Во время демократической революции 1989–91 годов ее участники (в том числе и автор статьи) достаточно хорошо представляли себе, от чего в государственном и общественном устройстве они хотят отказаться.
От тоталитарной коммунистической системы, где правящая партия присвоила себе монополию на власть, идеологию, ресурсы и информацию. От государственного контроля над обществом. От политической и экономической несвободы. От цензуры и «выборов без выбора». От невозможности общества повлиять на решения властей, и других черт советско-коммунистического строя, который хотелось побыстрее отряхнуть со своих ног, как прах старого мира.
В неприятии прошлого мы вполне сходились — сложнее было с образом будущего: он тогда был чрезвычайно расплывчатым.
Контуры этого будущего были понятны: многопартийность и рыночная экономика, права человека и разделение властей, свобода слова и свободные выборы. Но — только контуры, без деталей — в которых, как обычно, и спрятался «дьявол». Среди этих деталей было знание о том, над чем именно мы взяли власть. Понимание, как работают управленческие механизмы и что надо делать, чтобы добиться нужного результата.
Понимание пришло — но поздно. Когда, с одной стороны, наступило массовое разочарование в переменах, не принесших счастья, а с другой стороны, подавляющее большинство ключевых фигур демократической революции уже не обладали никакими властными возможностями. Оказались оттеснены на второй, а то и на третий план.
Сегодня, когда ситуация во многом напоминает времена почти 30-летней давности — предшествовавшие демократической революции, — чрезвычайно важно не повторить прежних ошибок. Уже сейчас — на берегу — постараться понять, как должна выглядеть модель будущего. Россия после авторитаризма.
Начать же надо с признания простого факта: «путинская» авторитарная политическая модель — такое же развитие и продолжение ельцинской модели (а не ее чекистское искажение), как сталинский режим был не «отступлением от ленинских норм» (как нас учили), а их развитием.
Суть ельцинской модели — несменяемость власти: каковы бы ни были настроения граждан, у власти должна оставаться правящая группировка.
Та, которая «знает, как надо» и должна иметь возможность действовать, не опасаясь отстранения от власти на выборах.
Идеи, которые в начале 90-х хотела реализовать правящая группировка — «шоковая терапия» и «либерализация цен», фактическая конфискация вкладов, ваучерная приватизация, отказ государства от большинства социальных обязательств, и другие «реформы для меньшинства», — были заведомо неконкурентоспособными.
И потому для сохранения у власти носителей этих идей была построена неконкурентная, авторитарная политическая система.
Система «административного ресурса» и «управляемых выборов». Система, при которой основные телеканалы были поставлены под контроль государства. Система, при которой оппозиция была поставлена в заведомо неравные условия. Система, при которой разделение властей было заменено «президентской вертикалью» (вопреки мифу, это термин не путинской, а ельцинской эпохи, впервые озвученный в 1993-м), парламент был сделан заведомо более слабым, чем президент и правительство, а регионы (несмотря на декларируемый федерализм) поставлены в жесткую политическую и экономическую зависимость от центральной власти.
Система, при которой началась раздача государственных должностей на «кормление» в обмен на личное служение, а патриотические чувства были привязаны к идее служения лично главе государства (старая привычка путать Отечество с Его Превосходительством). При которой был создан совершенно «непрозрачный» режим, позволяющий узкой группе лиц при помощи имеющейся власти распределять собственность, а при помощи обретенной таким путем собственности получать еще большую власть.
Приход Путина — в результате операции «Наследник» — лишь закрепил и усилил эти тенденции. Постепенно добавив к ним воинствующий антилиберализм, прогрессирующее мракобесие и клерикализм, агрессивное антизападничество и отрицание ценностей демократии и прав человека как навязанных «враждебным Западом» и чуждых «национальным традициям».
Образ «непутинской» России, исходя из сказанного, понятен — для его описания ничего принципиально нового не надо изобретать. Тем более что в мире налицо множество примеров успешной реализации именно этой модели.
