Фильм Виталия Манского «Свидетели Путина» — важное напоминание о том, что в 2000 году Владимира Путина привели на президентский пост отнюдь не те, кто его сегодня окружает. Не чекисты, военные, олигархи, церковники и бывшая партноменклатура, а те, кто тогда считался демократами и либералами. Именно они уверяли сограждан в «правильном выборе Ельциным преемника», называли Путина «политиком нового поколения» и надеялись на «продолжение реформ». В том, что совершили ошибку, признаются потом единицы — например, Борис Немцов. И, увы, так и не признается тот, кто объявил Путина преемником и расчистил ему путь к президентству — Борис Ельцин. В фильме Манского Ельцин пьет шампанское за успех преемника, а потом скажет о нем: «Я старался найти того, для кого идеалы свободы, рынка, понимание необходимости движения вперед вместе с цивилизованными странами были бы важнейшими ценностями». Нашел, понимаешь.
Впрочем, было бы слишком просто возложить ответственность за то, что мы видим сегодня, исключительно на Ельцина или на тех, кого Виктор Шендерович назвал «недюжинными интеллектуалами с неисправимым дефектом этик», посетовав, что практически никто из «интеллектуалов» (за редчайшим исключением) так и не пожалел о содеянном и не покаялся.
Многие из тех, кто тогда поддерживал президентство Путина, сегодня делают вид, что они тут ни при чем. Но, как говорится, есть нюансы. И очень существенные.
Первый нюанс: ни либералами, ни демократами те, кто привел Путина на президентский пост и поддержал его на выборах — Егор Гайдар и Анатолий Чубайс, Сергей Кириенко и Александр Волошин, Дмитрий Козак и Михаил Касьянов, Петр Авен и Алексей Кудрин, Борис Березовский и Глеб Павловский, Михаил Швыдкой и Александр Ослон, Валентин Юмашев и Ксения Пономарева и другие, — не были.
Их «либерализм» был достаточно специфическим: государство ничего никому не должно, вправе в любой момент отказаться от своих социальных обязательств, как от «нагрузки на бюджет», требования индексации пенсий и зарплат и предоставления льгот — иждивенческие настроения, которые «провоцируют инфляцию», ресурсы и полномочия надо передавать «наверх», в «центр», а на регионы перекладывать обязанности и ответственность, и вообще надо строить «либеральную империю». Понятно, что при таких воззрениях демократию, то есть реальную зависимость власти от граждан, они считали возмутительным препятствием, которое надо устранить.
Второй нюанс: политическая карьера Путина началась задолго до 1999 года. В политику его привел покойный Анатолий Собчак, которого Путин до сих пор именует своим учителем: став в мае 1990 года председателем демократического Ленсовета (многие депутаты очень скоро назвали это своей «главной кадровой ошибкой»), Собчак взял в помощники своего бывшего студента, подполковника КГБ Путина. Их связка внешне выглядела странно: демократ и антикоммунист, ругавший при любом случае партийную номенклатуру и КГБ, и не то бывший, не то действующий чекист — что у них общего?
Ларчик, однако, открывается просто, если понимать, что Собчак был не демократическим, а авторитарным лидером, стремившимся к единоличной и бесконтрольной власти, уверенно предпочитавшим целесообразность законности и выступавшим за «развязывание рук» чиновникам. Что касается его «антикоммунизма», то он был лишь словесным: на деле; став мэром, Собчак назначил на целый ряд руководящих постов бывших первых и вторых секретарей райкомов партии и сотрудников госбезопасности. И не только Путина: главой секретариата мэрии, а затем главой Василеостровского района был подполковник КГБ Валерий Голубев, главой Петроградского района — бывший следователь КГБ по делам диссидентов Павел Кошелев.
При Собчаке Путин провел шесть лет — став сначала главой Комитета по внешним связям (КВС), а затем первым заместителем мэра. При этом, в отличие от Собчака, он выстраивал куда более ровные отношения с депутатами и особые скандалы его деятельность не сопровождали — за одним исключением: известное «расследование Гладкова–Салье», когда деятельность КВС подверглась жесткой критике.
