Майские столкновения оппозиции и охранителей были предопределены. При нежелании кремлевских начальников менять изжившие себя порядки обострение отношений между властью и обществом неизбежно.
Между силовым противостоянием народа и власти августа 1991 года и мая 2012-го нет принципиальной разницы. И в том и в другом случае граждане добивались создания ответственной перед народом власти. И тогда, и сейчас протестующие колонны были составлены из представителей различных политических и гражданских сил. Как тогда, так и сегодня часть людей была готова применить силу для того, чтобы отстоять право быть хозяевами своей страны. Героями и экстремистами их сделал лишь исход противостояния. Оценки всегда давал победитель. Но у истории свой нрав, конечное слово она еще не сказала. Очень может быть, что спустя годы сегодняшние экстремисты станут героями.
Сколько бы ни говорилось о том, что в майских силовых столкновениях, имеющих конечной целью смену власти в государстве, приняло участие небольшое число людей, сложно отрицать, что к подобному исходу вела политическая эволюция последних лет.
Вне зависимости от личностей, возглавивших противостояние, и состава участвующих сил, как это становится понятным теперь, оно бы все равно рано или поздно случилось.
В начале нулевых уставшему от событий предыдущего бурного десятилетия обществу была предложена успокоительная идеология, фундаментом которой были реабилитация «совка», усиление роли государства и укрепление порядка. Иллюзию эффективности в общественном сознании ей придавала благоприятная внешняя экономическая конъюнктура.
Между тем само экономическое благополучие привело к тому, что часть общества получила возможность думать не только о заработке, но и о том, что вместо современной страны ему предложили строй, сочетающий ностальгическую советчину, полицейщину и «вертикаль власти», представители которой реализуют свои частные интересы через государственные компании. Недовольство «сытых», резонируя с настроениями политической оппозиции и подпитываясь неудовлетворенностью тех слоев населения, чьи надежды на улучшение жизни были обмануты, постепенно вело к подрыву идеологических основ сегодняшней российской власти.
Процесс был ускорен экономическим кризисом 2008 года. Тогда более или менее широкие слои общества стали проникаться мыслью о том, что идеологический ресурс постельцинской власти исчерпан.
Все последующие годы это уже была власть ради власти – сама в себе, для себя и во имя себя. В таком состоянии она пребывает и сегодня. Пустая Москва, по которой мчался получать инвеституру преемник самого себя, стала символом образовавшегося вакуума.
Невозможно сказать, что просыпающееся общество не предоставило зашедшей в идеологический тупик власти возможности мирно двигаться по пути постепенных реформ. Возможностей для мирной трансформации было множество – в ходе и парламентских, и президентских выборов.
Во время думской выборной кампании и после нее можно было, по крайней мере, умерить фальсификации, допустив в Госдуму представителей демократической оппозиции. После чего быстро подготовить проект политической реформы, включающий прямые выборы губернаторов, возможность создания политических блоков и проведения спустя два года выборов нового парламента. В ходе президентских выборов борьба могла стать серьезной, перейти во второй тур с последующим формированием правительства на основе политического соглашения с оппозицией. Конечная цель подобной политики ясна – постепенный и мирный демонтаж власти бизнес-чиновничества, уничтожение этого политического класса, превращение государства из самостоятельного политического центра в служебный, подчиненный народному выбору институт. Другими словами – мирное завершение гражданской революции второй половины 80-х – начала 90-х годов.
Однако власти неверно оценили настроения граждан и избрали другой путь – демонстративного пренебрежения поднимающим голову обществом. Отсюда – имитация политической реформы, фактический отказ от освобождения политических заключенных, демонстративное поощрение государственной наградой фальсификатора выборов.
Не привыкшая к публичной, уличной политике, сформировавшаяся в тепличных условиях нулевых власть истолковала растущий общественный протест как аномалию, как случайный всплеск, как волну, которую можно переждать, а там уж наступит прежний штиль.
В этом отношении активная часть общества оказалась практичнее и умнее власти, приняв ее шаги за то, чем они и явились на деле, – шутовскими политическими фокусами и откровенным издевательством. Поэтому совершенно естественен и предсказуем переход от согласованных мирных митингов с выдвижением требований и приглашением власти к диалогу к бессрочным несанкционированным уличным протестам. И вина за подобное положение дел лежит вовсе не на обществе, которое постаралось добиться перемен с помощью неполитических фигур, путем движения «белых лент», представляющего в своей основе массовый протест обычных граждан.
Здесь, между прочим, следует обратить внимание на то, что в силу своей очевидности часто не осознается. Сегодняшняя российская власть совсем не вековой монолит и не освящена долгой исторической традицией. Она и не продолжение исторической России, и не законный преемник советской власти. Современная власть уличного, протестного происхождения, она окончательно родилась на свет, хотя и неслучайно, но в силу только лишь успешного переворота августа 1991 года, как ответ на запрос нового времени, как результат массового движения, без которого сидящий в Белом доме Борис Ельцин и его соратники были бы никем.
Нынешняя власть, закованная в броню «вертикали», в действительности имеет ту же природу, что и протестующая против нее улица. Это тот же демос, как по происхождению, так и по повадкам, хотя бы и одетый в дорогие костюмы и галстуки. Только демос отчужденный, отвердевший, остывший, а не кипящий, как накатывающая на него лава улицы.
Истинная борьба, ведущаяся в российском государстве, – не противостояние оппозиции с властью, она внутри улицы, в уличном демосе, в тех тенденциях, которые сражаются в его беспокойной стихии. Если там победят демократические либеральные силы, то можно будет говорить, что власть в том виде, в каком она сложилась за два постсоветских десятилетия, была лишь переходной моделью.
Но при любом исходе противостояния на улицах вопрос лишь в сроках и в формах неизбежных перемен.
Видимость основательности сегодняшним российским властям придает экономическая случайность – все еще большие ресурсы, которыми она распоряжается. Здесь, однако, применимо замечание левого немецкого интеллектуала Эрнста Никиша, сделанное в годы расцвета гитлеровской Германии: «Государство, которое живет только благодаря удачной конъюнктуре, существует, так сказать, перебиваясь от случая к случаю. Оно процветает только при благоприятном стечении обстоятельств. Исчезнет такое стечение обстоятельств – с блеском его будет покончено».
Особенность нашего актуального положения в том, что блеска уже нет, остались лишь порождающие миражи преходящие обстоятельства и основанная на них изрядная властная твердолобость.
