Как ограничить крупный бизнес в попытках искусственно повышать цены?
Об этом в интервью члену президиума Ассоциации юристов России Михаилу Барщевскому рассказал руководитель Федеральной антимонопольной службы Игорь Артемьев.
Михаил Барщевский: Игорь, уже несколько лет я с большим интересом слежу за твоей деятельностью. Мне интересно, когда тебя снимут. Уж больно крутых ребят ты трогаешь. Зачем тебе это нужно?
Игорь Артемьев: Снимут, когда придет время. Мы добились, чтобы в процессе изменения законодательства из-под нашего надзора вывели весь малый бизнес. В 2004 году любая компания, у которой стоимость активов была больше всего лишь 20 миллионов рублей и которая хотела совершить сделки слияния-поглощения, должна была приходить и просить нашего милостивого разрешения на то, чтобы слиться, продать свой бизнес и т.д. Здесь все до потолка было завалено ходатайствами компаний со всей страны. Первое, что мы сделали, это увеличили до 3 миллиардов рублей порог, с которого мы даем разрешение на экономконцентрацию. Второй антимонопольный пакет, который вступил в силу в августе, устанавливает эту цифру на уровне 7 миллиардов рублей (в США порог - 100 млн. $). Тем самым мы подчеркнули, что будем заниматься только самыми крупными.
Плановая ссора с олигархами
Барщевский: Ты то ли уходишь от ответа, то ли не понял подтекст. А подтекст был такой. Мы - страна с сырьевой экономикой. Бюджет держится на нефтяниках. А ты как будто нарываешься, взялся исключительно за них. Поссорился с "Роснефтью". Периодически машешь шашками над головами других. Мне просто интересно, лично тебе для чего это нужно, ведь ты же рискуешь?
Артемьев: Понимаешь, Миша, мы не должны заниматься избирательным правоприменением. Наш большой коллектив, который сегодня работает в регионах страны, должен видеть пример деятельности своего центрального аппарата.
Барщевский: А сколько вообще человек работает?
Артемьев: Три с половиной тысячи человек. Большинство из них, по 25 - 40 человек, трудятся в небольших офисах, которые разбросаны по всей стране. Когда меня в 2004 году назначили руководителем ФАС, первое, о чем я попросил всех, воздержаться от избирательного правоприменения. С тех пор мы научились преодолевать страх и не думать о риске и, когда крупные компании хулиганят, привлекаем их к ответственности. Первое время очень много было обид. Например, привлекаем одну крупную компанию, другие потирают руки от удовольствия, что мы с кем-то разбираемся. А та компания, которую мы привлекаем, говорит о том, что нам их заказали конкуренты. В самом начале практически во всех случаях это воспринималось как чей-то заказ, наезд и т.д.
Барщевский: Я не думаю, что у нас многие надзорные и контролирующие органы как-то избирательно применяют закон.
Артемьев: Когда на протяжении более чем пятилетнего срока мы выявили нарушения у очень многих крупных компаний, все стали понимать, что это скорее политика, чем попытка свести с кем-то счеты. Жалоб стало значительно меньше.
Барщевский: Для бизнеса твои коллеги в США, Европе пострашнее налоговой службы. А когда у нас начнут считаться с твоим ведомством?
Артемьев: В отличие от Федеральной торговой комиссии США или Европейской комиссии мы еще не стали организацией, которая влияет на макроэкономические параметры в стране. Нам всего только 18 лет. Если говорить об американцах, то им более ста лет, европейцам - более пятидесяти. Как институт рыночной экономики, как рыночный регулятор мы еще только складываемся.
Барщевский: Назови, пожалуйста, три основные причины, из-за которых наша экономика буксует.
Артемьев: Первая и самая тяжелая причина - это коррупция. Ею поражена вся экономика и вся система взаимоотношений между властью, обществом и бизнесом. Вторая - государственный протекционизм во всех его формах, который подпитывается этой коррупцией. Это вмешательство в экономику, во все ее институты, большие и маленькие. И не важно, кто вмешивается, простой постовой милиционер в работу ларька или высокопоставленный чиновник в деятельность какой-то крупной компании. А третья причина - это сырьевой характер нашей экономики.
Силовая игра в монополию
Барщевский: Как тебе кажется, Федеральная антимонопольная служба должна подчиняться президенту, который курирует правопорядок, или премьеру, который курирует экономику? Я не конкретно про Медведева и Путина, а в принципе?
Артемьев: Если говорить о 2004-2007 годах, то именно во времена Михаила Ефимовича Фрадкова началось движение по восходящей. Мы получили достаточно много как в смысле законодательства, так и в смысле полномочий, для того чтобы нормально работать. Все это происходило при абсолютной поддержке Владимира Путина, который был тогда президентом. В правительстве нас курировал Дмитрий Медведев как первый вице-премьер. Я уверен на все сто процентов, что именно в правительстве нами стали заниматься и если бы мы оказались тогда не в правительстве, то мы потеряли бы очень много. Возможно, когда-нибудь нашу службу станет курировать президент, поскольку мы все больше и больше становимся похожи на силовую структуру в смысле надзора, контроля и полномочий. И в этом смысле мы должны иметь очень серьезную координацию и с Генпрокуратурой, и с МВД, и т.д. Но на данном этапе еще длительное время, я думаю, может быть, десятилетие, мы будем в правительстве, и это правильно.
