После событий 29 августа в течение месяца расписание жизни сильно отличалось от обычного. Через несколько дней после выписки из больницы мы с Жанной 17 сентября уехали в деревню на самый край Псковской области, в дом её друзей. Вечером в тот же день мне позвонил знакомый и сказал, что по «Вестям» на «России 1» идет странный анонс сюжета, явно касающийся меня. Я не смотрю российское государственное и подгосударственное телевидение уже больше 10 лет, соблюдая санитарные нормы личного информационного пространства. К тому же мы были в краю, куда эти «пушки» просто не дотягиваются, и народ там живет в медийной чистоте.
«Сюжет» я посмотрел по интернету, благо он там хоть и слабый, но присутствует. Самое яркое моё впечатление – это грустные глаза читавшего «подводку» к сюжету Эрнеста Мацкявичуса, в которых застыл ужас ежедневной лжи. Много лет я не видел, как знаменитый ведущий выглядит, и увиденное 17 сентября было чрезвычайно печально. Бог мой, какой в своё время был прекрасный журналист.
Будучи далеко от дома и работы, я не мог, конечно, сразу отреагировать юридически. Большое спасибо Сергею Митрохину за быстрое и точное заявление. Большое спасибо Игорю Яковлеву за появившуюся немного позже общественную петицию к министру внутренних дел Владимиру Колокольцеву с требованием объективного и полного расследования нападения на меня. Большое спасибо Борису Вишневскому за слова поддержки.
Большое спасибо всем, кто позвонил и написал, что именно этот «сюжет» является безусловным доказательством того, что про войну в Украине и гибель там российских военнослужащих сказана трагическая горькая правда.
Вернувшись домой и выйдя 29 сентября на работу, я подготовил и направил в Главное управление МВД России по г. Москве заявление о возбуждении уголовного дела против автора «сюжета» по статье 128.1 Уголовного кодекса РФ «Клевета». Заявление – документ процессуальный и, в моем понимании, непубличный.
Но пока я возвращался в курс дел и по мере сил наверстывал упущенное, Псковское областное Собрание депутатов готовилось к своей первой осенней сессии, которая состоялась 2 октября.
Про постановку в «Вестях» со мной никто ни разу не заговорил, да я и не ждал вопросов от умных людей – что там может быть неясного для тех, кто разбирается в политике. А вопросы от неумных людей я давно не получаю, у них другие «источники питания».
Но на сессии, для открытия которой я подготовил очень личное для меня важное выступление, выяснилось, что псковский парламент и его кураторы за моей спиной подготовились к достижению новых глубин.
Первым погрузился на невиданную ранее глубину Сергей Макарченко (ЛДПР), за ним последовал Алексей Севастьянов («Единая Россия»), и увенчал представление Валентин Каленский (оттуда же).
За происходящим с края зала сумрачно наблюдал один из режиссёров постановки. Судя по лицу, что-то ему не нравилось. Очевидно, задумка была лучше, блистательнее, но «не ругайте депутатов, они играют, как умеют».
Слушая гневные речи воодушевлённых коллег, я в первый раз подумал о том, что заявление о возбуждении уголовного дела было бы для них весьма познавательным, а для некоторых даже полезным чтением. Наверно, я даже виноват перед ними, что не предоставил им такой возможности заранее, не уберег от позора. Но кто же мог подумать, как говорят в таких случаях. Извините, господа коллеги, я несколько иначе о вас думал.
На следующий день после сессии, 3 октября, во время эфира на «Эхе Москвы» в Пскове я подробно прокомментировал «сюжет» в «Вестях», на что ушла едва ли не треть времени передачи «Особое мнение».
Разговаривая с ведущими передачи, я сказал, что раздумываю над опубликованием текста своего заявления в ГУ МВД России по Москве. Посоветовавшись с коллегами в области права, я решил это сделать и делаю это сейчас.
Извините за объем, но это писалось не для литературы и журналистики, а цитатами здесь не обойтись. Кто не осилит – не страшно.
Надеюсь, что заявление находится уже близко к адресату.
Несколько слов перед этим документом.
13 сентября вечером, в субботу, мне позвонили с неизвестного номера. В последние недели таких звонков были сотни, и я привык отвечать на все. Молодой голос в трубке представился Александром Билибовым, журналистом программы «Дежурная часть» канала «Россия 1». Про «Вести» он не упоминал. Билибов сообщил, что приехал в Псков и делает сюжет, связанный, как он выразился, с «очень резонансным преступлением», совершенным против меня, что «уже прошло две недели», а «следствие так ничего и не сделало» и всячески стал ругать полицию. Жаль, полиция не услышит этих добрых оценок.
Я немного удивился такому началу и спросил, общался ли он с полицией. Билибов ответил, что нет, потому что «они с нами не общаются, только по приказу из Москвы». В устах журналиста профильной программы канала «Россия 1» это заявление выглядело, мягко говоря, забавно. Билибов попросил меня о съёмке на месте преступления (ему хотелось какой-то инсценировки на месте события), я отказался, предложив встречу в своей общественной приёмной и настоятельно порекомендовав господам пообщаться с полицией.
