Академик Арбатов о вероятности ядерной войны, «ядерной угрозе» Украины и будущей архитектуре европейской безопасности

Российская «специальная военная операция» в Украине началась уже более двух недель назад. Академик РАН, член Федерального политкомитета партии «Яблоко» Алексей АРБАТОВ рассказал ответственному редактору «НГ-дипкурьер» Юрию ПАНИЕВУ, почему она не ограничилась Донбассом, а стратегические ядерные силы России были переведены в особый режим.

Военнослужащий РФ на территории Запорожской атомной электростанции. Фото: Константин Михальчевский/РИА Новости

– Алексей Георгиевич, почему начатая 24 февраля Россией специальная военная операция не ограничилась Донбассом?

– Официально выдвигается целый ряд обоснований, а сверхзадачу в возвышенном стиле сформулировала председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко: «Вооруженные силы сражаются за Украину, которая, освободившись от антинародного киевского режима, станет страной, с которой нас свяжут узы дружбы и сотрудничества». Политологи выразятся более прозаично: суть военной спецоперации в том, чтобы силой вернуть Украину в сферу влияния России, в которой она была в течение трех с половиной веков – с Переяславской рады и до Беловежской Пущи. Пока нам официально сообщают, что все идет по плану. Несомненно, однако, что развертывается большая трагедия: уже в первую неделю боевых действий Россия потеряла больше 2 тыс. солдат и офицеров убитыми и ранеными, а Украина – еще больше, гибнут мирные жители, множатся разрушения. Минула вторая неделя, и конца этому пока не видно...

– Чем вызвано решение президента РФ привести силы сдерживания в особый режим несения боевого дежурства?

– Это предупреждение Западу, чтобы не вмешивался в российскую военную операцию в Украине, хотя США и НАТО неоднократно заявляли, что не будут участвовать в боевых действиях. Основа нашего ядерного сдерживания – Ракетные войска стратегического назначения, которые всегда находятся в высокой готовности к запуску. Может быть, Россия увеличила число ракетных подводных лодок на боевом дежурстве или вывела наземные мобильные ракеты на маршруты развертывания.

– Что стало поводом для такого жеста?

– Как заявлено, он был ответом на экономические санкции и агрессивные заявления некоторых руководителей Запада в адрес России. Наша Военная доктрина предполагает возможность применения ядерного оружия только в двух случаях: во-первых, в ответ на нападение на Россию и ее союзников с использованием ядерного и другого оружия массового уничтожения и, во-вторых, в ответ на агрессию с использованием обычных вооружений, которая ставит под угрозу само существование Российского государства. Понятно, что ни первого, ни второго повода нет, а об агрессивной риторике и экономических санкциях в доктрине ничего не сказано.

– Может ли президент отойти от текста доктрины?

– Конечно, доктрина – не догма, и у президента обширные полномочия по применению ядерного оружия. Они ограничены только военно-техническими возможностями, которые определяются тем, что ни США, ни Россия не могут нанести другой стороне первый удар и предотвратить ее уничтожающий ответ. Президент Путин неоднократно это красноречиво комментировал. Недаром пять ведущих ядерных держав приняли недавно декларацию, в которой вновь объявлено, что в ядерной войне не может быть победителей и она никогда не должна вестись.

– Значит, паника в России и за рубежом не имела оснований?

– Не совсем так. Конечно, от повышения боевой готовности ракет до их применения – большая дистанция. Однако если другая сторона ответит тем же, то может включиться стратегический резонанс мер подготовки к войне, которые быстро преодолеют эту дистанцию со всеми вытекающими… Исходя из этого американская сторона, как и НАТО в целом, объявили, что не повысят боеготовность своих ядерных сил. США даже отменили очередной испытательный пуск старой баллистической ракеты Minuteman-3 для проверки ее технического состояния. При всей остроте нынешнего противостояния в Украине и вокруг нее ядерное оружие должно оставаться «за скобками» проблемы, если не возникают ситуации, ясно предусмотренные нашей Военной доктриной.

– Как насчет предложения некоторых государственных деятелей демонстративно выйти из Договора СНВ-3?

– Эти деятели, стоявшие у истоков данного Договора, должны знать, что такая демонстрация пошла бы в ущерб безопасности самой России.

В силу некоторых военно-технических причин, не говоря уже об экономических, без договорных ограничений США могут быстро увеличить свои стратегические силы вдвое, а Россия – только на треть. Поэтому вместо нынешнего паритета они получили бы существенное превосходство.

Новейшие российские системы оружия – «Посейдон», «Буревестник», «Авангард», «Кинжал», «Циркон» – Договор никак не ограничивают.

– Что вы можете сказать о ядерно-оружейных возможностях Украины?

– Президент Зеленский недавно сказал, что Украина может поставить вопрос о выходе из Будапештского меморандума 1994 года. Этот документ подписан Украиной, Россией, Великобританией и США и гласит, что Украина передает России ядерные вооружения, оставшиеся на ее территории после роспуска СССР, в обмен на гарантии территориальной целостности. Ссылаясь на известные территориальные потери, Украина такой вопрос подняла. Это не очень разумное заявление сразу было воспринято как угроза приобрести ядерное оружие.

