Ирина Лагунина: На состоявшемся в начале месяца в Праге саммите ЕС 6 постсоветским странам была предложена программа «Восточного партнерства», которую многие раскритиковали за то, что она не предлагает конечной целью вступление в сам союз. Впрочем, и такая урезанная программа вызвала реакцию Москвы, на которую самым замысловатым образом отреагировал президент Беларуси Александр Лукашенко: «Не я виноват в том, что у нас не движется интеграция, что мы, мол, на Запад развернулись, в «Восточное партнерство» вступили и так далее. А куда нам деваться? Все развалено, все блокируется. Президенты решения принимают, а российское правительство их проваливает. Будем уточнять у премьер-министра России. Вот он запросил встречу со мной и я, встречаясь с ним, тоже задам ему этот вопрос – почему?». В четверг Лукашенко уже, вероятно, сможет получить ответ на этот вопрос. Но что на самом деле дает программа партнерства с ЕС, да еще в условиях кризиса? Цикл бесед «Кризис и общество» ведет Игорь Яковенко.
Игорь Яковенко: Представлю моих собеседников: Григорий Явлинский и болгарский социолог Андрей Райчев. Вот шесть стран бывшего СССР – Украина, Белоруссия, Молдова, Грузия, Армения и Азербайджан подписали соглашение с европейским сообществом, что они будут приводить себя в соответствие с европейскими нормами, модернизировать свою экономику и на это в течение пяти лет Европа им дает какие-то деньги. В этой связи, конечно, возникает масса вопросов. Во-первых, этот проект, особенно в условиях кризиса, вызывает некоторое сдержанное ворчание со стороны Старой Европы. Кризис вообще не самое лучшее время для благотворительности, поскольку любой кризис, особенно этот, провоцирует настроения протекционизма, автаркии и в некоторых слоях общества даже ксенофобию. С другой стороны, Европа ворчит, говорит: давайте не спешить, мы только что приняли 10 новых членов, мы можем не переварить новую партию неофитов. Естественно, Россия тоже сдержанно поварчивает, потому что воспринимает «Восточное партнерство» как такой своего рода антироссийский проект. И в конечном итоге мы видим, что чрезвычайно разные эти страны, эти шесть стран по-разному относятся к вхождению в Европу, разные доминирующие ценности, например, существуют в Грузии и в Белоруссии. И в этой связи у меня вопрос к Григорию Алексеевичу Явлинскому. Григорий Алексеевич, вы как политический мыслитель, как политик действующий, серьезно относитесь к «Восточному партнерству»? Вот этот проект, вы считаете, он имеет хорошие перспективы? Хватит ли сил и желания у Европы переварить эти шесть стран, и захотят ли они сами это?
Григорий Явлинский: Ну что же, я вообще думаю, что внимание Европейского союза к бывшим советским республикам - это чрезвычайно важное направление. Думаю, что в этом направлении нужно было работать все последние 20 лет очень активно. В этом смысле я приветствую всякий интерес содержательный Европы к пространству бывшего СССР и считаю, что это ее важная цивилизационная задача. Важно для самой Европы. Другой вопрос, как это делать. Не знаю, удастся ли сейчас в формате того, что называется «Восточное партнерство», решить все остальные ключевые проблемы. Хотелось бы надеяться, что это будет содержательный диалог. Потому что обещаний всякого рода, в том числе и заранее невыполнимых было всегда очень много, заявлений было всегда очень много. Но, наверное, можно подчеркнуть, что, скажем, можно это подчеркнуть на примере Украины, что практических действий и практических сдвигов было не так много. Например, могу сказать, что для Украины, в частности, да и для всех остальных, но в первую очередь для Украины существенные шаги в отношении визового режима Европой означали бы чрезвычайно много, гораздо больше, чем какие-то обещания на 10-15 лет назад или обещания каких-то финансовых средств.
Но и последнее, что я хотел бы в этой связи сказать. Конечно, нужно понимать, чем будет наполнено это «Восточное партнерство», по существу это является просто жестом или это реальная программа. Но в любом случае «Восточное партнерство» нужно организовать таким образом, чтобы оно не провоцировало конфронтацию между Россией и ее соседями, между Россией и бывшими союзными республиками. Это принципиальный вопрос, потому что если поставить на весы, с одной стороны, формы «Восточного партнерства», которые можно на сегодняшний день себе представить, а с другой стороны резкое обострение отношений между Россией и Украиной, Россией и Белоруссией и так далее, то для продвижения вперед, а под продвижением вперед я понимаю интеграцию бывших союзных республик в европейское пространство, не уверен, что такая модель, которая вызывает резкую конфронтацию с Россией или резкие осложнения отношений с Россией, что эта модель прогрессивная, полезная. Поэтому Брюсселю нужно очень хорошо думать, как решать эту задачу так, чтобы не создавать для бывших союзных республик и для России новые проблемы.
Игорь Яковенко: Спасибо, Григорий Алексеевич. У меня такое ощущение, что для того, чтобы поссориться со своими соседями, российскому руководству совсем не нужны помощники, оно прекрасно с этим справляется. Буквально недавно на днях российский премьер-министр Владимир Владимирович Путин побывал в Донском монастыре и, обращаясь к памяти Деникина, из всего его наследия, политического в том числе, выбрал одну идею, что Украина была, есть и будет всегда частью России. Не нужно никакого «Восточного партнерства» для того, чтобы отдалить Украину от России. У меня вопрос в этой связи к Андрею Райчеву: как вы думаете, действительно основным последствием вот этого проекта «Восточное партнерство» будет все-таки какая-то червоточинка обострения конфронтации с Россией или мобилизационный импульс по отношению к этим шести странам?
