Десять лет назад у Бориса Стругацкого поинтересовались: о чем бы он хотел спросить Владимира Путина?
«Ни о чем, — сухо ответил Борис Натанович. — У нас с ним нет общих тем для разговора».
Пару дней назад Михаил Соколов на радио «Свобода» в преддверии пресс-конференции Путина задал мне такой же вопрос.
И получил такой же ответ: у меня нет вопросов к президенту.
А к тем, кто смотрел пресс-конференцию, у меня один вопрос: каких ответов на заданные вопросы они ждали?
«Экономический кризис — результат внешней политики, которую я провожу»?
«Чайка будет уволен, как и Турчак»?
«За организаторами убийства Немцова уже выехали, и вы знаете, куда»?
«Правительство завтра будет отправлено в отставку, премьером будет Кудрин»?
«Закон о запрете иностранного усыновления мы отменим»?
«Я говорил неправду об отсутствии наших военнослужащих на востоке Украины так же, как раньше говорил неправду об их отсутствии в Крыму»?
«Военную операцию в Сирии я начал, чтобы отвлечь внимание от провала операции на Украине»?
«Сбор Ротенберга» — ужасная ошибка, мы его аннулируем"?
«Чемпионат мира по футболу мы получили за взятки функционерам ФИФА»?
Ах, на такие ответы никто не рассчитывал?
Зачем тогда было вообще его спрашивать — если заранее было ясно, какими будут его ответы?