Тогда, летом 1992 года, правительство Гайдара выделило Санкт-Петербургу квоты на различные ресурсы для закупки продовольствия за рубежом. Однако ресурсы были выделены, а продовольствия город получил немного, и по завышенным ценам. Решением Ленсовета была создана группа из депутатов — Марины Салье и Юрия Гладкова (обоих уже нет в живых). В докладе группы указывалось, что в действиях руководства КВС усматривается не только некомпетентность, но и «особая заинтересованность в заключении договоров и выдачи лицензий определенным фирмам и лицам». Большинство договоров, подписанных КВС, «с юридической точки зрения позволяют фирмам-посредникам уклониться от взятых на себя обязательств». Разница между валютной выручкой от продажи ресурсов и ценами на поставленное продовольствие составила около 11 миллионов долларов.
8 мая 1992 года Малый совет (орган, выполнявший функции Ленсовета между сессиями) решил согласиться с выводами рабочей группы и рекомендовал Собчаку «рассмотреть вопрос о соответствии председателя КВС В.В. Путина занимаемой должности». На заседании Малого совета (я там присутствовал) Путин признавал ошибки и обещал все исправить. В итоге Собчак Путина не уволил, а после разгона Ленсовета, весной 1994 года, сделал его первым заместителем мэра: в этой должности Путин работал до тех пор, пока Собчак был мэром.
Когда Собчак проиграл выборы Владимиру Яковлеву, Путин был изгнан из Смольного. Но без работы не остался: Чубайс, который поддерживал Собчака на выборах, став после переизбрания Ельцина главой его администрации, помог перейти на федеральный уровень двум первым заместителям экс-мэра — Кудрину (он стал начальником Главного контрольного управления) и Путину (он стал заместителем управляющего делами президента). Дальнейшее хорошо известно.
Наконец, третий и самый важный нюанс: вопреки мифу о «лихих 90-х» надо понимать, что путинская система — не отрицание ельцинской, а ее прямое продолжение.
Сегодняшнее «конституционное самодержавие» — о чем я не раз напоминал в «Новой» — построила именно команда Ельцина. Фундамент нынешней системы власти строился отнюдь не в 2000 году, а в 90-е годы — и, большей частью, теми же архитекторами, которые показаны в фильме Манского. И очень важно, что задумывалась эта стройка, о чем мало кому известно, еще весной 1990 года.
В феврале 1998 года в статье об Анатолии Чубайсе «Железный Дровосек, не получивший сердца», я впервые рассказывал об «аналитической записке по концепции перехода к рыночной экономике в СССР», подготовленной специалистами Ленинградской ассоциации социально-экономических наук, неформальным лидером которой считался Чубайс. В группу молодых экономистов, собравшихся вокруг него, входили Сергей Васильев, Сергей Игнатьев, Михаил Дмитриев, Альфред Кох, потом подключились москвичи — Егор Гайдар, Петр Авен, Александр Шохин.
Фрагменты этой записки под названием «Жестким курсом…» были опубликованы в хранящемся у меня и по сей день журнале «Век ХХ и мир». Дата — 30 марта 1990 года. Через 12 дней после выборов в Верховный Совет РСФСР, а также выборов в Моссовет и Ленсовет, где представители демократического блока получили подавляющее большинство.
«Записка» была первым манифестом будущих ельцинских реформаторов, наглядно доказывающим, что многое из последовавшего затем было не случайной ошибкой, неизбежной в поисках верного пути, а вполне сознательной линией.
Чубайс и его друзья прекрасно понимали, чем обернутся предлагаемые ими «радикальные реформы»: «общее снижение уровня жизни, рост дифференциации цен и доходов населения, возникновение массовой безработицы, сильнейшее социальное расслоение». И что же делать? А вот что: «в этих условиях правительству очень важно взять «правильный тон» по отношению к обществу: никаких извинений и колебаний! Ужесточение мер по отношению к тем силам, которые покушаются на основной костяк мероприятий реформы».
Правда, надо «сохранять политические отдушины — плюрализм и гласность во всем, что не касается экономической реформы».
