Сегодня, 7 октября исполнилось 8 лет со дня убийства Анны Политковской. Госдеп США заявил, что требует найти и наказать заказчика убийства Анны Политковской в текущем году. Как отмечается в пресс-релизе ведомства, Госдеп одобряет привлечение к ответственности пятерых человек, причастных к преступлению. Вместе с тем Вашингтон выражает обеспокоенность тем, что заказчики убийства журналиста до сих пор не понесли наказание.
Григорий Явлинский в прошлом году, когда делегация «ЯБЛОКА» возлагала цветы к мемориальной доске памяти Анны у «Новой газеты», сказал, что Анна Политковская – символ будущего России и убила ее система. «Она была смелее, чем можно быть в России, она была честнее, чем можно быть в России, она была талантливее, чем можно быть в России. Она говорила и писала больше, чем это разрешено в России, поэтому ее убили.
Убила ее система, за то, что она нарушила все ее границы. Политковская является символом роста и будущего России. И память о ней очень дорога всем честным людям», – заявил в прошлом году на траурной церемонии Григорий Явлинский, рассказывая об Анне Политковской.
Еще в 2010 году лидер «ЯБЛОКА» Сергей Митрохин делал открытое заявление с требованием активизировать расследование убийства Анны Политковской. «Шанс максимально результативно расследовать это дело есть и немалый. Следствие уже достигло определенных результатов, однако в течение долгого времени нет дальнейшего продвижения.
Мы считаем, что это происходит, прежде всего, из-за отсутствия политической воли к доведению расследования до конца, то есть установлению заказчиков преступления», - писал в своем обращении Сергей Митрохин.
Когда-то, еще лет 5 назад, я ходил на митинги в день памяти Анны. В 2009 году на санкционированном митинге на Чистых прудах количество пришедших не уместилось на отведенной правоохранительными органами территории перед памятником Грибоедову. Сначала была давка, журналисты залезали на деревья. Потом приходившие на митинг просто заполонили всю площадь от метро до памятника. Прекратилось движение трамвая.
Власти просчитались с количеством пришедших, думая, что их будет мало? Тогда они просчитались…
Ответ Анны Первое заочное знакомство с Политковской вышло за несколько месяцев до ее смерти. В одной рязанской газете отказались ставить мой материал о «гуманитарке» в Чеченскую республику. Впрочем, таких материалов, которые не ставили в рязанские газеты, причем, казалось бы, в весьма противоположные по содержанию тем же провластным «Рязанским ведомостям», набралось уже несколько. ИХ НИКТО НИКУДА НЕ СТАВИЛ.
Все были солидарны со мной, что описываемое – уродство, скотство и жлобство чиновников, правоохранительных органов и проч., говорили, что материал мощный, но поставить к себе в газету ЭТО никто не мог. Кто-то заявлял об отказе открыто, кто-то «динамил» по нескольку месяцев, что само по себе уже становилось ответом – не то время для таких материалов.
Написал письмо в «Новую газету», корреспондентом рязанского бюро которой являлся незадолго до убийства Политковской около полутора лет. Послал пару «табуоидных» материалов, написал письмо, в котором описал ситуацию.
Ответ от Анны Ответ пришел от Анны Политковской. Она просила выслать ей побольше статей. Так у нас с ней завязалась переписка. Ей было интересно как же я, боец спецподразделения, вдруг стал писать не патриотические оды «русскому братству по оружию» с попутным устрашением населения пред «зверями с гор», а что-то другое. Просто то, что я сам видел на той войне. И дело уже было не в статьях или их публикациях, мы просто стали переписываться.
Анне, как журналисту, были интересны все стороны конфликта. А так как по «зомбоящику» и «зомбоинтеренету» вместе с «зомбопрессой» выдавалась сугубо дна сторона, либо сугубо другая (имеется в виду, конечно же Интернет), составить что-то среднее было крайне тяжело, так же, как и разобраться, что там на войне той было и есть поныне.
