Кирилл Александров. НОМЕНКЛАТУРА

Своеобразие большевизма.

Один из лучших офицеров русской службы Генерального штаба, талантливый военный теоретик и учёный генерал-лейтенант Николай Головин, размышляя в парижской эмиграции в 1937 году над характером событий разыгравшихся в стране в первые месяцы после Октябрьского переворота, писал: «Для того чтобы оставаться вождями дичающих толп, Ленин и его сторонники должны были руководствоваться в предпринятом ими кровавом завоевании России правилами первобытных дикарей». Трагедию России невозможно понять без трезвого анализа социально-политического облика новых властителей, захвативших её осенью 1917 – зимой 1918 годов и установивших на российской территории фактически оккупационный режим. Отсутствие даже попыток такого анализа за последнее десятилетие привело в Российской Федерации к торжеству идеологии «нашизма» и созданию неполноценной государственной модели, которую Андрей Илларионов недавно назвал корпоративным капитализмом.

Созданный политическим творчеством Лениным и усовершенствованный до предела уголовными методами Сталина однопартийный режим удивительным образом сочетал в себе все классические разновидности деспотий: тиранию (персонифицированную власть вождя), олигархию (власть Политбюро ЦК) и охлократию (власть толпы) в лице псевдодемократических Советов. Однако источником власти в родившемся 25 октября 1917 года государстве очень быстро стала даже не воля захватившей Россию партии, а воля её профессиональных членов, олицетворявших партийную управленческую иерархию и получивших обобщённое название номенклатура.

Сам термин «номенклатура» (от лат. nomenclatura – роспись имён) своим происхождением вероятнее всего обязан античной истории. В Древнем Риме «номенклатором» назывался раб, во всеуслышание объявлявший имена высоких гостей, прибывавших на празднество (от лат. nomen – имя). Накануне перестройки в начале 1980-х годов в это понятие вкладывалось следующее содержание: «Это перечень наиболее важных должностей, кандидатуры на которые предварительно рассматриваются, рекомендуются и утверждаются данным партийным комитетом (райкомом, горкомом, обкомом и т. д.). Освобождаемые от работы лица входят в номенклатуру партийного комитета также лишь с его согласия. В номенклатуру включаются работники, находящиеся на ключевых постах».

Своеобразие большевизма родившегося в 1903 году на II съезде Российской социал-демократической рабочей партии обуславливалось не только патологической беспринципностью или неуёмным желанием ленинцев захватить абсолютную власть в государстве. Даже варварская ревизия Лениным одного из важнейших положений марксистской теории о невозможности социалистической пролетарской революции в крестьянской стране сыграла в истории РСДРП (б) далеко не первенствующую роль. Уникальность ленинской партии заключалась, во-первых, в изначальном обособлении этой заговорщической организации по подготовке вооружённого мятежа от немногочисленного русского пролетариата. Из 21 члена и 8 кандидатов в члены ЦК РСДРП (б) в августе 1917 года происходили из мещан 12 человек, из крестьян – 7, из дворян – 6, из купцов и почётных граждан – 3, из духовного сословия – 1. По роду занятий к профессиональным революционерам, жившим за счёт партии, относился 21 человек (Артём, Бубнов, Бухарин, Джапаридзе, Дзержинский, Зиновьев, Иоффе, Каменев, Ленин, Ломов, Милютин, Преображенский, Рыков, Свердлов, Скрыпник, Смилга, Сокольников, Сталин, Троцкий, Урицкий, Шаумян). Как бы представляли рабочий класс лишь трое: Алексей Киселёв (слесарь), Матвей Муранов (железнодорожник) и Виктор Ногин (красильщик).

Движущим и организационным ядром ленинской партии стала законспирированная группа профессиональных революционеров, сумевших в практической деятельности в пролетарской среде виртуозно подменить естественное стремление фабрично-заводских рабочих к улучшению условий труда и быта собственными интересами по захвату полноты власти с последующей приватизацией финансовых, хозяйственных и культурных богатств России. Умелая подмена интересов работоспособного населения собственными, вкупе с демагогическим переобъяснением трудящимся текущей реальности, сопровождали возникновение номенклатуры ещё в дореволюционный период. После Октябрьского переворота Ленин умело произвёл ещё одну подмену понятий и объявил тиранию номенклатуры РКП (б) «диктатурой пролетариата», ничем не ограниченной, никаким законами, никакими абсолютно правилами не стеснённой, непосредственно на насилие и террор опиравшейся. В свою очередь исключительную роль в новой системе диктаторской власти Ленин отводил вождю, «который иногда один более сделает и часто более необходим», чем не только революционный класс, но и его «авангард» в лице партии.

