Иван Большаков: Несистемная оппозиция: а кто это?

После отказа в официальной регистрации новым политическим партиям (Парнас, РОТ-Фронт, Родина: здравый смысл), вновь заговорили о положении несистемной оппозиции и ее возможных действиях на ближайших парламентских и президентских выборах.

При этом каждый из журналистов и околополитических аналитиков вкладывает в понятие «несистемная оппозиция» свой смысл (или вообще не вкладывает, просто повторяя это клише за другими).

Но насколько системна наша системная оппозиция и насколько несистемна несистемная, мало кто задумывается.

Подразумевается, что «вхождение» оппозиции в политическую систему имеет две плоскости: формальную (наличие официальной регистрации в качестве политической партии и представительство в структурах власти, прежде всего в виде фракции в Государственной Думе) и неформальную (контакты с представителями правящей группы).

Соответственно, другие оппозиционные структуры в политическую систему «не включаются», если не имеют ни того, ни другого. Многие по отношению к таким употребляют даже термин «внесистемная оппозиция».

Абсурдность такого подхода очевидна.

Во-первых, с точки зрения политической науки оппозиция вообще не может быть внесистемной.

Политическая система – это совокупность общественных отношений по поводу политической власти, это весь комплекс взаимодействий различных политических субъектов и институтов. Политическая жизнь конкретной страны – и есть политическая система. Любая оппозиция (зарегистрирована она или нет) является политическим институтом системы.

Называя оппозицию «внесистемной», мы должны признавать, что она находится за пределами системы и никак с ней не взаимодействует. Однако в таком случае речь будет идти уже не о политической оппозиции, а о некоторой структуре, существующей вне политической жизни и никаким образом с ней не соприкасающейся.

Значит, вряд ли можно сказать, что, например, выдвижение альтернативных кандидатур на президентские выборы и одно из ключевых требований «внесистемной» оппозиции – отставка Путина – никак не связаны с взаимодействием с политической системой, т.е. не являются отношениями по поводу политической власти.

Не говоря уже о митингах, заявки на которые подаются в официальные органы власти, апеллирование к СМИ, которые зарегистрированы этими же органами власти, жалобы во всевозможные суды, прокуратуры и следственные комитеты (привет Навальному) и т.д.

Еще более наглядный пример подобного системного взаимодействия демонстрирует отставка мэра Лужкова, когда представители так называемой «внесистемной» оппозиции приняли участие в делегитимации московской властной группировки вместе с системой и в рамках принятых в ней правил игры.

Кампания администрации президента за отставку мэра дополнилась одновременной «антилужковской» кампанией оппозиции, выразившейся в массовом распространении докладов, организации публичных акций в виде «дней гнева» и заявлениях по типу «отправив в отставку столичного мэра, Медведев проявит свою самостоятельность» (См. записи в блоге Б. Немцова на сайте радиостанции на «Эхо Москвы» от 06.09.2010, 27.09.2010 и 28.09.2010).

Происходило это в условиях, когда мэр Москвы не избирается населением на прямых выборах, а назначается президентом. Многие даже не задумываются, что участие оппозиции в этой кампании оказало влияние на укоренение института административных назначений и увеличение влияния президента на процесс формирования региональной власти. Лужков был самым сильным и самым самостоятельным из губернаторов, оппозиция же помогла власти «разделаться» и с ним.

Во-вторых, рассматривая несистемную оппозицию с точки зрения самого автора этого разделения (на системную и несистемную) итальяно-американского социолога Джованни Сартори, наши привычные представления о российской оппозиции перевернутся «с ног на голову».

Когда он впервые определил, что существует оппозиция, которая «не вписывается в рамки» политической системы (правда, он называл ее антисистемной), ее главным отличием от системной он назвал диаметрально противоположные ценности и идеологию, а не радикальность методов политической борьбы. Антисистемность не обязательно носит революционный характер, она может проявляться в диапазоне от простого неприятия до открытого протеста против системы.