У независимых журналистов нет доступа «на кухню» федералов, но их могут принимать люди «с той стороны». У прикормленных журнашлюшек же все наоборот – они могут сидеть в сауне в Ханкале и писать «репортажи с поля боя», но им за пределы ханкалинского бастиона выходить не то что нельзя – они сами об этом никогда не подумают – мягко говоря, боятся, грубо говоря – с**ться (вариантов тут, минимум, два – пусть каждый поставит по вкусу).
Поэтому для Политковской мои письма с рассказами о том, что было на войне, когда я был в погонах, да еще с претензией на объективность, были очень ценны.
Анну убили Ее убили. Кончились ТАКИЕ статьи о Кавказе и о войне. В Рязани в те годы со временем мои статьи о войне перестали ставить вообще. Уже даже приглаженные, причесанные, приспущенные, беззубые, почти нейтральные… Они просто стали не интересны. Те, кто превратил Кавказ в огромный черный рынок по отмыванию, в том числе, огромных сумм денег, знает поговорку о том, что деньги любят тишину. Им нужна тишина. И все наши СМИ оголтело дурашливо выполняют их заказ. Звезды, звезды, шоу, скандалы интриги, сплетни… Не надо о войне, не надо об убийствах мирных жителей, не надо об обмане и подставе наших военнослужащих, не надо о воровстве боевых денег у милиционеров, лучше пишите про трусы Тины Канделаки. Аминь!
На Лесной После одного из митингов памяти Политковской в Москве, мы пошли к ее дому. Алексей Симонов, президент Фонда защиты гласности, предупредил – ребята, только не идите толпой, чтобы еще не «пришили» шествие несанкционированное. Когда через почти час, по пробкам, на машине с голландскими документалистами, мы наконец-таки добрали до Лесной 8, там уже было около сотни человек.
Много цветов, плакаты, фотографии, книги, свечи, журналисты, милиция, выталкивающая нас с проезжей части на узкий тротуар, из-за чего люди растянулись на большое расстояние перед домом Анны. А прохожие? На то они и прохожие. «А что за митинг? Кого убили? Политковскую? Так это уже когда было! Ну и че? Нашли? Да это сразу понятно было – и не найдут!» Это в лучшем случае. В большинстве своем граждане, увидев толпу с цветами и свечами около подъезда, в котором была убита Анна, просто переходили на другую сторону улицы.
Чтоб не терять время. Им же еще вечером любимый «зомбоящик» смотреть, позитива набираться пред следующим рабочим днем. А летом – в Турцию, чтоб наделать фото в голом виде на пляже и выложить на «Одноклассниках» - пусть ребята из колхоза завидуют. Боже мой, как же все это…
Когда я работал в Рязани и меня приглашали на местный митинг из-за убийства Анны, я не пошел. Думал, это слишком личное, чтобы устраивать митинги. Приходить на митинги, пить за митинги, похмеляться за митинги, чтобы написать про митинги и заработать денег, описывая митинги, чтобы было на что пить на митингах. Хватит, это было давно и не было этого вообще. У меня была истерика в день убийства Эстемировой, 15 июля, когда пришлось расшифровывать до конца аудиозапись нашего разговора, уже зная, что ее убили. Тогда меня бесили все – правозащитники, журналисты, правозащитники-журналисты и прочие, делающие «заявления и осуждения» из-за убийства Натальи. Хоть кто-то в Грозный поехал на месте попробовать что-то выяснить?
Меня тогда в Грозный не пустили. И я иногда жалею, что сам не психанул и не поехал. Пусть я даже ничего бы не нашел, но я по крайней мере успокоил бы свою совесть – что я пытался. Пытался не пиарить себя и свою организацию гротескно заявляя о своем недовольстве и озабоченности в связи с гибелью Эстемировой, а хоть что-то делая… Время идет. Нашли заказчиков убийства Политковской? Убийц Юрия Щекочихина? Наташи Эстемировой? Макшарипа Аушева? Список можно продолжать очень долго…
Эпилог: Митинга сегодня не будет. Все кто хотел – возложили цветы к мемориальной доске у редакции «Новой газеты». Спасибо, что вспомнили…
Фото: «ЯБЛОКО», Дмитрий Флорин. Видео автора.