Во-вторых, исключительность ленинской партии объяснялась наличием в её политической практике откровенно уголовно-криминальных методов, не только допускавшихся, но и поощрявшихся непогрешимым вождём. Неразборчивость в средствах не просто давала Ленину и руководящему ядру его партии неоспоримое преимущество перед всеми остальными противниками от меньшевиков до монархистов. Русская революция могла родиться в стихии солдатского бунта. Но для того, чтобы овладеть ею в полной мере требовалось явить себя расхристанной народной массе в достоевском образе аморального разбойника, готового наделить народ легитимным правом на бесчестие.

«Только дьявол знает…!»

Сталинщина родилась почти одновременно с ленинским большевизмом в формально ещё единой РСДРП в виде практики «экспроприаций» («эксов»), а по сути заурядных ограблений банков, поездов и почт в 1905–1912 годах. В период столыпинской модернизации и накопления русским обществом широкого опыта легальной деятельности большевики причудливо сочетали собственную политическую практику с чисто уголовными методами – убийствами, поджогами, ограблениями и фальшивомонетничеством. Осуществлял планирование и руководил «эксами» по свидетельству бывшего большевика Григория Алексинского специальный «малый комитет» в составе Владимира Ленина, Александра Богданова и Леонида Красина. Непосредственными организаторами и исполнителями лихих разбойных акций выступали два кавказских большевика: «Коба» и «Камо». За этими псевдонимами скрывались тогда никому не известные Иосиф Джугашвили и Симон Тер-Петросян. Так, например, будущие генералиссимус Советского Союза и начальник Закавказского таможенного управления успешно ограбили в 1906 году почтовый поезд в Чиатури, «экспроприировав» 21 тыс. полновесных царских рублей. Правда, большевистский центр получил из этой суммы лишь 15 тыс., остальные средства поделили исполнители «экса».

Наибольшую известность приобрёл «экс» 13 июня 1907 года на Эриванской площади в Тифлисе. Ленин лично участвовал в предварительном обсуждении деталей акции на майской встрече в Берлине. На переполненной обывателями Эриванской площади «Коба» и «Камо» при помощи банды численностью около 50 разбойников и интенсивного бомбометания организовали налёт на банковский транспорт и взяли от 250 до 340 тыс. рублей. 3 казака эскорта охранения погибли, более 50 человек получили ранения. Либеральное «Новое время» воскликнуло: «Только дьявол знает, как этот грабеж неслыханной дерзости был совершён!». Ленин был в восторге, но вскоре испытал горькое разочарование: Николай Семашко был арестован швейцарской полицией при попытке обменять за границей «экспроприированные» банкноты. Погорели на попытках обмена и другие эмиссары, ЦК пришлось принять решение о сожжении бесполезных купюр. Не удался и план Красина о выпуске фальшивых русских ассигнаций. Зато «чудесный грузин Коба», благодаря оценённому Лениным вкусу к уголовщине, начал быстрое восхождение по большевистской вертикали и зимой 1912 года заслужил заочной кооптации в ЦК.

Несомненно, криминальный характер носило возвращение Ленина и его многочисленных соратников в Россию при содействии германского МИДа после неожиданной Февральской революции 1917 года. Бывший социал-демократ и советник германского МИДа Александр Парвус ещё 9 марта 1915 года представил на имя госсекретаря Ягова пространный меморандум об организации революции в России, запросив на указанные цели 5 млн. марок. Обосновавшись в нейтральном Копенгагене, Парвус организовал в апреле 1917 года отправку группы ленинцев из Швейцарии в смятённую Россию и затем стал ключевой фигурой в длинной цепи финансовых посредников между Лениным и германским МИДом. Верховное командование кайзеровской армии через офицера связи в телеграмме № 551 от 21 апреля доносило в МИД: «Въезд Ленина в Россию [3/16 апреля] прошёл успешно. Он действует точно так, как нам бы хотелось».

