В минувшие выходные жители подмосковного Жуковского митинговали против вырубки Цаговского леса – одного из восьми, которые в ближайшее время планируется вырубить в Московской области. Леса в Подмосковье находятся в критическом состоянии, и все же нынешнее время наши потомки будут вспоминать как экологически благополучное, прогнозирует в беседе с «НИ» советник Российской академии наук и председатель фракции «Зеленая Россия» партии «Яблоко» Алексей ЯБЛОКОВ. По его словам, компенсационное озеленение невыполнимо и бесполезно, разделение лесов дорогами приводит к их гибели, а коттеджные поселки наносят природе гораздо больше вреда, чем городские многоэтажки.
– В Подмосковье в связи с прокладкой дорог запланирована вырубка сразу нескольких лесов, в том числе Химкинского, Цаговского, Подушкинского. Как это повлияет на экологию?
– Плохо повлияет. В советское время вокруг Москвы на 35–40 километров был пояс лесов. И распоряжалось этими лесами руководство страны, а Московская область без разрешения не имела права там ничего делать. После распада СССР подмосковные власти явочным порядком это положение изменили, и лесопарковый пояс стал катастрофически сокращаться.
– Сколько вырубили?
– Точных данных по вырубке нет, их скрывают, потому что эта сфера одна из самых коррупционных. Мы много лет просим расшифровать снимки из космоса и сравнить, где 20 лет назад были леса и где остались сейчас. Этого не делают. Когда строится коттеджный поселок, в документах пишут, что они сохраняют деревья, и территория проходит как озелененная, а не как вырубленная. Но счет уничтоженных лесов идет на тысячи гектаров. А это сотни тысяч тонн невыработанного кислорода и непоглощенного углекислого газа. Если перевести в заболевания, то вырубка каждого гектара леса в Подмосковье – это десятки ежегодных дополнительных смертей в Москве и в прилегающих районах. Защита лесов – это инстинкт самосохранения!
– Если вырубается не весь лес, делается просека шириной в сотню метров, насколько это катастрофично для экологии?
– Здесь нельзя считать по гектарам. Когда лес разделяется просекой, он перестает существовать как экосистема. Не бегают зайцы, не ходят лоси, не прыгают лягушки. Проложенная через лес дорога – это не минус три гектара из трехсот. Это убийство леса.
– Был один лес в 300 гектаров, стало два по 150. Почему там не могут бегать зайцы и прыгать лягушки?
– Потому что если кусочки экосистемы изолировать, она разрушается. Для животных дорога – непреодолимое препятствие. На Западе с этим столкнулись давно и пришли к выводу, что разрушенные целостности надо восстанавливать. Сначала делали подземные переходы для зверей, но живность в эти переходы не пошла. И теперь стали делать переходы сверху. Дорога проходит в искусственном туннеле, а над ней – холмик шириной метров 150. Вот тогда пойдут и олени, и лисы, и зелень будет расти. Но это стоит безумных денег.
– В России где-то такое есть или планируется?
– В нашей стране нет ни одной дороги, проходящей через леса и сделанной так, как требуют экологи. И делать не собираются. Ведь почему прокладывают дороги именно через леса? Потому что кадастровая стоимость леса в тысячи раз занижена, и легче вырубить и заплатить государству, чем расселять пригороды.
– Вы говорили, что вырубка просеки разрушает экосистему леса. Но разве в подмосковных лесах экосистема уже не разрушена? Животные почти исчезли, многие растения – тоже.
– Подмосковные леса находятся в критическом состоянии. Но говорить, что раз все нарушено, то давайте еще дорогу сделаем – это как выбить табуретку из-под висельника.
– Леса в Москве и Подмосковье вырубали веками. Боровицкие ворота в Кремле названы в честь бора, который начинался за ними...
– Вырубали, но восстанавливали. И в царское время, и в советское. В этом заключается лесное хозяйство: ускорять восстановление леса, чтобы потом его снова можно было рубить. Московская область и весь центр России – это на 90% вторичные леса, которые были выращены на месте вырубленных.
– Почему тогда нужно бояться нынешних вырубок?
– Потому что нынешние вырубки делаются для дорог. Они запечатывают землю асфальтом. Если бы просто оставляли голое пространство – это нормально и даже полезно. Там изменится растительность, в просеках начнут гнездиться тетерева и куропатки, увеличится разнообразие.
– Вырубленное обещано компенсировать посадками в других местах.
– Компенсационное озеленение ничего не приносит. Если вы вырубили просеку под дорогу, посадка такого же числа молоденьких деревьев или даже в десять раз большего в другом месте этот лес не восстановит. Когда вырубали Химкинский лес, говорили: «Не бойтесь. Мы вырубим 30 гектаров, но 50 гектаров посадим где-то в другом месте». Где они их посадили? Нигде.
– А если бы посадили?
– Это невозможно. Нет в окрестностях Химок 50 гектаров, которые можно было бы засадить. Все уже растащено. Если бы подмосковные власти смотрели на 20–30 лет вперед, они бы сделали схему развития региона: здесь мы вырубаем, здесь – прибавляем. Но такой схемы нет! До принятия нового Лесного кодекса в 2007 году были схемы лесоустройства, в которых планировались вырубки и посадки: в это пятилетие – здесь, в это пятилетие – здесь. Леса же не бесхозные. Они, как и водоемы, принадлежат государству. В 2007 году схемы лесоустройства пошли под нож, лесхозы ликвидировали, а леса передали в аренду на 50 лет с расчетом, что арендатор будет о лесе заботиться.
