Траурные мероприятия, приуроченные к 8-й годовщине терактов 11 сентября, пройдут сегодня в Нью-Йорке. На Манхэттене соберутся родственники погибших. Официально считается, что число жертв теракта составило 2 тысячи 752 человека. Память американцев о самом крупном теракте, совершённом на территории страны, не ослабевает. Накануне годовщины трагедии начал работу интернет-сайт, организаторы которого призывают свидетелей присылать им ранее не опубликованные фотографии, аудио- и видеозаписи. Все эти документы войдут в архив музея, посвящённого памяти жертв трагедии. Он должен открыться в Нью-Йорке в 2010 году.
Что значат эти события для России, почему трагедия в Нью-Йорке не стала поводом для сплочения России и Америки, рассуждает член Политического комитета партии «Яблоко» Сергей Иваненко.
«СП»: – Сергей Викторович, вы в 2001 году были депутатом Госдумы, членом парламентской комиссии в Совете Европы. Какая реакция была после теракта на предложение Путина помочь Америке?
– Для Путина этот шаг был действительно довольно серьезным. Я хорошо помню, как обсуждался вопрос о поддержке американцев в это трудное для них время. И подавляющее большинстве всех тех чиновников и политиков, которые и сейчас находятся на ключевых постах, высказались против этой поддержки. Путин в определенном смысле шел поперек общего мнения. По сути, тогда его поддержали только Григорий Явлинский и Борис Немцов.
«СП»: – В чем заключалась поддержка Путина? – Речь шла о политической поддержке, которая вылилась в какие-то соглашения по линии спецслужб. На самом деле, ключевым является слово «атмосфера». Сейчас эта атмосфера противоположная, но общество – точнее, наша так называемая «элита» – и тогда выступала против. Я думаю, именно это, в конечном счете, поглотило весь тот порыв Путина, который был правильный и перспективный для России.
«СП»: – Если вернуться в тот день, 11 сентября 2001 года, как вы узнали о событиях в Америке. Что происходило в Думе?
– Я узнал об этом по телевизору. Я был в Думе, смотрел ТВ. Мы сразу сделали соответствующее заявление, которое тоже диссонансом было на фоне общей истерики, типа «так им и надо».
«СП»: – Эта истерика как проявлялась, что говорили депутаты?
– Я не помню цитат, но знаю хорошо наш политический корпус. Он крайне антизападнический, в основном советский, замешанный на квасном патриотизме. Эти настроения преобладали даже тогда, как сейчас говорят, «в лихие 90-е». Хотя тогда тоже не было никакого всплеска прозападных настроений. Просто воровали более открыто, но тут Запад не причем.
«СП»: – Запад оценил путинскую позицию? Или сам Путин развернулся потом спиной к Западу, потому что в тот момент ему не пошли навстречу?
– В политике все не так просто. Дело не в том, что кто-то обиделся, или кто-то кого-то недопонял. На самом деле, думаю, руководство нашей страны и до 11 сентября, до Путина, и после него, будет прекрасно понимать, что Россия не может существовать в изоляции. Руководство не может выстроить «железный занавес», потому что Россия просто развалится под грузом своих проблем.
Нужны, значит, формы сотрудничества с западной цивилизацией, которая является сегодня одной из главных действующих сил в политике. Нужно искать такие формы, и позиция Путина 11 сентября была естественна для политика.
А что касается того, что не вышло, не получилось в очередной раз, – ну, тому можно найти много причин. Но я бы выделил то, что я сам видел: персональный состав нашего политического болота. Я же знаю лично почти всех политиков. И хочу сказать, что с ТАКОЙ политической командой – а это же сотни людей на ключевых позициях, может быть, даже тысячи – окно в Европу для нас наглухо заколочено.
Именно это, в конечном счете, привело к таким откатам в отношениях России и Запада. А сегодня состояние, в котором находится Россия – это состояние крайнего и безысходного кризиса. И непонятно, каким образом из него вырываться. О чем, кстати, Дмитрий Медведев написал в своей статье «Россия, вперед!» Очень интересный у него последний абзац. Он говорит, нам с вами, товарищи-граждане, будут мешать вот эти чиновники и вот эти капиталисты. То есть, собственно, та власть, которая его и поддерживает.
«СП»: – Как события 11 сентября отразились на судьбе России?
– Они изменили мир, с точки зрения, прежде всего, судьбы Америки. На Россию напрямую они не повлияли. Америку эти события изменили очень сильно. И, думаю, уже необратимо. Америка стала гораздо более жесткой и недоверчивой. Это повлияло на мир, конечно.
«СП»: – А на российско-американские отношения тоже?
– В меньшей степени, у нас они никогда не были добродушными. На Россию – всегда – больше всего влияет состояние нашей внутренней жизни. Наше собственное неумение и неспособность решать проблемы, и перекладывать их на чужих. На кого угодно – Америку, Грузию… В этом – наша главная беда.
«СП»: – Кстати, за что конкретно 11 сентября депутаты считали, что «Америке так и надо»?
– В мусульманском мире, если помните, после терактов шли демонстрации, люди веселились. У нас это было непубличным, но аналогичные настроения ощущались. Говорили примерно так: «американцев жалко, но Америке так и надо»… А причина одна – действительно, США сверхдержава, которая вызывала раздражение и по делу, и не по делу. Точно так же относились к Советскому Союзу – до того, как он развалился, точно так же относятся к России. Это особенность современной политики.
«СП»: – Сегодня 11 сентября. В России помнят теракты в Нью-Йорке, вообще память о терактах надолго задерживается в головах соотечественников?
– Боюсь, самая главная проблема России – очень короткая память. Пять лет назад был Беслан, но общее настроение такое, будто терактов у нас не было уже 200 лет. Конечно, короткая память облегчает жизнь: не надо думать о сложностях. Не думаю, что сегодня теракт 11 сентября для России в повестке дня. И не знаю, когда будет.