Используя поступавшие через Парвуса неограниченные немецкие средства, ленинская партия развернула невиданную по масштабу пораженческую агитацию на фронте и в тылу, одновременно призывая разнузданную солдатскую массу к захвату явочным порядком чужой земельной собственности. В апреле Ленин заявил: «Мы хотим братание [с противником] на всех фронтах, мы об этом заботимся». Начальник австро-венгерской разведслужбы генерал Макс Ронге с удовлетворением отмечал, что к лету 1917 года австро-венгерские разведорганы сумели вступить на фронте в контакт с солдатскими комитетами 107 из 214 русских дивизий. Доминировали в комитетах большевики. Только за май 1917 года разведотделы штабов 3-й и 7-й австро-венгерских армий через «братание» сумели осуществить на Восточном фронте 285 разведывательно-шпионских контактов. Вернувшийся из многолетней эмиграции в Россию горячим патриотом основоположник русского марксизма Георгий Плеханов пытался гневно одёрнуть большевиков со страниц газеты «Единство»: «Эй, вы, пассажиры германского казённого поезда, не мешайте русской армии защищать Россию! Слышите! Не мешайте!»

Усилия немецких эмиссаров в Дании и Швеции, деятельность германского МИДа по подрыву обороноспособности Российского государства быстро попали в поле зрения русской военной разведки. В знаменитом Hoover Institution Archives (Stanford University) автор этих строк в июле 2003 года обнаружил телеграмму 13/Б № 147, которую русский военный агент в Дании генерал-майор Сергей Потоцкий, основываясь на донесениях агентуры, отправил 2 мая 1917 года из Копенгагена в Петроград и в штаб Западного фронта:

«Установлено: в настоящее время почти во всех городах Германии, Австро-Венгрии не хватает хлеба, мяса, картофеля, муки, вообще съестных продуктов. Повсюду продовольственный кризис и всеобщее неудовольствие народных масс. Германское правительство, желая вывести Германию из тяжёлого положения, во что бы то ни стало хочет заключить мир с Россией. С этой целью высылает социал-демократов из нейтральных стран в Россию, платя большие деньги».

Однако было бы наивно обвинять Ленина и его соратников в сознательной агентурной деятельности в пользу стран германского блока весной – летом 1917 года. Блестящий аналитик истории большевистской партии, бывший выпускник Института красной профессуры Абдурахман Авторханов в этой связи верно заметил: «Не Ленин был агентом германского правительства, а, наоборот, германское правительство сделалось финансовым агентом Ленина для организации революции в России».

Наконец, третьей выдающейся чертой ленинской партии и её нарождавшейся номенклатуры стала целенаправленная и дьявольская игра на патологических инстинктах социально отсталой народной массы – зависти, жадности, правовом нигилизме, культурной недоразвитости и столетиями вкоренённой фобии к национальной элите (дворянству, духовенству, интеллигенции, торгово-промышленному классу). Сила большевизма оказалась заключена в его народной, бессознательной восприимчивости, чему способствовали поверхностная религиозность со многими пережитками сельского язычества, древняя склонность к пугачёвщине и утопическим грёзам об абстрактном земном рае, любовь к политическим самозванцам. Номенклатура ленинской партии дала народной массе, лишившейся после Февральской революции привычных форм государственного общежития, право на бесчестие во имя социальной утопии. Общественный организм оказался слишком ослаблен невосполнимыми потерями на фронтах Первой мировой войны, чтобы сразу же оказать сопротивление этому соблазну.

Поэтому при неограниченной финансовой поддержке германского МИДа в 1917–1918 годах, при активном соучастии одной части народа и пассивном равнодушии огромного народного большинства, партия Ленина сумела захватить власть и удержать её в годы кровопролитной Гражданской войны.

Великое ограбление России и разорение русского хозяйства.

Сокрушаясь об установлении в Российской Федерации корпоративного государства и стагнации реформации в экономической области, наши современные либеральные экономисты напрочь забывают, что будущее института частной собственности проблематично при полном отсутствии у него исторического прошлого. Подлинный и глубокий смысл Октябрьского переворота 1917 года заключался лишь в двух последовавших за ним исторических процессах: во-первых, в захвате номенклатурой ленинской партии всех видов собственности, богатств и активов Российского государства, а во-вторых, в постепенном превращении взбунтовавшегося населения в духовно обезличенных рабов, собственным трудом за нищенскую плату обеспечивающих благосостояние и незыблемость власти номенклатуры коммунистической партии.