Сегодня реальная максимальная ценностно-идеологическая дистанция между властью и оппозицией наблюдается только в лице организаций Э. Лимонова и КПРФ. Хотя именно парламентских коммунистов все сегодня считают системной партией.

В свою очередь, ценности «несистемных демократов», представленных «Солидарностью» и Парнасом, не являются абсолютно противоположными таковым правящей группы. Скорее наоборот, они достаточно близки, поскольку политическая система современной России формировалась не только в последние несколько лет (в 2000-х произошла лишь ее максимизация), а начиная с 1990-х годов, когда «несистемные демократы» еще находились по другую сторону баррикад.

Сегодняшние их лидеры вплоть до начала – середины 2000-х годов имели значительный контроль над функциями и ресурсами системы, принимали участие в ее конструировании, занимая ключевые посты в правительстве, администрации президента, Госдуме и партиях власти.

Они не выражали принципиального несогласия, например, с созданием неформального института передачи верховной власти преемнику президента, с трансформацией института выборов из механизма формирования власти в механизм легитимации кандидатов, заранее выбранных элитой, до тех пор, пока не лишились своих постов и контроля над властными ресурсами в силу изменения баланса внутри элиты. Считать Немцова и Касьянова несистемной оппозицией – это тоже самое, что называть таковым Лужкова, который стал жестко критиковать власть, лишившись своего места в ней.

Это обстоятельство свидетельствует, что открытое противостояние «несистемных демократов» с властью сегодня имеет не ценностно-идеологический характер, а скорее персональный. Не случайно ключевой лозунг «несистемных демократов» («Долой Путина») акцентирует внимание только на персональных изменениях, нежели на ценностных или институциональных.

Можно предположить, что, имея сегодня контроль над властными ресурсами, «несистемные демократы» вряд ли выступали бы против текущего функционирования системы, а представляли бы одну из существующих внутриэлитных группировок, так называемых «либералов».

Именно в этом сегменте постоянно происходит их перетекание из власти – в оппозицию, и обратно. Наглядный пример – Никита Белых, который, будучи лидером СПС, выходил на «марши несогласных», требовал изменения закона о выборах, но став губернатором не стал изменять региональное законодательство – не отменил сбор подписей для непарламентских партий, не снизил проходной барьер и т.д.

В-третьих, употребление категории «несистемности» относительно незарегистрированных партий в России, не отражает сути различий между оппозиционными организациями. В реальности системность характеризуется отношением оппозиции к политической системе.

Но по этому параметру почти все оппозиционные структуры, включая представленные в парламенте, являются несистемными. Не будем забывать, что на протяжении столетия российские оппозиционные политики всегда отвергали политическую систему предшественников, пытались разрушить ее и установить новую. Связано это с тем, что институциональная структура России формировалась не на основе компромисса между различными политическими силами, а по принципу «игры с нулевой суммой», при котором успех одной стороны означает поражение и уничтожение другой. Но, если при конструировании системы, формировании ее институциональной структуры не учитываются интересы разных социальных групп и политических субъектов, оппозиция, их выражающая, будет относиться к системе априори негативно.

Фундаментальное неприятие политической системы связано с несогласием с принципами ее функционирования и распределением ролей в ней, которые ограничивают оппозицию и не допускают ее к процессам распределения власти. Фундаментальное согласие с системой демонстрируют только правящая группа. Оппозиционные структуры внутренне политическую систему не принимают, хотя некоторые и вынуждены играть по ее правилам.

Конечно, не нужно забывать, что различные группы оппозиции сегодня имеют разные функциональные ограничения, когда одни только ограничены в возможности влияния на процесс выработки политических решений, другие – его фактически лишены. Тем не менее, каждая из оппозиционных партий хочет большего влияния, но она не может его получить не в силу свой слабой активности, а из-за текущей институциональной структуры, жестко контролируемой правящей группой.

Таким образом, «несистемность» – лишь инструмент манипуляций, повод громко крикнуть о своей оппозиционности. Хотя глубина этой оппозиционности может быть намного меньшей, чем у тех, кого они презрительно называют «системными».

Оригинал