично назвал их фамилию. Несколько депутатов разрешили, чтобы я рассказал, что мы встречались и разговаривали. Таких набралось человек 5−6. Это немного, потому что муниципальный фильтр в Тульской области – 72 подписи.

На прошлых выборах избирком подробно публиковал, кто за кого подписывался. У всех кандидатов больше 60% подписей, у некоторых 80−90% – от депутатов членов «Единой России». То есть, например, кандидат от Партии пенсионеров, явно спойлер, смог участвовать в выборах только потому, что из 72 подписей, которые он собрал, 60 – депутаты «Единой России». Назвать это выборами не представляется возможным.

У нас вообще чиновники, ответственные за выборы, и провластные кандидаты с чего-то взяли, что победа на выборах, это когда ты получаешь 90 процентов, а твои конкуренты 10. Но такие цифры говорят о том, что выборов и конкурентной борьбы не было в принципе, это всё договорняк.

Если мы с вами вспомним выборы в мире, о которых все говорят, американские, французские, которые были жёсткие и конкурентные, там везде результат 55 на 45. Если вы получили 55 процентов, это значит, что вы в напряжённой соревновательной конкурентной борьбе победили. Если же вы «соревновались» со спойлерами и получили 90%, любой разумный человек понимает, что не было никаких выборов.

Фото: пресс-служба партии

- Избирательное законодательство меняется в нашей стране почти с момента его появления, реагируя на те или иные события. Некоторые из этих изменений Вы уже назвали. Какие из них самые порочные, на ваш взгляд?

Надо понимать, что без изменений вообще не получится. Жизнь меняется, и законодательство тоже. Избирательная система в принципе должна меняться в результате политического процесса, когда равноправные участники приходят к компромиссу о том, как вообще выборы должны проходить. Такие процессы можно увидеть и в Германии, и в других странах. Но в нашем случае законодательство меняется из-за сиюминутной конъюнктуры, на пользу власти.

Из последних таких изменений – абсолютно нивелированное наблюдение на выборах. Даже если вы участник избирательного процесса, вы мало что сможете зафиксировать. Вы должны за три дня назначить наблюдателей. Раньше вы могли это сделать прямо в день выборов. Теперь вы заранее сообщаете, какие участки закроете. И, исходя из этого, администраторы выборов уже строят свои схемы. На незакрытых участках и будут планироваться фальсификации.

Второе – это лишение пассивного избирательного права некоторых категорий граждан, например, «иностранных агентов». Сейчас это касается оппозиционных, либеральных политиков, но потом оно коснётся и более лояльных, когда придёт время внутрикорпоративных разборок. По сути, это внесудебное решение – лишать политиков права избираться. Потому что Минюст зачисляет в иностранные агенты по сомнительным основаниям, на своё усмотрение. 

Эти изменения укладываются в общий тренд, из-за чего избирательный процесс в России сейчас опустился на низшую точку своего развития. Политическая конкуренция у нас уничтожена уже давно, а сейчас происходит и уничтожение института выборов. По большому счёту, всё это началось с выборов президента 1996 года, и этот процесс идёт безостановочно. Нам остаётся надеяться, что это не продлится долго. Благо, у нас есть большие наработки: какие должны быть выборы в демократической России, как этот процесс должен быть организован, какая избирательная система будет справедливой. В «Яблоке» этим занимается бывший член Центральной избирательной комиссии Елена Дубровина.

Все эти наработки не в таком отдалённом будущем нам необходимо будет реализовывать.

Потому что, как показывает история, самые стабильные системы основываются на демократических выборах. Они могут переживать кризисы, но они позволяют в сложное время мирно и плавно заменить одну власть на другую, в отличие от авторитарных систем, когда падение режима ведёт к разрушению государства. Системы, в которых отсутствуют честные и справедливые выборы, рушатся, как карточный домик, при всей своей кажущейся силе.

Поэтому в интересах ответственных политиков и граждан, чтобы у нас были демократические выборы, потому что они не ведут к тем потрясениям, которые были в 1991 году, когда государство рухнуло, или как это случилось в начале XX века, когда тоже не было демократической традиции, и большевики захватили власть, проиграв выборы в Учредительное собрание.

Пока нет никаких надежд, что действующая власть пойдёт на либерализацию режима и, соответственно, избирательной системы. Но без установления демократии процветание и благополучие России невозможно. Это просто доказано историческим процессом во всех европейских странах. Поэтому мы на этом настаиваем и будем продвигать установление демократического правления с сильным институтом свободных конкурентных выборов. Надеюсь, что в недалёком будущем это получится.