Первый процесс завершился к 1921–1922 году с эвакуацией за пределы родины Белых армий и подавлением открытого вооружённого сопротивления. Отменив частную собственность на землю сразу же после Октябрьского переворота, и передав «право распоряжаться землей» абстрактным земельным отделам местных Советов, ленинская партия фактически объявила пахотную землю своей собственностью, а крестьян превратила в бесправных арендаторов, временно пользовавшихся советской землёю на уравнительных началах. В результате новых уравнительных переделов богатые крестьянские хозяйства потеряли в сумме около 50 млн. десятин (1 дес.=1,1 га). Столыпинские хозяйства лишились в итоге советских переделов более 60 % нажитой в 1906–1916 годах земли. Реально коммунисты отбросили крестьян к той самой общине, от которой с таким трудом их пытался освободить Пётр Столыпин. Посевная площадь в России сократилась с 87,4 млн. десятин (на 1913) до 49,2 млн. (1922).

Беззубые местные Советы при полном запрете любой политической деятельности и небольшевистской печати уже к лету 1918 года превратились в заурядную ширму, прикрывавшую жёсткую вертикаль власти Коммунистической партии от местных ячеек и уездных комитетов (укомов) в регионах до ЦК РКП (б) в Москве. В «Положении о социалистическом землеустройстве» советского ВЦИК от 14 февраля 1919 года ясно и недвусмысленно говорилось: «Вся земля в пределах Российской социалистической федеративной республики, в чьём бы пользовании она не состояла, считается единым государственным фондом». Так рождённое ленинским ЦК советское государство в захватном порядке присвоило себе право обладания многомиллиардной земельной собственностью.

Этой хитроумной уловки власти крестьянство так и не сумело понять вплоть до начала коллективизации в 1929–1930 годах. И к лету 1918 года в 28 европейских губерниях крестьянскими толпами под руководством большевиков были разорены более 79 тыс. имений, откуда подверглись изгнанию, часто сопровождавшемуся насилиями и убийствами, более 1 млн. владельцев и членов их семей. Интересно, что принудительное создание крупных государственных коллективных хозяйств с превращением свободных крестьян-производителей в сельскохозяйственных рабочих намечалось РКП (б) ещё на весну – лето 1919 года. Уже к началу 1919 года на территории РСФСР были созданы 1579 колхозов. В 1920 году общая земельная площадь 4292 советских хозяйств превышала 2 млн. десятин. Однако решительное наступление русских Белых армий адмирала Александра Колчака и генерал-лейтенанта Антона Деникина спасло советское крестьянство в 1919 году от коллективизации, дальновидно отложенной партией на 10 лет.

Специальными декретами от имени советской власти ленинцы запретили в России торговлю недвижимостью (14 декабря 1917), обратив её позже в свою собственность (24 августа 1918), аннулировали все государственные долги (21 января 1918), запретили покупку, продажу и сдачу в аренду торгово-промышленных предприятий (20 апреля 1918), отменили право наследования частного имущества (1 мая 1918). К 1920 году партия Ленина захватила вместе с активами более 19 тыс. кредитных и финансовых учреждений России, в том числе коммерческих, обществ взаимного кредита, акционерных, земельных, ломбардов, сельских сберкасс, а также 59 частных банков с 897 филиалами, 2840 потребительских кооперативных обществ, ссудных касс и т. д.

К лету 1914 года в России работали 150 тыс. промышленных и 900 тыс. торговых предприятий ¹ с оборотом в 27 млрд. золотых рублей. К 1920 году практически все они подверглись «национализации» или разорению. Уничтожив десятки тысяч частных русских предприятий и компаний, коммунисты устранили для бесчисленных фирм стран развитого Запада эффективных и опасных конкурентов на внутреннем и внешнем рынке. Могущественный финансово-экономический взлёт США в ХХ веке во многом был обусловлен полным исчезновением в мировом хозяйственном процессе конкуренции со стороны уничтоженных частных русских производителей и финансистов. Тысячи высококвалифицированных отечественных инженеров и других специалистов были вынуждены предложить свои знания и опыт другим странам. Так, например, Россия в годы Первой мировой войны была первой страной в мире, создавшей, благодаря таланту выдающегося авиаконструктора Игоря Сикорского, собственную стратегическую бомбардировочную авиацию – эскадру тяжёлых воздушных кораблей. После Октябрьского переворота Сикорский с трудом бежал от советской власти, а его соратника, командира эскадры генерал-майора Михаила Шидловского коммунисты в 1918 году расстреляли вместе с сыном.