Барщевский: Твоя должность чисто юридическая, но ты не юрист. Как ты выходишь из положения?
Артемьев: Юридический диплом у меня есть. Я, правда, не считаю себя хорошим юристом.
Барщевский: У тебя же первое образование экономическое.
Артемьев: Первое образование у меня нейрофизиолог. Я иногда в шутку называю себя ботаником. Я окончил Петербургский университет дважды. Сначала биологический факультет. Даже защитил кандидатскую диссертацию в области физиологии. А уже, будучи депутатом Ленсовета, получил второе высшее образование на знаменитом юридическом факультете Петербургского университета. Когда меня назначили первым вице-губернатором по финансам, некоторые газеты вышли с заголовками: "Конец нашим городским финансам", "Ботаник возглавил городской финансовый комитет".
В своей жизни я подготовил немало законов и на городском, и на федеральном уровне. Но серьезным юристом себя, конечно, не считаю. По своей первой специальности я имею фундаментальное образование, до сих пор читаю все на эту тему, с большим любопытством слежу за новейшими достижениями. А в отношении юриспруденции - скорее жизнь заставила. По работе я занимаюсь экономикой больше, чем юриспруденцией, потому имеющихся знаний вполне хватает.
Справедливый суд - для чиновников
Барщевский: Твое ведомство часто судится. Что думаешь по поводу нашей судебной системы? Что бы ты поменял?
Артемьев: Наша судебная система в лице очень многих порядочных людей борется за выживание и свободное существование. Главной же доминантой поведения чиновника должно быть уважение к судебной системе, опора в ней на порядочных, честных, квалифицированных людей. Мы должны признавать решения судов. Мы должны осознавать, что систематическая неконструктивная критика судебной системы разрушает важнейший государственный институт, замены которому быть не может.
Барщевский: Никто не будет спорить с тем, что нужна хорошая независимая судебная система. Тебя существующая устраивает?
Артемьев: Как гражданин и человек, который 20 лет занимался политикой, я испытывал очень большое недоверие к судебной системе. Когда я стал профессионально разбирать, пусть даже важное, но только одно направление в работе, в жизни страны, т.е. антимонопольную политику, должен признать, что я получил больше позитивного опыта, чем негативного.
Барщевский: А не значит ли это, что судебная система для рядового гражданина одна, а для чиновника другая?
Артемьев: Это бесспорно так. Я же говорю о своем представлении, с которого я стартовал в середине 90-х годов до нынешнего моего состояния.
Барщевский: Назначается ли глава территориального органа по согласованию с губернатором или это исключительно ваша компетенция?
Артемьев: Мы назначаем наших руководителей сами, но согласовываем их кандидатуры с полпредами. К счастью, в 2004-2005 годах, когда выходили известные указы президента и постановления правительства о системе согласования, ФАС не попала в список ведомств, которые должны согласовывать с губернаторами назначение руководителей своих территориальных органов.
Барщевский: То есть вы чисто федеральное ведомство?
Артемьев: Чисто федеральное. Это связано с тем, что больше половины всех наших дел направлено, как правило, против самой власти. Это уровень субъекта Российской Федерации. Если бы наши начальники согласовывались с губернаторами, то у нас просто не было бы активной позиции.
Барщевский: Ты по-прежнему член партии "Яблоко"?
Артемьев: Конечно, я член политкомитета этой партии.
Барщевский: Это не мешает в работе? Всюду "Единая Россия".
Артемьев: Помогает. Я чувствую себя так, как хотел чувствовать. Я никуда не бегал. Состоял в этой партии с момента организации. С 1989 года - Ленинградский народный фронт, первая некоммунистическая организация, которая боролась за отмену шестой статьи Конституции СССР. Там были и остались все мои друзья. Потом самая крупная фракция в Ленсовете, а потом региональная партия Центра, одним из руководителей которой я стал. Позже мы влились в "Яблоко".
Барщевский: Скажи, а что происходит с правой идеей в России?
Артемьев: Она не правая, а либеральная. То, что ее назвали правой, это какая-то ошибка. Правые - это все-таки радикалы и националисты. А ситуация с правой или, вернее, либеральной идеей заключается в том, что она потеряла огромное доверие народа, которое имела в 90-х годах. Потеряла по разным причинам. Наверное, люди, которые олицетворяли либеральную идею, не сумели использовать национальный подъем и допустили много ошибок. Есть глубокое разочарование.
Барщевский: Есть какие-то перспективы у этой праволиберальной идеи?
Артемьев: Я вижу отличные перспективы. То, что они будет реализованы, я не сомневаюсь, но, когда, не знаю. По-моему, Ленин писал, что учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Это тоже верная идея.