- Мы с вами забыли сказать про ещё одну новинку последних лет – дистанционное электронное голосование, которое, видимо, теперь всё больше будет применяться.

По этому поводу могу сказать следующее. Когда наступит период демократических выборов, никакого ДЭГа не будет. Главная причина – его непрозрачность. И это касается не только России. ДЭГ очень активно внедряла Эстония – общепризнанная демократическая страна. Только там этот институт продвигала находящаяся у власти либеральная партия, а его главными критиками являются популисты, которые говорят: «Это непрозрачно, вы там всё фальсифицируете». Эта непрозрачность приводит к тому, что проигравшая сторона обвиняет победителя в фальсификации. Поэтому ни Япония, ни Южная Корея, где электроника на таком уровне, что всё что угодно можно организовать, не переходят на эту систему, а по старинке голосуют на бумаге.

Здесь уже неважно, рисуются результаты ДЭГа или нет, суть в том, что этот процесс невозможно проконтролировать.

Но когда мы с вами говорим о той низшей точке, на которой находится институт выборов в Российской Федерации, мы должны понимать, что нет никакой разницы, где они фальсифицируются, на избирательных участках, или с помощью ДЭГа. Они фальсифицируются и там, и там. И это вопрос политической воли руководства страны.

Владимир Дорохов и Валерий Горячев на съезде партии, 2021 год. Фото: пресс-служба партии

- Вы сами в недавнем прошлом были наблюдателем на выборах и членом избирательной комиссии. Что вам дал этот опыт?

Да, я прошёл все уровни. Я был членом избирательной комиссии – участковой, территориальной, областной – с совещательным голосом, правда. Можно сказать, на моих глазах нивелировался сам институт наблюдения, всё меньше и меньше прав у наблюдателей, всё больше и больше ограничений и каких-то проволочек.

Как я уже сказал, сейчас за три дня до первого дня голосования нужно сообщить, кто будет наблюдать. Людей может быть трое на участке, и каждого надо расписать по часам. Это очень бюрократизирует и усложняет процесс. Представьте, 100 тысяч избирательных участков, и нужно сказать, кто, когда и где из наблюдателей будет работать – это крайне тяжело для любой политической партии.

Это не какие-то теоретические рассуждения, это всё личный опыт. И вывод из этого опыта однозначный: институт выборов скорее мёртв, чем жив.

- Что с помощью этого опыта Вы узнали про сам процесс голосования?

Главный вывод таков, что, если есть политическая воля для фальсификации, наблюдателям очень тяжело повлиять на отмену фальсифицированных выборов. Вспомним 2011 год, который привёл к протестам, когда результаты выборов в Госдуму были сфальсифицированы. «Единая Россия» вместо реальных 35% получила 52% нарисованных. Эти результаты так и остались в протоколах избирательных комиссий. Тогда была волна притока наблюдателей, интереса к этому процессу, но они ничего не смогли сделать. Потому что уже невозможно было опротестовать результаты ни в встроенных в вертикаль вышестоящих комиссиях, ни в лишённых независимости судах.

Для того, чтобы результаты выборов действительно отражали волю избирателей, наличия наблюдателей недостаточно. Необходима политическая воля не фальсифицировать выборы, система независимых избиркомов и независимая судебная система. Этого нет.

Я не хочу обидеть наблюдателей, к коим сам отношусь – их присутствие в 2011 году помогло всколыхнуть общество и дать шанс. Власть испугалась и пошла на некоторую демократизацию, но потом быстро всё откатила назад.

В России настолько мощное административное влияние на выборы, что бороться с этим очень тяжело. И когда человек один раз всё это зафиксировал, но ничего не добился, ни в судах, ни в вышестоящей комиссии, второй раз, третий – у него опускаются руки, и мы это видим, как с каждым годом всё меньше и меньше приходит наблюдателей.

- Вы думаете, в избирательных комиссиях сегодня совсем не осталось нелояльных людей? 

Абсолютно. Эта работа ведётся давно в большинстве субъектов Российской Федерации. Мы помним 1990-е годы, когда было много социальных проблем и у власти не было ресурсов заниматься выстраиванием вертикали избирательных комиссий. Но со временем они очень активно занялись вычищением оттуда всех нелояльных. Этот процесс идёт где-то с 2000-х годов, и усилился он, наверное, после 2011−2012-го. Независимые члены комиссии изживались из этой системы, иногда просто силовыми методами и угрозами.

Партии, которые сейчас участвуют в избирательном процессе, свои квоты на членов участковых комиссий зачастую отдают администрации для того, чтобы она своих людей назначила в эти комиссии. Был забавный случай, когда в Тульской области член областной избирательной комиссии от партии «Новые люди» написал у себя на странице в «ВКонтакте»: «Я сторонник «Единой России» и Путина».