К концу 1920 году большевики ограбили 673 монастыря, у которых отобрали 828 тыс. десятин земли, 4,3 млрд. рублей, 84 завода, 1112 доходных дома, 704 гостиницы и подворья, 277 больниц и приютов. Общая сумма принудительно изъятых у Православной Российской Церкви ценностей к 1923 году превысила 2,5 млрд. золотых рублей. Из 1246 российских монастырей к 1939 году более 1200 были вчистую ограблены вплоть до храмовых куполов, разорены, взорваны или запущены. Ленинцы полностью уничтожили конвертируемый русский рубль. Если в октябре 1917 года в России находилось в обращении 19,6 млрд. рублей, то в результате безумной хозяйственной политики коммунистов эта цифра к 1920 году возросла до 2,3 трлн. Если за 1913–1917 годы цены выросли всего в 7,5 раз, то за 1917–1922 – в 7,3 млн. (!) раз.

Второй процесс развивался в первой половине 1930-х годов, его важнейшими этапами стала коллективизация сельского хозяйства и создание ГУЛАГа. Лишь за февраль – май 1930 года были ограблены и разорены более 320 тыс. крестьянских хозяйств и коммунистами присвоено имущества на сумму более 400 млн. рублей. Суммарно безжалостному раскулачиванию в 1930–1932 годах подверглись около 1 млн. хозяйств с населением в 6–8 млн. человек. В 1930–1932 годах органы ОГПУ репрессировали более 500 тыс. крестьян. Жертвами депортаций и массовых ссылок в 1930–1940 годах стали около 4 млн. человек, из которых от 1,8 до 2,1 млн. умерли в местах спецпослений в нечеловеческих условиях существования. В результате голода 1932–1933 годов умышленно организованного сталинской номенклатурой ВКП (б) в СССР погибли от 6,5 до 8,5 млн. человек. С прикреплением фабрично-заводских рабочих и служащих к предприятиям по указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года строительство системы принудительного труда в государственном масштабе закончилось. В 1940–1955 годах в СССР были осуждены 35829866 человек² , не считая осуждённых внесудебными органами, военными трибуналами и Военной коллегией Верховного Суда. Из них за нарушение драконовского трудового законодательства номенклатуры ВКП (б) – КПСС были осуждены 15744652 человека (44 %) и за «антисоветские преступления» – 1073904 (3 %).

«Ставка на сволочь»

Талантливый публицист Иван Солоневич, оставивший нам в виде книги «Россия в концлагере» едва ли не лучшее мемуарное описание ГУЛАГа, характеризуя советскую власть, заметил: «Ни одна власть в истории человечества не ставила себе таких грандиозных целей и ни одна в истории власть по дороге к своим целям не нагромоздила такого количества трупов». Здесь следовало бы заметить, что упомянутые цели для большевиков всегда были фантомом, зато власть и трупы вполне реальными. Один из секретов политического успеха партии Ленина – Сталина заключался в том, что партийный билет до октября 1917 года открывал дверь к безнаказанности преступлений, а после переворота – к паразитированию во власти, зиждившейся на поощрении преступлений. В коммунистической партии ничтожное меньшинство идеалистов с инквизиторским фанатизмом Торквемады веривших в социальную утопию, ещё в годы Гражданской войны оказалось подавлено алчной и наглой массой проходимцев, сообразивших, что при советской власти партийный билет стал инструментом контроля и распределения всевозможных благ: от «буржуйских» женщин до дров и усиленного питания.

Накануне Февральской революции численность партии составляла 23,6 тыс. человек, в апреле 1917 года уже 79,2 тыс., в 1919 – 250 тыс. и в марте 1921 – 730 тыс., включая кандидатов. Вероятно, Ленин понимал, что большинство хлынувших в партию карьеристов представляют собой обычных циников. Однако у него отсутствовала иная возможность найти такое количество исполнителей, способных методично уничтожать исторически сложившуюся российскую цивилизацию. Солоневич на эту тему высказался грубовато, но доходчиво: «Реалистичность большевизма выразилась, в частности, в том, что ставка на сволочь была поставлена прямо и бестрепетно». С большим успехом РКП (б) привлекала ради укрепления оккупационного режима всякий денационализированный международный сброд. Так, например, совокупная численность всех Белых армий в 1919 году не превышала 500 тыс. человек, в то время как в рядах Красной армии сражались более 250 тыс. «интернационалистов». Среди награждённых к 50-летию Октябрьской революции в 1967 году 3409 «интернационалистов» были граждане Австрии, Болгарии, Венгрии, Вьетнама, ГДР, Индии, Монголии, Польши, Румынии и т. д.