В Украине имеются солидные запасы природного урана и развитая атомная энергетика, ученых и инженеров-атомщиков более чем достаточно. Однако Украина не имеет предприятий по обогащению урана до оружейного уровня или по сепарации плутония из отработанного ядерного топлива. Для этого нужно фактически создание крупной отрасли промышленности, что маловероятно в обозримом будущем. Кроме того, Украина должна будет выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия вслед за КНДР. Тогда Киев потерял бы значительную часть международной поддержки, которой сейчас пользуется.

Ядерная угроза Украины исходит из другого. Впервые в истории 15 действующих атомных реакторов оказались в зоне боевых действий, что чревато для всей Европы новыми «чернобылями». Это реальная угроза, с которой надо срочно что-то делать в сотрудничестве с МАГАТЭ, хотя это трудно в условиях активных боевых операций.

– Располагает ли Украина средствами доставки ядерного оружия?

– Украина не имеет средств доставки, если не считать истребители и тактические ракеты небольшой дальности. В советские времена она обладала огромной ракетной промышленностью и создавала самые мощные межконтинентальные ракеты. Конечно, некоторая часть этого интеллектуально-технологического потенциала осталась, но для создания новых ракет хотя бы средней дальности нужны капиталовложения, время, полигоны для испытаний. Быстро и незаметно это не получится.

– Прогнозируете ли вы дальнейшую эскалацию конфликта?

– Для эскалации есть много вариантов как в ходе боевых действий в Украине, так и в виде аварий и даже вооруженных столкновений кораблей и самолетов России и НАТО в окружающих морях и воздушном пространстве над ними. В условиях напряженного военного противостояния это может стать искрой в пороховом погребе. Россия и НАТО должны установить надежные каналы связи военных командований для предотвращения подобных инцидентов и их перерастания в военный конфликт.

– Сейчас много говорят о том, что население Швеции и Финляндии выступает за вступление их стран в НАТО. Что в этом случае будет угрожать России?

– Если российская военная операция затянется, то весьма вероятно, что Финляндия и Швеция вступят в НАТО. У России с Финляндией больше тысячи километров сухопутной границы, а у Швеции более трех тысяч километров балтийского побережья. Это не даст альянсу возможности напасть на Россию хотя бы потому, что у нее мощнее вооруженные силы и огромный ядерный потенциал. Но геостратегическая и политическая ситуация резко изменится не в нашу пользу. Тогда среди соседей России на Балтике, как и на Черном море, будут одни противники, не останется не только союзников, но и нейтральных государств.

– Каким вы видите выход из ситуации?

– Выход может быть только один – это политическое разрешение конфликта. Главное сейчас – незамедлительно договориться о прекращении огня, начать массированную гуманитарную помощь мирному населению Украины. Дальнейшее мирное урегулирование будет долгим и трудным процессом и потребует международного посредничества. Главные его элементы: Украина юридически обязывающим образом принимает статус нейтрального государства, и это признается в ООН и ОБСЕ; она обязуется не присоединяться к военным блокам, не размещать иностранные вооруженные силы и ядерное оружие на своей территории. В ответ на это международным сообществом признается и гарантируются согласованная территориальная целостность и суверенитет Украины, уважение ее государственности. Затем следует восстановление разрушенного, компенсации пострадавшим, отмена антироссийских санкций, возобновление отношений России и Запада.

– Виден ли свет в конце тоннеля?

– Похоже, что в последние дни Москва уже не ставит вопрос о смене правительства и полном контроле украинской территории, но требует признания статуса Крыма, ДНР и ЛНР, а также гарантий нейтрального статуса самой Украины. Киев тоже меняет позицию: «охладел» к идее вступления в НАТО, готов обсуждать будущее потерянных территорий. Но еще неясно – это смена стратегий или тактические подвижки. Пока переговоры на разных уровнях оказались безрезультатны. Как показывает опыт таких конфликтов, даже соглашения о прекращении огня достичь трудно, если у сторон остается надежда на победу или хотя бы получение преимуществ на поле боя для усиления позиции на последующих переговорах. А полное мирное урегулирование может занять годы.

– Принимая во внимание изменения последнего времени, какой вы видите будущую архитектуру международной или хотя бы европейской безопасности?

– Если помечтать, то мне видится европейская безопасность как неделимое целое для всех стран ОБСЕ, конечно, включая Россию и особенно нейтральные страны: Украину, Грузию, Молдавию. Союзы НАТО и ОДКБ должны не готовиться воевать друг с другом, а договорным путем сократить и ограничить свои вооруженные силы и военную деятельность, исключить применение силы, отказаться от ракет средней дальности и продолжать процесс укрепления стратегической стабильности. Они должны взаимодействовать в борьбе с международным терроризмом, вооруженным экстремизмом и другими общими угрозами в Европе и вне ее. Однако, не говоря уже обо всей международной безопасности, даже о европейской нельзя рассуждать, пока не восстановлен мир в Украине и спокойствие вокруг нее.