Мы договорились, что Билибов позвонит утром после 9 часов 14 сентября, и примерно около 10 мы встретимся.
Конечно, я понимаю в целом, что есть сегодня канал «Россия 1», и это касается практически всех программ, но в течение почти месяца я не отказывал в общении никому, с какой стати я должен отказать «России 1»? Приехали, хоть и без предупреждения, пусть приходят и спрашивают, о чём хотят.
Но всю первую половину дня звонка не было. Я должен признаться, решил, что господа заняты чем-то ещё, и у них интерес к теме утрачен.
После обеда Билибов позвонил, долго извинялся и просил о встрече в недоговоренный час. Просил таким голосом, как будто в случае срыва этой встречи у него будут неприятности.
Мы встретились в 16 часов. Сначала снова были разговоры про то, какая плохая полиция и как они плохо работают, потом вопросы про преступление, мотивы, версии.
Я отвечал более чем подробно около часа. Рассказал едва ли не больше, чем кому-либо. Рассказал про погибших военнослужащих. Рассказал про чудом выживших. Рассказал про страдания родных. Рассказал про нападения на коллег-журналистов, произошедшие в Пскове в августе. Рассказал про журналистское расследование истории гибели 6-й роты. Местами Билибов напоминал мне следователя, я отнёс это к специфике работы в программе «Дежурная часть».
В половине шестого он вдруг заспешил, сказав, что у них тут ещё несколько съемок и вот сейчас нужно быть в музее, «по просьбе коллег снять достопримечательности». Переход на культуру был очень внезапным.
«А что будете снимать?», – спросил я. «Не знаю, что покажут, там знают», – неопределенно ответил Билибов.
Я посоветовал ему попросить съемки в древлехранилище, где хранятся рескрипты Петра Первого и Екатерины Второй – не каждый человек их видел.
«А можно мы вернемся через час? – уходя, спросил Билибов. – Мы хотим ещё про газету переговорить».
«Вы не фильм снимать приехали?», – спросил я. – «Нет, просто много интересного», – ответил Билибов.
Через час они вернулись.
Поговорили про «Псковскую губернию».
Билибов сказал, что есть ещё вопросы по версиям преступления.
И тут он изменился. Он стал говорить очень плохо, путая слова местами, повторяясь. Я не сразу понял, что именно вызывает его интерес. Наконец, пошли вопросы про гранты. Я ответил на все и потом спросил его: «Верно ли я понял, что вы находите связь между проектами центра «Возрождение» и моим избиением?». Он смутился и сказал, что есть разные версии.
Собственно, «продукт» работы Билибова и его псковских «ассистентов» (а на них и было потрачено основное его время в Пскове) вышел в свет 17 сентября.
Диагностическая часть материала становится исчерпывающей, когда в кадре появляется «политолог» и «блогер» Ершов. Очевидно, другие псковские «консультанты» и «эксперты» сочли за благо остаться в стороне, не вступать в приготовленную с их участием субстанцию. А Ершов решил, наверно, что настала его «минута славы». И окунулся с головой. Впрочем, некоторые депутаты областного Собрания недалеко от него ушли. И далеко уже не уйдут.
Но в самом сюжете самым примечательным для меня был эпизод с репликой Александра Смирнова, полковника полиции, начальника следственного управления УВД по г. Пскову. Он произнёс: «Основная версия – это нападение с целью завладения чужим имуществом. Выяснилось то, что у Льва Марковича пропал мобильный телефон…».
Вот это меня действительно впечатлило. Дело в том, что о пропаже второго мобильного телефона, старенького Samsung, в котором была симка «Мегафона», я узнал только в субботу, когда Жанна сказала мне, что в вещах его нет, а при вызове номера автоответчик произносил именно такую фразу, когда симка изъята из телефона. Телефон, очевидно, вечером 29 августа лежал у меня в открытом кармане куртки и, скорее всего, выскользнул на землю в месте избиения.
Едва ли он стал добычей преступников, это было бы совсем глупо. В конце концов, на плече у меня была сумочка-портмоне с кошельком, банковской картой и основным мобильным телефоном. Снять её с плеча потерявшего сознание человека было очень легко, но не сняли.
Скорее всего, телефон подобрали случайные прохожие. Но оставался маленький шанс, что если телефон оказался у преступников, их можно будет обнаружить таким способом.
Как только я сообщил следователю о пропаже второго телефона, он попросил меня нигде в публичном пространстве не упоминать про потерянный телефон, чтобы можно было спокойно провести все необходимые следственные мероприятия: вдруг повезёт. И вот полковник полиции говорит об этом пропавшем телефоне по каналу «Россия 1». Жаль, Александр Викторович.
Насколько я понимаю, Билибов разговаривал со Смирновым тоже долго и пытался «раскрутить» его на то, что было ему нужно. У него получилось: «выплыл» эпизод с телефоном, случилась удача. Вот такая на канале «Россия 1» «Дежурная часть». Дежурят и работают по вызовам.
Всё остальное изложено в заявлении.