Сталин, овладев в 1922–1923 годах аппаратом партии и ЦК, довёл идею господства и пополнения номенклатуры покорной и исполнительной «сволочью» до логического завершения. С 1920-х и до конца 1980-х годов основным принципом назначения на освобождённую номенклатурную должность стала «рекомендация» вышестоящего партийного органа. При этом отбор в правящий слой производился по сумме негативных качеств, главными из которых стали безжалостность, отсутствие способности к самостоятельному критическому мышлению и полная беспринципность. Правовед и мыслитель Иван Ильин назвал сложившейся в СССР в 1920-е годы общественно-политический строй какистократией – властью худших. Иван Солоневич, изучивший в полной мере на собственном опыте вплоть до Белбалтлага особенности управленческого класса в стране победившего социализма, уже будучи в эмиграции заметил по этому же поводу: «Аппарат власти при условии отсутствия сочувствия масс…можно сколотить из сволочи. И сколоченный из сволочи он оказался непреоборимым, ибо для сволочи нет ни сомнения, ни мысли, ни сожаления, ни сострадания».

Начиная с XIV съезда партии в декабре 1925 года и вплоть до конца СССР, партийные съезды играли лишь роль форумов по триумфальному чествованию очередного вождя. Делегаты на эти съезды тщательно подбирались и фильтровались номенклатурой, выполняя функции послушных статистов. Очень важным принципом сталинского властвования был принцип периодической и последовательной ротации кадров. Незыблемость власти Сталина базировалась на том, что никто, включая членов Политбюро и ЦК, не мог быть уверен в личной безопасности. Распространение Иосифом Джугашвили на ВКП (б) и советское общество принципов организации мафиозной группировки во главе с авторитетным паханом свидетельствовало о том, что в большевизме окончательно возобладала уголовно-криминальная традиция.

Неустойчивость личного положения в номенклатуре исключала любую организованную оппозиционность и гниение аппарата с неизбежным разложением правящего слоя. Из 24 членов ЦК, руководивших Октябрьским переворотом, в результате сталинских репрессий погибли 14 человек, из 60 членов военно-революционного комитета Петросовета и его комиссаров – 54. Тот же принцип Сталин распространял и на страну в целом, поэтому во время «ежовщины» 1937–1938 годов органы НКВД репрессировали 1420711 человек, из которых были расстреляны 678407. Однако когда зимой 1953 года Сталин затеял подготовку к новой, гораздо более глобальной чистке КПСС и страны, высшая номенклатура в лице Берия, Булганина, Маленкова и Хрущёва была вынуждена ликвидировать бывшего кавказского уголовника, руководствуясь элементарным инстинктом самосохранения. Была ли смерть Сталина в первых числах марта 1953 года результатом медикаментозного воздействия или стала следствием неоказания помощи больному при кровоизлиянии, на самом деле несущественно.

Финал.

После 1953 года важнейшим принципом властвования номенклатуры стала уже не преданность вождю, а незыблемость собственного положения. Это положение гарантировалось безраздельным владением захваченными активами, собственности и ресурсами страны, тотальным контролем над трудовыми усилиями советского народа и совершенно невиданной экономической эксплуатацией работоспособного населения, при которой большая часть реального заработка разными способами изымалась новым классом и перераспределялась в его интересах. Постоянная гонка вооружений и доминирование в структуре экономики СССР в 1930–1980-е годы группы «А» (сектор тяжёлой промышленности, ВПК и т. п.) над группой «Б» (сектор производства товаров народного потребления, продовольствия и т. п.) были не средством, а скрытой целью политики высшей номенклатуры ВКП (б) – КПСС. Только такая диспропорция в развитии экономики могла гарантировать населению нищенский уровень жизни и, соответственно, сохранять до определённого момента власть партийной номенклатуры, достигшей высокого умения в области распределения материальных и социальных благ.

Отличительными чертами господствовавшего класса были его примитивность и посредственность. Даже такой заурядный бюрократ как Борис Штюрмер, ставший председателем Совета министров Российской империи 90 лет тому назад, выглядит умным, интеллигентным и выдающимся государственным деятелем на фоне постоянных кунцевских собутыльников Сталина или маразматических старцев из Политбюро 1980-х годов. К 22 июня 1941 года из 14 членов и кандидатов в члены Политбюро полного высшего образования в дореволюционной России не имел ни один. Лишь 5 человек имели полное среднее специальное образование, а 5 не имели никакого; среди последних – бывший нарком обороны (!) маршал Клим Ворошилов. В 1966 году 70 % номенклатуры происходили из семей беднейших крестьян, колхозников и неквалифицированных рабочих, а в 1981 – 80 %.

У членов коммунистической партии с 1930-х годов было великолепно развито чувство смены собственных убеждений по команде вышестоящей инстанции. Поэтому делегаты ХХ съезда КПСС не осуждали Сталина. В принципе им было всё равно: они могли его осудить, возвеличить или канонизировать, поступив в зависимости от инструкций ЦК. Осудила Сталина – и не за преступления против русского народа и других народов России, не за соучастие в развязывании Второй мировой войны, а лишь за постоянное нарушение собственной безопасности – номенклатура ЦК КПСС. Правда, при этом она всё же смутно опасаясь неприятных вопросов о соучастии в сталинских преступлениях. Используя известные нам цифры, с осторожностью мы можем предположить, что в категорию партийной номенклатуры КПСС, пронизавшей все структуры общества и государства, в 1970-е годы входили от 150 до 200 тыс. человек, включая членов семей номенклатурных работников. Решив свои жилищные вопросы, обеспечив себе и детям неприкосновенность, хорошие стартовые возможности, а также привилегированный и праздный образ жизни до уютной старости, в значительной степени коррумпированная номенклатура беспечно прожила до 1980-х годов. По сравнению с нормальными стандартами жизни среднего обывателя на Западе, номенклатура КПСС в целом жила небогато. Однако по сравнению с нищим населением Советского Союза разница в уровне жизни была огромной.

К 1985 году планово-распределительная модель социалистической экономики выявила свою полную несостоятельность в хозяйственном соревновании со странами свободного мира. Кроме создания номенклатурой завистливого советского человека, социальный эксперимент 1917 года полностью провалился, а производительность труда привыкшего к халтурной работе населения больше не поддавалась пропагандному стимулированию. Наконец, номенклатура приобрела за счёт десятилетий безжалостной эксплуатации советских трудящихся огромные материальные богатства, которыми хотела пользоваться открыто и в полной мере. Выражаясь словами Маркса, внутри формации назрели условия для качественного перехода на иную ступень развития. Тогда в 1985 году начался процесс под названием «перестройка», в ходе которого последнее поколение номенклатуры партии отказалось от сохранения формальной советской системы, но обеспечило себе сохранение преимущественного положения в новых социально-экономических реалиях. На этот раз путём закрепления за собой крупной госсобственности, прочных позиций в финансово-банковском деле и в государственной бюрократии.

Именно поэтому в современной России так прижилась безликая идеология «нашизма»: вполне сохранившийся и воспитавший себе преемников новый класс с острым чутьём безошибочно определяет в обществе «своих» и «чужих». В популярности советского периода нет ничего необычного – власть с умилением видит в нём своё историческое прошлое, обеспечившее ей безбедное настоящее. «Единая Россия» удивительно похожа на брежневскую КПСС, создающие видимость активности энергичные мальчики из прокремлёвских организаций – на лоснящихся комсомольских секретарей 1970-х годов, мечтающих о том, чтобы «партия дала порулить». Государственная Дума очень напоминает безгласные партийные съезды. Воспроизводящая сама себя номенклатура по-прежнему мечтает владеть, контролировать и распределять. Проблема только в том, что у России, пережившей в ХХ веке геополитическую катастрофу и социально-демографическое истребление, нет больше времени и сил для того, чтобы долго выдерживать такую государственную модель.

* Опубликовано в сокращённом виде: Генеалогия нового класса // Новое время (Москва). 2006. № 12/3125.

*1 К 1917 году их число ещё более увеличилось в связи с ростом российской экономики в годы Первой мировой войны.

*2 Для сравнения: в 1900–1913 годах всеми судебными органами Российской империи, включая мировые и военно-полевые суды (1906–1907), были осуждены 1985422 человека.