13 октября Госдума приняла в первом чтении изменения к закону о Конституционном суде — в целях реализации изменений в Конституции, проведенных в июле.
Численность КС сокращается с 19 до 11 судей — чтобы им легче было управлять, а президенту дается право инициировать отстранение от должности любого судьи.
Увольнять будет Совет Федерации (куда никто не попадает без предварительного кивка головой из президентской администрации), так что над любым судьей будет всегда висеть этот дамоклов меч — на случай, если вдруг захочется признать что-нибудь подписанное президентом неконституционным.
Назвать такой КС самостоятельным и независимым можно будет только при очень большом воображении.
Но и этого показалось мало двум светочам отечественной юридической мысли (они же — сопредседатели пресловутой «рабочей группы по подготовке поправок к Конституции»), главе комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, правовым и судебным вопросам, развитию гражданского общества Андрею Клишасу и главе думского комитета по государственному строительству и законодательству Павлу Крашенинникову.
И они предложили к документу ряд поправок, которые еще больше «стреноживают» судей.
Пока еще им позволяется иметь при рассмотрении дел мнение по ним, отличное от большинства коллег.
Но упоминать об этом мнении им будет строго запрещено.
Два упомянутых доктора юридических наук предложили запретить судьям «критиковать в какой бы то ни было форме» решения КС, а после закрытых совещаний (где обычно и пишутся решения КС) и заседаний, где решается вопрос о принятии обращения в КС к рассмотрению, — запретить им «разглашать содержание дискуссии и результаты голосования, в том числе обнародовать свое несогласие с принятым решением в какой бы то ни было форме».
Что касается особых мнений, на которые имеет право судья КС, не согласный с его решением полностью или частично, предлагается оставить судьям право письменно изложить свое мнение, которое «приобщается к протоколу заседания КС и хранится вместе с ним». Однако, судья не вправе обнародовать свое мнение в какой-либо форме или публично на него ссылаться.
Фактически, это означает требование к судьям КС, несогласным с большинством коллег, после принятия решения дать обет молчания.
А если его нарушишь — расстанешься с должностью: откроешь рот, упомянув о своем несогласии — совершишь действия, «несовместимые с должностью судьи», после которых президент по новому закону вправе инициировать отставку «несогласного».
Это называется — в юридическое дно снова постучали снизу.
Институт особых мнений судей КС существовал с начала работы этого важнейшего государственного института, и очень часто использовался.
В том числе — нынешним председателем КС Валерием Зорькиным, который летом 1995 года (будучи тогда рядовым судьей) высказывал свое особое мнение при рассмотрении вопроса о конституционности президентских указов, начавших первую войну в Чечне. Тогда Зорькин говорил мне, что «как судья, по совести я такое решение принять не могу». Вместе с ним особые мнения по этом вопросу тогда сформулировали Тамара Морщакова, Анатолий Кононов, Николай Витрук и Борис Эбзеев.
Очень часто особые мнения — причем по самым резонансным делам, — высказывал Анатолий Кононов, в том числе — во вопросам свободы собраний и права властей фактически запрещать митинги, по «делу ЮКОСа», и многим другим.
В 2009 году Кононова фактически заставили уйти из КС, но затем там появился другой «возмутитель спокойствия» — бывший глава избиркома Приморского края Константин Арановский, написавший множество особых мнений.
Например, о «криминальном фильтре» (отстранении от выборов тех, кто был осужден к лишению свободы за тяжкое преступление в течение 10 лет после снятия или погашения судимости; наиболее известным применением этого фильтра является запрет избираться Алексею Навальному, условно осужденному по «делу «Кировлеса»). После рассмотрения этого дела Арановский заявил, что избиратели позволяют себе время от времени заблуждения и небрежности, но это не дает оснований ограничивать право их выбора. Потому что «не функция правительства удерживать от ошибки граждан, а функция граждан удерживать от ошибки правительство». И что «власти не обязаны и не вправе беречь и ограждать избирателей от всевозможных погрешностей, от неверного выбора и гарантировать им отборный состав кандидатов».
Другой пример — дело о выплатах Россией компенсаций по «делу ЮКОСа» (КС решил, что платить не надо, поскольку это нарушает конституционные принципы социального государства). Арановский (с еще одним особым мнением выступил судья КС Владимир Ярославцев) тогда заявил, что считает «странной» логику оправдания неисполнения судебных решений, если это мешает стране тратить деньги на социальные цели: бремя социальных расходов не дает государству иммунитет от суда.
Наконец, самый известный случай — особое мнение Арановского о правопреемстве Российской Федерации и СССР. Тогда судья заявил, что современное российское государство было создано не как преемник Советского Союза, а «вместо и против» него.
В Думе тогда, помнится, сильно возмущались таким вольнодумством судьи.
Но из Совета Федерации в ответ напомнили, что «возможность изложения особого мнения является одной из гарантий независимости судьи КС».
Что характерно, ответ прозвучал из уст Андрея Клишаса.
Теперь, судя по всему, его концепция изменилась.
P.S. Поправки Клишаса-Крашенинникова уже включены в таблицу тех, которые думский комитет по госстроительству и законодательству рекомендует принять во втором чтении. Так что, результат, судя по всему, уже предрешен.
Оригинал публикации: «Новая газета»