Понятно, что у власти была задача сделать эту систему абсолютно контролируемой, и не было, к сожалению, того, с чего мы начали, –институтов, которые могут этому препятствовать, потому что Центральная избирательная комиссия – независимый орган, и он должен независимость избирательной системы защищать. Но всё наоборот. Последний процесс массовых назначений избирательных комиссий на 5-летний срок ещё раз это продемонстрировал. Допустим, у нас есть фракция в городском парламенте, и мы имеем право на своего человеке в каждом УИКе. Но в этом муниципалитете сократили количество членов комиссий таким образом, чтобы не все партии могли закрыть свои квоты.

Позиция главного избирательного органа должна быть как раз в том, чтобы все участники по максимуму заполнили избирательные комиссии. Хотя даже это не спасло бы ситуацию, потому что партии формируют только 50% участковых избиркомов, а вторые 50% формируются вышестоящими ТИКами, которые контролируются административными людьми.

В разных странах по-разному решают этот вопрос. На самом деле, не так легко добиться независимости участковых избирательных комиссий. Но главный принцип заключается в том, чтобы там было как можно меньше бюджетников, чтобы в самой комиссии всегда был конструктивный конфликт. Это позволит вести подсчёт голосов, чтобы он отражал истинное волеизъявление граждан.

У нас же в законодательстве прописано, что превалируют кандидаты от администрации. Поэтому для того, чтобы приводить выборы к какому-то более-менее демократическому стандарту, всю эту систему придётся кардинально менять. Она не жизнеспособна. Реформировать её уже практически невозможно.

Нужно понимать ещё и то, что те, кто много лет сидят в избирательных комиссиях, привыкли к безнаказанности. В будущем это должны быть совершенно другие люди, которые будут проводить демократические выборы. С учётом того, что 100 тысяч избирательных участков и в каждом по 10−15 членов комиссии, получается целая армия людей. Это колоссальная будет задача – найти их и обучить. Но без этого не будет не то что смысла... Не будет надежды на построение процветающей, демократической, европейской России, за которую мы ратуем.

Владимир Дорохов и Борис Вишневский, которых в 2024 году внесли в реестр «иностранных агентов». Фото: пресс-служба партии

- В завершение не могу вас не спросить про статус иноагента, которым вас недавно отметил Минюст. Есть ощущение, что люди, которые попадают в этот список, вынуждены корректировать свою жизненную стратегию. Особенно те, кто остаётся в России. Какое решение Вы для себя приняли в связи с этим?

Пока я не заметил особых изменений. Запрет заниматься преподавательской деятельностью меня не касается. Главное изменение – я теперь не могу участвовать во всех процедурах, связанных с выборами, – выдвигаться как кандидат и участвовать в выдвижении других кандидатов.

Ключевое – нужно на каждой своей публикации ставить плашку о том, что ты иностранный агент. Я в социальных сетях написал, что я об этом думаю, и пока взял паузу в плане присутствия в паблике. Дальше посмотрим, потому что данный статус не на всю жизнь. У меня начался судебный процесс с Минюстом по поводу этого статуса. Первая инстанция проиграна, но это только начало.

Сегодня мы наблюдаем ужесточение законодательства об иностранных агентах. Уже принят закон, лишающий творческих людей возможности зарабатывать на авторских правах.

Когда этот законопроект вносился, было обозначено, что ко второму чтению будут внесены поправки, которые под эту же систему со специальными счетами подведут и все операции с недвижимостью. И через запятую было написано «иные доходы». То есть, теоретически, мы можем ожидать, что могут лишить любых доходов, и здесь уже, конечно, будет другая ситуация. (17 декабря 2024 года закон был принят в третьем чтении; теперь гонорары иноагентов, их доходы от вкладов, от аренды и продажи недвижимости и автомобилей должны перечисляться на специальный счёт, доступ к которому у них появится после исключения из реестра Минюста).

Законодательство об иностранных агентах – репрессивная, абсолютно необъективная, внесудебная мера, но это всё-таки ничто по сравнению с теми ситуациями, когда люди попадают в тюрьму. Им дают очень большие сроки просто за высказывания, как история с педиатром Буяновой, как история с Алексеем Гориновым. Есть огромное количество непубличных людей, которым грозит 10 лет тюрьмы по статье о госизмене за какой-то перевод ВСУ, хотя они думали, что переводят в Красный крест.

Поэтому, когда огромное количество людей находится под ещё более крутым давлением репрессивного административного катка, статус иностранного агента можно пережить.