– Арендаторы заботятся?
– Нет, не заботятся. Они – жадные. Сейчас вырубают как: приходит харвестер, машина с большими руками, цап-цап, поломали все, что растет, и ушли. Такая варварская вырубка будет захламляться и гореть, потому что просеки не чистят от хвороста и валежника. Если просеку очистить и засадить, новый лес мы получим лет через 30–40. А нынешние вырубки будут восстанавливаться в разы дольше. В естественных условиях лесосека вначале зарастает мелкими лиственными породами, потом – крупными лиственными и только потом, лет через 120, вырастет хвойный лес.
– Сколько лесов нужно сохранить в Подмосковье для нормальной жизни?
– Расчеты сделаны давно: к природоохранным территориям нужно отнести 30% площади. Сюда входят и леса, и поймы водоемов. И обязательно нужны коридоры, которые бы это соединяли. Сейчас в Подмосковье по документам лесом покрыто 43% территории. Экологи считают, что на самом деле около 40%. Но это если считать всю Московскую область: и за сто километров, где лесов еще прилично, и ближнее Подмосковье. А в пределах бетонного кольца площадь лесов уже составит 20%. То есть мы уже перешли границу, до которой территория может устойчиво развиваться с природной точки зрения. Кстати, в Европе за последние 10 лет площадь лесов увеличилась. И в Китае увеличилась. Там тратят на восстановление лесов большие деньги.
– Насколько успешно российские экологи защищают леса?
– За пределами столицы – ноль эффекта. В Москве протестным группам против вырубки скверов удавалось побеждать процентах в 15 случаев. Но для этого приходится браться за руки и говорить: «Не дадим рубить. Нам наплевать, что решение принято. Мы уничтожим технику». То, что сейчас называют экстремизмом.
– Евгении Чириковой удастся отстоять Химкинский лес?
– Обаяние Чириковой не способно победить зверства властей. В Москве бороться легче. Тут много людей, и сквер защищают всем двором, а в Подмосковье на защиту леса выходят только активисты. Хотя жителям Троицка, который вошел в состав новой Москвы, пока свои леса защитить удавалось. Другой пример – Пущино, где выбирают в местную власть экологически настроенных людей, которые не дают разрешения на строительство, если это связано с вырубкой.
– Чем ситуация с лесами вокруг других крупных городов отличается от Подмосковья?
– Вырубают везде. Только вокруг Москвы в основном ради того, чтобы строить, ради земли. А в других местах – на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке – огромные вырубки делают для того, чтобы нелегально торговать древесиной.
– Как в Москве с зелеными насаждениями?
– 20 лет назад на москвича приходилось 22 квадратных метра зеленых насаждений, сейчас – 16. Правда, число москвичей с тех пор увеличилось. Когда из Москвы выводили предприятия, эти пустоши могли бы превратиться в парки и скверы. Но почти ничего не превратилось. В лучшем случае – в газоны. Кстати, в Москве раньше действовало постановление, запрещающее запечатывать почвы, закрывать их асфальтом. А когда позже расширяли парковки, про это постановление забыли. И в районе Академический, где я живу, мы потеряли шестую часть зеленых территорий. А компенсационное озеленение в городе – это когда вырубят 500 деревьев для стройки и посадят 500 маленьких прутиков у черта на куличках. В моем квартале и в окружающих деревья убавились, а прибавились в нескольких километрах, где я не бываю. Компенсационное озеленение – это для чиновников, а не для жителей.
– Леса в Подмосковье могут вообще исчезнуть?
– Вообще не исчезнут. Сейчас развивается коттеджное строительство, а люди едут в коттеджи и начинают вокруг сажать зелень, потому что в этом и прелесть жизни за городом. Деревья останутся. Но экосистема будет уничтожена. Жизненная емкость среды уменьшится. При равной площади продуктивность естественного луга в тысячу раз больше, чем продуктивность газона. Зелень вроде будет, но кислорода окажется во много раз меньше. Кроме того, мировой опыт свидетельствует: субурбанизация, освоение пригородов малоэтажным строительством оказалось экологически гораздо более опасным, чем многоэтажное компактное строительство при сохранении кругом больших нетронутых зеленых насаждений. Есть понятие «экологический след», и от живущего в городской многоэтажке этот след меньше, чем от живущего в загородном коттедже. Потому что увеличивается площадь дорог, потребление бензина, выброс мусора и множество других показателей. Хотя, границу, которая позволила бы сохранить природное равновесие, мы перешли еще в 60-е годы. И с точки зрения отдельного человека, ничего безнадежного нет. Другое дело, что врожденных уродств у детей станет не 0,3%, как в здоровой популяции, а 3% или 4%. Выкидышей – не пять на тысячу забеременевших, а 50, а потом и 150. И через пару поколений наше время будут вспоминать как экологически благоприятное. Хотя и сейчас чтобы найти благоприятные условия, нужно отъехать от Москвы километров на 150, не меньше.