Чубайс и его друзья понимают, что реформа «рискует встретить недовольство и даже сопротивление большинства политических сил и социальных групп общества». Раз так — придется временно отказаться от «прежних перестроечных программ и обещаний», возможно — распустить только что избранные первые демократические Советы, поскольку депутаты не готовы поддержать жесткие и непопулярные реформенные мероприятия. И тем более — поддержать антидемократические меры, которые реформаторы считают необходимыми: запрет на забастовки, контроль за информацией, ограничение полномочий или роспуск представительных органов.
Опасаясь, что правительственная политика будет «подвергаться беспощадной критике, подрывая легитимность реформы», авторы записки призывают начать реформы как можно быстрее, пока не появилась «мощная оппозиционная пресса», и отмечают: «не исключено, что придется задержать принятие законов о печати и политических партиях». Кроме того, «в самое ближайшее время идеологам реформы из состава политического руководства страны необходимо поставить под свой контроль все центральные СМИ».
Собственно, именно это мы и увидели — когда при поддержке Бориса Ельцина «реформаторы» получили возможность реализовать свои идеи на практике.
Они изначально были нацелены на исполнительную власть (никто из них — за редчайшим исключением — никогда не избирался депутатами).
Они заранее выбрали «неизбежные антидемократические меры», прекрасно понимая: задуманные ими экономические реформы могут быть реализованы только авторитарными методами.
И они строили авторитарную, антидемократическую систему, потому что при демократической их или заставили бы изменить «курс реформ», или выгнали.
Эта система пришлась чрезвычайно по душе президенту Ельцину, который, при всех его достоинствах, демократом никогда не был. Полагая, что демократия — это когда его всенародно выбрали начальником, после чего никто не смеет ему мешать делать то, что он считает нужным.
Именно такую систему и строили под его руководством — объявляя врагами, а то и «красно-коричневыми» всех, кто выступал против концентрации власти в его руках и против «радикальных реформ», проводимых в интересах подавляющего меньшинства. И чтобы иметь возможность действовать беспрепятственно, систему решено было сделать несменяемой. Обеспечить сохранение власти за правящей группировкой независимо от предпочтений граждан. Для правового обеспечения решения этой задачи в 1993 году разогнали парламент и приняли «самодержавную» Конституцию, с почти неограниченной властью президента.
Первая демонстрация несменяемости состоялась в 1996 году — на президентских выборах. Тогда гражданам ясно показали: что бы они ни думали о Ельцине, сменить власть им не позволят. И мы увидели практически все то же, что видим в путинские годы: вопиюще нечестные выборы, с гигантским административным превосходством одного кандидата, превращение большинства федеральных СМИ (в том числе под заклинания о «недопущении возврата коммунистов») в отделы президентского избирательного штаба, работу всей «исполнительной вертикали» на победу Ельцина, с созданием «штабов его поддержки» в каждом регионе во главе с губернатором, информационную блокаду конкурентов…
Почти все прочие ключевые черты нынешней системы тоже, хотя и не так ярко, сформировались в эпоху Ельцина.
И монополизация политической власти в руках президента и его администрации, и монополизация СМИ и установление политической цензуры, и отсутствие независимого правосудия, и непубличность принятия ключевых властных решений, и превращение выборов из механизма сменяемости власти в механизм ее воспроизводства, и передача в руки близких к власти персон доходов от продажи природных ресурсов. Разве что оппозиционная деятельность настолько однозначно не приравнивалась тогда к враждебной и не создавался образ страны как «осажденной крепости», где снаружи — враги, постоянно строящие козни, а внутри — «предатели» и «пятая колонна», находящиеся на содержании у врагов. А все прочее — возникло достаточно давно.
Когда нынешнему правящему клану придется уйти — очень важно не посадить в ту же систему следующее «первое лицо».
С теми же полномочиями и лишь с другими друзьями, которым он будет раздавать ресурсы для обогащения и регионы для кормления.
В эту конструкцию с радостью встроятся и нынешние чиновники и «силовики», и нынешние пропагандисты, и нынешние «мастера культуры». И начнется новый виток спирали, которая ведет лишь в исторический тупик.
Как говорил 30 лет назад тот водопроводчик — тут всю систему менять надо.