Ее ключевые элементы очевидны.
Конкурентная, многопартийная политическая система, с максимально простым допуском к выборам всех политических сил и кандидатов и равными возможностями как для участия в выборах, так и для донесения своих идей до граждан.
Реальное разделение властей — с усилением парламента, формированием ответственного перед ним правительства, и лишением президента большей части его гипертрофированных властных полномочий (в идеале — отказ от выбранной четверть века назад «президентской» модели в пользу парламентской, куда менее склонной к «авторитарному дрейфу»).
Система независимых судов, полностью освобожденных от влияния президента и органов исполнительной власти.
Реальный федерализм — с передачей регионам полномочий и финансовых ресурсов, которые они должны сейчас выпрашивать у центра.
Законодательство, нацеленное на обеспечение реализации конституционных прав граждан (вместо создания все новых препятствий на пути реализации этих прав).
Естественно, такая модель предусматривает и отмену политической цензуры на телевидении и радио, и освобождение политзаключенных, и европейский вектор развития страны, и забвение безумных мечтаний о возвращении советской империи, и прекращение военных действий якобы «оборонительного» (по мнению патриарха) характера, и отказ от попыток силового расширения «русского мира».
Четверть века назад задача построения такой модели не была решена.
Потому, что, как сказано в начале статьи, мы не очень хорошо представляли себе, что именно хотим построить.
И потому, что смена власти не сопровождалась (как в странах Восточной Европы) сменой политических элит.
И потому, что организацию власти отстраивали под персону, а не под принципы.
И потому, что для Ельцина и его окружения демократические механизмы были досадной помехой на пути реализации их планов управления страной вопреки мнению «неразумного большинства», упорно не желающего терпеть лишения во имя светлого будущего (сами реформаторы, заметим, процветали вопреки собственным реформам).
Решить эту задачу сейчас — значит, не наступить на прежние грабли.
Решить эту задачу сейчас — значит, сменить систему, а не персоны: иначе обязательно получится Путин 2.0 (с тем же ощущением собственной непогрешимости, принципом «друзьям — всё, врагам — закон» и объявлением критиков врагами и «пятой колонной»).
Один раз на смену дракону уже пришли бургомистры и генрихи, четвертая голова дракона, второй эшелон партийно-чекистской номенклатуры — и то, что раньше нагло забирал дракон, оказалось в руках «лучших людей города».
Решить эту задачу сейчас — значит, провести ревизию законодательства, отменив репрессивные законы последних лет, ограничивающие права граждан.
Нелюбимая рядом оппозиционеров (не смущает ли их нахождение по этому вопросу в одной компании с российскими неонацистами?) статья 282 УК не в счет: разжигание национальной, религиозной, расовой и социальной вражды и ненависти не должно быть безнаказанным.
Решить эту задачу сейчас — значит, провести люстрации (отказ от которых был кардинальной ошибкой осени 1991-го).
Провести их для пропагандистов и дипломатов, создававших информационное пространство лжи и ненависти. Для судей и прокуроров, фабриковавших уголовные дела и выносивших неправосудные приговоры. Для приближенных к трону олигархов (в том числе из госкомпаний) и чекистов (почти неотличимых от олигархов), приватизировавших государство и его доходы.
Все описанное означает решительную «деавторитаризацию» страны, которая не будет и не может быть легкой.
На этом пути неизбежны не только люстрационные ограничения, но и уголовные процессы над теми, кто уличен в преступлениях и беззаконии. И на этом пути неизбежно осознание множеством людей своей ответственности.
Например, за готовность одобрять войну и агрессию, кричать «Крым наш!» и повторять ложь про «киевских фашистов» и «хунту», подделывать результаты выборов в составе участковых избиркомов и клеймить оппозиционеров как «предателей», ненавидеть украинцев и отправляться их убивать в Донбассе и Луганщине.
Работа предстоит мелкая. Хуже вышивания.