Андрей Райчев: Во-первых, я считаю, что это событие положительное событие, причем не столь положительное для этих стран, хотя для них это хорошо, сколько для Европы. Так как непрестанно появляются голоса, правда, их, слава богу, меньшинство, что Европа должна закрыться. Дело в том, что это уникальное политическое, социально-экономическое сооружение, которым является объединенная Европа, оно не может закрыться, не умерев. Оно должно или расти или начать деградировать. Конечно, никто не говорит о том, что завтра эти страны станут членами союза. Но понимание того, что и Турция, и Восточная Европа, и Россия элемент того же самого пространства, пространство - это не место, где кто-нибудь кем-нибудь командует, это не государство - это пространство ценностей, определенных ценностей, которые никогда не нарушаются. Так вот это должно расти или начнет погибать, потому что начнет превращаться в страну, из миссии начнет превращаться в нацию. Это невозможно, не нужно и глупо. В Европе особо, конечно, главным образом из-за материальных факторов раздаются голоса - остановите рост.
Мне хочется сказать одно слово про эти деньги, что вот вы говорите - кризис и деньги. Это очень небольшие деньги для Европы. Весь бюджет Европейского союза весь меньше, чем бюджет города Мюнхена. То есть речь идет не о таких деньгах. И причем я здесь говорю обо всем, обо всей помощи, которую раздают внутри Старой Европы, в Новую Европу и сейчас в страны новой зоны или периферии, еще нет такого названия. Это первое.
Во-вторых, надо хорошо понимать, что это не НАТО, это не Запад, это не шаг к какому-то военно-политическому союзу в какую-то сторону. Это есть пространство внутренней эволюции, в которое, слава богу, включились эти пять стран. Я не перестаю надеяться, что рано или поздно сама Россия, которая является нераздельной частью в моих глазах европейской христианской цивилизации, тоже войдет в это. Срок дан хороший – пять лет, причем не поставлена какая-то конечная цель. И может выглядеть очень далеким, но вы увидите, если пять лет будем живы и сможем говорить, вы увидите, что за пять лет эти страны достигнут очень многого, но не из-за этих денег, а из-за того, что у них образовался свет в конце туннеля, понятно, куда идти, понятно, что делать и начинается внутренняя эволюция.
12 лет назад, когда Болгария решила шагнуть по этому пути политически, это казалось бредом сумасшедшего. Ну куда, какая Европа и так далее. Некоторое время сама Европа испытывала сомнения, что из Болгарии можно сделать европейскую страну. Приезжайте сюда, посмотрите, что произошло за 12 лет. Это не европейцы сделали – это мы сделали, просто шли в правильном направлении.
И третье - отношения с Россией. Я вполне понимаю, что господин Явлинский тоже подчеркнул, что Россия имеет все основания исторические беспокоиться о своей безопасности. Это понятно и, думаю, что Запад тут в долгу. Но данный проект не затрагивает эту сторону вопроса. Тут дело не в том, чтобы Украина стала частью чего-то, чтобы кто-то стал командовать Украиной. Тут дело в том, что на Украине начались процессы внутренней эволюции в сторону абсолютного соблюдения прав человека, свободы, настоящей рыночной экономики и так далее. Те ценности, на которых наш континент построен.
Игорь Яковенко: Спасибо, Андрей. У меня в этой связи вопрос к Григорию Явлинскому. Если все-таки сконцентрироваться только на одном аспекте последствий «Восточного партнерства» - это внутрироссийская ситуация. К какому варианту развития событий вы, Григорий Алексеевич, склоняетесь - это все-таки может спровоцировать хоть какие-то модернизаторские тенденции или, наоборот, усилиться вектор в сторону автаркии, авторитаризма и так далее?
Григорий Явлинский: В целом я убежден в том, что всякое положительное продвижение наших соседей и прежде всего Украины в сторону европейской цивилизации послевоенной, в сторону европейских ценностей, соблюдения законов, прав человека, разделения властей, всякое серьезное продвижение в это направление для внутрироссийской жизни исключительно положительно. Поэтому успех на этом пути Украины, Белоруссии, Молдовы, всех - это для России жизненно важная, позитивная перспектива. И это будет оказывать положительное влияние. И наоборот, всякие провалы, всякие срывы на постсоветском пространстве для России очень плохи, потому что нет примера продвижения вперед, а есть, наоборот, пример того, что вот, нужно иметь так называемую вертикаль власти, авторитарное правление и так далее, что это единственный способ поддержания так называемой стабильности. Мы видим очень хорошо, как эта карта разыгрывается, скажем, на примере Украины или даже Грузии, если даже не брать конфликт во внимание, непосредственный конфликт. Поэтому всякое движение вперед. Я очень хочу поддержать мысль, которую высказал профессор Райчев, мысль эта очень важная, что Европа должна понимать, что если она не расширяется, то тогда весь европейский проект начинает подвергаться очень большому испытанию.
Смотрите также:
