Текст, опубликованный от имени Алексея Навального (оставим в стороне сомнения в его авторстве), вызвал волну дискуссий о реформах 90-х годов. Честный разговор об этих реформах — о тех ошибках, которые были совершены, и о том, какие уроки надо из этого извлечь, — абсолютно необходим. Но месседж Навального не нов: «Яблоко» говорило об этих ошибках и уроках на протяжении тридцати последних лет.
Борис Ельцин на инаугурации Владимира Путина, 2000 год. Фото: Владимир Вяткин / РИА Новости
А ему неизменно отвечали либо призывами «не ворошить прошлое» и «перевернуть страницу», либо уверениями, что в 90-е все делалось правильно, а проблемы нынешних лет — лишь в том, что после «хорошего» Бориса Ельцина пришел «плохой» Владимир Путин.
Между тем именно в 90-е годы была создана система, которая легла в основу нынешней и в основу происходящей трагедии СВО.
И если мы хотим реально изменить жизнь в стране, надо ясно понимать причины появления этой системы.
А они куда глубже, чем банальное желание — по Навальному — «либеральных реформаторов» обогатиться.
В противном случае мы рискуем на новом политическом витке еще раз наступить на те же грабли, получив лишь косметические перемены — условно говоря, с заменой одного Путина на другого.
О том, как мы «дошли до жизни такой», очень подробно написано в статье Григория Явлинского «Причины», опубликованной больше года назад.
А о том, что в стране так проведены реформы и приватизация, что создаются все условия для появления государства, опасного не только для своих граждан, но и для соседних стран, Явлинский говорил на телевидении в 1995 (!) году, сразу после проведения пресловутых «залоговых аукционов».
И об этом же — об истории и причинах формирования нынешней системы, об ошибках и уроках 90-х и важности их учета и неповторения — написано во многих десятках моих статей, в разные годы опубликованных в «Новой газете».
Напомним, что в январе 1992 года была проведена «либерализация цен» при полном отсутствии частного сектора и конкуренции. Это вызвало небывалую инфляцию, безработицу, преступность и падение уровня жизни.
Затем те, кто обладал властью, наделили (бесплатно или за бесценок) крупнейшей государственной собственностью узкий круг своих приближенных. В том числе путем пресловутых «залоговых аукционов» 1995 года.
А потом те, кто получил эту собственность, сделали все, чтобы сохранить за своими благодетелями власть, понимая, что при смене власти могут потерять собственность.
Такой системе — с соединением власти и собственности — были категорически противопоказаны демократические институты: разделение и сменяемость властей, сильный и независимый от исполнительной власти парламент, честные выборы, независимый суд, свобода СМИ, правовое государство. Потому что при их наличии полученная криминальным путем собственность неминуемо была бы потеряна.
И, конечно, было сделано все для подавления этих институтов.
Следствием неизбежно стала коррупция как способ существования государства — для борьбы с которой как раз и необходимы независимый парламент, суды и СМИ.
Параллельно не была проведена десталинизация — государство с его якобы «отдельными интересами» так и осталось важнее человека.
И не были реформированы суды, силовые структуры и правоохранительные органы.
Наличие судебной системы — основанной на праве и законе, а не указаниях и «понятиях» — важнейшее и необходимое условие построения правового государства и демократической политической системы.
Потому что, если неправовое, произвольное, протекционистское решение власти будет отменено в суде — становится почти бессмысленным его принимать. Если коррупционные злоупотребления будут неминуемо наказаны в суде — разрушается возможность конвертировать власть в собственность, «приватизируя» государственную должность, позволяющую «по усмотрению», и не без выгоды для себя, распределять, разрешать и запрещать.
Но именно в 90-е годы судебная система, на первом этапе начавшая «вставать на ноги», затем деградировала, а судебная реформа — сведена к косметическим изменениям.
Сперва это было связано с тем, что суды, в эпоху приватизации и большого передела собственности, стали субъектами экономических и коррупционных войн. Когда от судебного решения в условном поселке Малый Пуп могла зависеть судьба многомиллиардной собственности — это, что называется, сносило крышу. И суды во многом превратились в «решал». А затем, когда указания стали поступать не от бизнеса, а от президента и правительства — оставалось только двигаться по накатанной колее.
То же самое коснулось и правоохранительных органов — они деградировали по похожей схеме. Сперва они использовались бизнесом в экономических войнах, помогая «отнимать и делить», а потом, когда главным олигархом стало само государство, просто начали получать указания от другого источника. И постепенно стали снова карательными и «не ошибающимися».
В рамках именно этой системы — причем под аплодисменты немалой части «демократической общественности», требовавшей во что бы то ни стало не допустить «возврата коммунистов», — были проведены президентские выборы 1996 года, с применением массированного «административного ресурса» и превращением многих «демократических СМИ» в отделы избирательного штаба президента Ельцина.
Процесс деградации СМИ, бывших передовым отрядом перестройки и «демократической волны» конца 80-х — начала 90-х, особенно печален. Но он происходил примерно по той же схеме, что и с правоохранительной системой.
Сперва многие СМИ, которым надо было выживать, увидели самый легкий путь к этому в походе «под крыло» к бизнесу и в участии в экономических войнах (а затем — олигархических).
А потом выяснилось, что бизнес хочет не финансировать СМИ, а покупать, ожидая от «купленного» вовсе не реализации свободы слова, а выполнения указаний и принесения пользы.
И многие из тех, кто успел «сесть на иглу» серьезных «вливаний» от крупного бизнеса, уже категорически не хотели с нее «слезать».
Сделать же это можно было только одним путем: продать свою свободу слова за «хорошее предложение».
А потом аналогичные услуги (по еще более высоким расценкам, как во время выборов президента) стали «заказываться» властью. И от этого предложения отказались очень и очень немногие…
И именно такая система в 1999 году потребовала назначения на президентский пост кого-то, «как Путин».
Нужен был человек, который бы надежно защитил и результаты приватизации, и саму Систему. Где его нашли — известно. Как известно и то, какими методами его приводили к власти.
Известно — как ни стараются об этом сегодня забыть «независимые исследователи из Глазго» в лице Анатолия Чубайса (уверявшего в 1999-м, что «российская армия возрождается в Чечне»), или беглые вице-премьеры по приватизации в лице Альфреда Коха (в 2001-м уничтожавшего НТВ) — и то, какую роль в приходе Путина сыграла «партия реформаторов».
Союз правых сил шел на выборы 1999 года с лозунгом «Путина в президенты, Кириенко в Думу», с плакатами «Владимир Путин и Союз правых сил поддерживают друг друга», с фразами «Владимир Путин выступает за гарантии прав собственности, Союз правых сил — за такую политику» и «Владимир Путин отстаивает независимость СМИ, Союз правых сил — за такую политику».
Прошел год-другой — и эти фразы стали звучать как откровенная издевка…
Путинская система никогда не была альтернативой ельцинской — она была ее продолжением и развитием.
Можно ли было это изменить?
Можно. Если бы пошли иным путем.
Путем «Экономического договора» союза бывших республик СССР и массовой, всенародной малой приватизации до «либерализации цен» (чтобы граждане на свои сбережения успели приобрести небольшие магазины, кафе и предприятия сферы услуг).
Но этот путь был сознательно отвергнут президентом Борисом Ельциным и его «командой реформаторов».
При этом существовал (и существует до сих пор) миф о том, что в 90-е «демократы были у власти» (и, само собой, они и виноваты во всех бедах — инфляции, падении уровня жизни, социальном расслоении, коррупции, безработице).
Однако демократы у власти не были! Более того, им это даже не предлагалось. (Когда Явлинского раз за разом обвиняют, что он-де «не хотел брать на себя ответственность», забывают, что ему ни разу не предлагался пост премьера, а только менее значимые посты, и без возможности делать то, что он считал нужным.)
Время 90-х начиналось, как время долгожданных перемен — но оказалось во многом временем обманутых и преданных надежд.
Именно на волне этих обманутых надежд и несбывшихся ожиданий и оказался популярен Путин — обещавший порядок, безопасность и стабильность в обмен на отказ от свободы и демократии, не принесших счастья.
Те, кто так, как описано, проводил реформы — в интересах меньшинства, — сыграли на руку Путину, дав ему возможность демонстрировать 90-е в качестве отрицательного примера. Кроме того, Путин не только твердил о «лихих 90-х», но и заявлял о «величайшей геополитической катастрофе» в виде развала СССР. Это пало на благодатную почву «Версальского синдрома» — и впоследствии привело к бряцанию оружием и разговорам об «исторических правах» и «утраченных территориях».
На самом деле, катастрофой было — и об этом все минувшие тридцать лет говорило «Яблоко» — что криминальные реформы остановили движение к демократии и свободе после краха СССР, которое было вполне возможно.
Однако мейнстримом 90-х стали «реформы без демократии», по большевистскому принципу «цель оправдывает средства», в интересах меньшинства граждан (якобы неразумных и не понимающих необходимости «непопулярных реформ») и с процветанием многих «реформаторов» вопреки собственным реформам… Народ почувствовал себя обманутым и обиженным — это обида и вылилась в то, что мы сейчас имеем: в реваншизм, вождизм и готовность к репрессиям.
Часть сторонников Навального после публикации его «манифеста» стала уверять, что это вообще написал не он — не веря, что он мог, как они говорят, вторить Путину, как и он, критикуя 90-е. А часть, веря в авторство, Навального критикует и ему возражает, несмотря на то, что он сидит в колонии (кстати, они же два с половиной года назад писали гневные филиппики в адрес Явлинского, «посмевшего» критиковать Навального, сидящего за решеткой).
Говорил тогда, говорю и сейчас: Навальному можно и нужно сочувствовать, как несправедливо брошенному за решетку и преследуемому властями, и требовать ему свободы. Но это не значит, что с ним невозможно спорить и ему возражать.
Почему реакция сторонников Навального такова?
Да потому, что те, кто поддерживает Навального, в немалой части и есть та самая «демократическая общественность 1990-х», на которую он возлагает ответственность за провал демократизации России.
И ведь именно они поддерживали разгон парламента в 1993-м, «голосование сердцем» в 1996-м и «Путина в президенты» в 1999-м. А потом удивились: кто бы мог подумать, что так будет?
Последнее.
Как уже сказано, учитывать уроки 90-х — и ни в коем случае не повторять ошибки — необходимо, чтобы при наступлении перемен все не повторилось: лидер, «знающий, как надо», призывы «развязать ему руки» и объявление врагами всех, кто с ним не согласен.
Но об одной проблеме, увы, ни слова не написано в широко обсуждаемом тексте от имени Навального — о необходимости прекращения огня.
А без этого не будет никаких положительных перемен.
Приложение
Одна из главных пропагандистов Навального, - Евгения Альбац, - защищая его от критики, сейчас не преминула обрушиться на Явлинского, заявив, что в 90-е годы у него «как минимум дважды была возможность возглавить правительство, но каждый раз он предпочитал надеть белое пальто и ничего не делать».
Это - откровенная неправда (причем, человек, называющий себя политическим журналистом и политологом, не может этого не знать).
НИ РАЗУ Явлинскому не предлагали пост премьера.
Ему дважды предлагали пост первого вице-премьера - осенью 1991 года (премьером тогда стал сам Ельцин), и летом 1996 года, во время президентских выборов (в обмен на поддержку Ельцина). Оба раза Явлинский отказался.
В 1991 году он отказался потому, что были отвергнуты его предложения идти путем Экономического договора и малой приватизации: президент Ельцин категорически заявил, что ничего этого не будет. Что не будет никакого Экономического договора, Россия пойдет одна, без республик, и сразу же будет отпуск цен, потому что без выполнения этого условия МВФ не даст России кредиты.
Явлинский отказался. «Не хочешь - найдем другого», - ответил Ельцин. И в конце концов, нашел того, кто взялся за работу на его условиях - Егора Гайдара.
Что касается 1996 года, то Явлинский конкурировал с Ельциным на президентских выборах (первый тур проходил 16 июня). И, начиная с мая, Ельцин неоднократно предлагал ему должность первого вице-премьера. В обмен на снятие с выборов. И каждый раз, когда Явлинский отказывался, спрашивал: «Ну почему вы не хотите мне помочь?».
Явлинский отвечал: «Я хочу помочь своей стране, я готов с вами сотрудничать, но только при условии, что будет изменен курс, будет проводиться другая политика, а следовательно будут другие люди». И говорил о необходимости сменить правительство, прочно замешанное в коррупции. Называя конкретные фамилии.
Во время одной из встреч Ельцин предложил Явлинскому подготовить свои соображения и документы по поводу необходимости серьезной корректировки курса реформ в связи с президентскими выборами.
18 мая в «Известиях» и «МК» было опубликовано открытое письмо Явлинского Ельцину с предложениями о заключении соглашения о том, что избранный на новый срок президент обязуется «добиваться серьезного изменения политического и социально-экономического курса».
Среди пунктов этого соглашения было и прекращение войны в Чечне, и внесение президентом проекта закона о внесении изменений и дополнений в Конституцию РФ о четком разграничении полномочий Президента и правительства, соблюдения баланса властей, ограничения единоличной власти, и многочисленные экономические и социальные требования, и защита свободы слова, и образование правоохранительных структур, независимых от других правительственных органов для борьбы с организованной преступностью и коррупцией в госаппарате, и избавление армии от участия во внутренней политике, а также от всех несвойственных для нее задач, и отмена призыва в армию студентов и ограничение срока службы призывников 1,5 годами.
А также, - в сфере внешней политики, - устранение напряженность с Украиной, и сочетание в отношениях с государствами Балтии «конструктивности и политической поддержки прав русскоязычного населения этих стран».
Предлагалось, чтобы стороны соглашения согласовали кандидатуру премьера, чтобы президент не производил никаких правительственных или иных важных государственных назначений без представления или согласования с председателем Совета Министров, в том числе это должно было касаться и силовых министров. Предлагалось ввести процедуру обязательного визирования премьером указов Президента по вопросам экономической и оборонной политики.
И, наконец, предлагалось, что президент до 25 мая 1996 года принимает отставку премьер-министра, первого вице-премьера, министра обороны, руководителя администрации Президента и других высших должностных лиц, непосредственно несущих ответственность за политические и экономические провалы и ошибки. И что подписание документа происходит в прямом телеэфире, а потом подписывающие данный документ лица «получают возможность в прямых радио- и телевизионных выступлениях обстоятельно изложить мотивы, содержание и цели настоящего документа»...
Ельцин на это отвечал, как вспоминал Явлинский, потрясающе: «Григорий Алексеевич, это мои друзья. Как я с ними расстанусь?». И говорил, что у Явлинского еще все впереди, а ему сейчас очень нужно победить...
Потом во второй тур выборов вышли Ельцин и лидер КПРФ Геннадий Зюганов, и к Явлинскому приехал Чубайс, сообщить, что в случае, если он поддержит Ельцина, то уже подписан указ о назначении его первым вице-премьером. Явлинский ответил, что до окончания выборов никакого назначения не примет . На что Чубайс заявил: «А после выборов его никто уже и не предложит».
Наконец, в сентябре 1998 года Явлинскому предлагали пост вице-премьера по... социальным вопросам. Это сделал премьер Евгений Примаков, которого осенью 1998 года именно Явлинский предложил выдвинуть в премьеры после двукратного отказа Госдумы утвердить Виктора Черномырдина.
Явлинский отказался - заявив, что «Яблоко» готово брать на себя ответственность только за самостоятельно принимаемые экономические решения, между тем, экономическая программа нового правительства неизвестна, а работа с вице-премьером Юрием Маслюковым, человеком противоположных взглядов на экономику, едва ли может привести к положительному результату.
Впрочем, это предложение и было сделано с точным расчетом, что от него откажутся: ведь экономисту Явлинскому предлагался заведомо «непрофильный» пост.
Через полтора месяца Явлинский заявил в Госдуме, что у него есть основания говорить об опасности коррупции в правительстве Евгения Примакова. Что правительство формируется из представителей лоббистских группировок, и в нем появляются все те же симптомы коррупции, которые были всеобъемлющими в прошлом правительстве.
Реакция премьера была весьма специфической. Как через несколько лет вспоминал (к тому времени уже бывший) глава президентской администрации Валентин Юмашев, Примаков вызвал к себе директора ФСБ Владимира Путина и заявил, что Явлинский - американский агент, что его планы вредят стране, и поэтому его надо прослушивать.
Путин, - как ни удивительно, - отказался. Сказал, что это недопустимо, что хотят опять ФСБ превратить в охранку, чтобы она, прослушивая оппозицию, занималась несвойственными функциями, и что это возврат в СССР. И что если Ельцин и Примаков настоят на этом требовании, он уйдет в отставку.
Явлинский узнал об этом лишь через некоторое время.
Сказал на заседании фракции, что это уникальный случай.
И именно поэтому сам Явлинский (при том, что фракция проголосовала «против») в августе 1999 года поддержал назначение Путина премьером.
О том, что впереди - вторая война в Чечне и взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске, тогда еще никто не догадывался.
