Нам желательно привлечь внимание читателей к нашему историческому наследию. Оно не может быть однотонным. Так, кстати, в любой стране. Юбилей отпора японским милитаристам у озера Хасан по датам совпадает с другим юбилеем – печальным. Ровно 65 лет назад в Москве прошла сессия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ). Последствия этой сессии были ужасающие для нашей биологической науки, особенно генетики, а также для сельского хозяйства. Отрасль знаний, где мы долго были впереди, испытала два сокрушительных удара нашего невежественного, но самоуверенного правителя – И.В.Сталина. Перед войной он устроил инквизиторский поход на биологов, жертвой которого пал родоначальник нашей генетики Н.И.Вавилов – гениальный учёный, умерший от голода в Саратовской тюрьме в начале войны.
Они нашли друг друга
Чем так разозлил учёный, собравший уникальнейшую коллекцию растений со всего света, от которых произошли все нынешние сельскохозяйственные культуры, и которая пережила все невзгоды, включая блокаду Ленинграда, и ныне стоит – подумать только! – триллионы долларов!! Сталин увлёкся идеей знаменитого учёного Ламарка, выдвинувшего гипотезу, что приобретённые в жизни путём воздействия человека признаки в животном мире закрепляются и передаются по наследству. Выглядит заманчиво. Вот только не подтвердила наука эту гипотезу, хоть уйму времени на эксперименты потратили.
Не был согласен с Ламарком и Николай Вавилов, за что поплатился жизнью. А разгром биологов отсрочила война. По иронии судьбы, у наших учёных-биологов появился союзник в лице подающего большие надежды в партийной карьере Юрия Жданова – сына известного партаппаратчика А.А.Жданова. За время войны он увидел по поставкам продуктов, какого уровня добилось сельское хозяйство США и Аргентины. И вид полей Восточной Пруссии, где урожайность в разы превышала нашу, даром, что на уникальных чернозёмах, тоже впечатлял. Консультации с учёными убедили его в том, что их разработки перспективны, хотя, на первый взгляд, опыты эффектно не выглядели. Многие эксперименты проводились на удобных лабораторных объектах – фруктовых мухах-дрозофилах.
Но выводы из проведенных опытов открывали интересные явления и тенденции, подводили к возможности найти те элементы живых клеток, которые управляют наследственностью и изменчивостью.
Такая кропотливая работа была недоступна пониманию «вождя народов». Он жаждал эффектных результатов и поскорей. И ему шли навстречу. Особенно поднаторел в этом искусстве так называемый «народный академик» Т.Д.Лысенко. Ему в помощь стал подвизаться махровый демагог, мастер жонглировать трескучими идеологическими фразами И.И.Презент. Он вообще не имел образования в естественнонаучной области. Вместе они составили очень впечатляющий тандем. Т.Д.Лысенко стал любимцем Сталина. Вождю очень импонировало, что Трофим Денисович вышел из низов, «академиев» не кончал, а по научной карьерной лестнице продвигался за «выдающиеся практические дела». А когда Сталин узнал, что тот разделяет учение Ламарка, то до того пришёл в восторг, что разрешил после войны, в период ужасного голода, в третий раз при власти большевиков довёдшего наш народ до людоедства, завозить в больших объёмах дорогие какао-бобы, что ими… кормить коров. Лысенко на голубом глазу уверял Сталина, что воспитает, выведет популяцию коров, которые будут доиться сразу какао! Лысенко был большой везунчик. В 1929 году его папаша припрятал зерно, которое изымали у крестьян. Оно пролежало благополучно под снегом, но не погибло. Чтобы скрыть припрятанное, а это грозило высылкой в места не столь отдалённые, зерно посеяли. И оно взошло! И дало неплохой урожай. А Т.Д.Лысенко оформил это как «эксперимент по яровизации» зерна и дал рекомендацию следовать этому примеру. Последовали. Учёные, включая Вавилова, отнеслись к идее положительно, требуя, однако, кропотливого подхода к культурам, сортам – чётко определять для каждой оптимальный температурный режим и технологический срок воздействия низких (но положительных) температур. Только такой подход гарантирует прибавку урожайности и сокращение срока созревания, что важно для зон с коротким вегетационным периодом.
Однако Лысенко понимал, что это отнимет много времени, а «инстанция» (так называли Сталина) долго ждать не любит. Яровизация пошла сразу в больших масштабах, технология была очень трудоёмкая. Температурный режим толком не мог контролироваться, поэтому вместо повсеместного роста урожая картина получилась пёстрая – от небольших прибавок к урожайности до её заметного падения. В духе тех времён вместо тщательного анализа проведенных работ сделали проще – нашли «вредителей». Их оказалось гораздо много.
Так что недоучившийся семинарист Сталин и не получивший высшего образования Лысенко, два умных и безжалостных человека, стали палачами нашей науки.
Науку разделили на «нашу» и «не нашу»
Через год после войны в СССР стала разворачиваться шовинистическая кампания борьбы с «низкопоклонством перед Западом». Мы про неё уже писали («Такова жизнь» №12(72) за 2012 год).
В мировой биологической науке на слуху были достижения западных биологов Менделя, Вейсмана и Моргана. Они очень близко подошли к тому, чтобы выделить ген и разгадать его структуру. До поры никому в голову не приходило, чтобы инкриминировать кому-либо изучение опыта западных биологов. Но с ростом в партийной верхушке ксенофобских настроений такое изучение, да ещё признание иноземцев авторитетами за достижения стало приравниваться чуть ли не к измене Родины. Срочно в пику «вейсманизму-морганизму» нашли отечественную альтернативу – селекционера-экспериментатора И.В.Мичурина. Он стал буквально культовой фигурой. Его высказывание «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у неё – наша задача» стала официальной доктриной. То есть, не признаёшь Мичурина научным великаном, а всяких Менделей и Морганов пигмеями – значит, антипатриот.
Мичурин стал крупным специалистом международного уровня в области гибридизации плодово-ягодных культур. Однако он действовал только в этом направлении науки, не занимаясь фундаментальными исследованиями. Но поскольку он был отечественным учёным, то ему пропагандисты отвели роль идеологического знамени. Его имя поминали всуе, в дело и не в дело, лишь бы доказать, что «держишь правильную линию». И Лысенко взял покойного селекционера себе в союзники, провозгласив себя проводником правильной, Мичуринской линии. Тем же, кто признавал заслуги западных исследователей, навесили ярлык «антимичуринцев», хотя никто заслуг И.В.Мичурина не умалял. Вот на фоне этой разнузданной пропагандистской кампании и была проведена сессия ВАСХНИЛ, которая длилась неделю – с 31 июля по 7 августа.
Научное мероприятие по организации походила на военную операцию. Сначала Лысенко с Презентом и другими единомышленниками имели беседу со Сталиным на предмет одобрения предстоящей акции. Лысенко чувствовал, что его позиции заметно пошатнулись, поскольку его обещания скорых достижений продуктивности в сельском хозяйстве не выполняются. На его образцово-показательных мелких участках и пшеница в два колоса на стебле вырастала, и огурцы чуть ли не в лошадиную голову вымахивали. Но стоило выйти на производственный простор, как эти чудеса пропадали. Так было со всем нашим сельским хозяйством: на участочках рекорды, а повсеместно – деградация. Военные потери особенно прошлись по нашему крестьянству. Обратный приток в село с войны был куда меньше, чем на фронт. В обескровленные деревни ничего не вкладывали, а только драли семь шкур с колхозников. Заверения Лысенко не оправдывались. Так провалился его великий эксперимент с пырейными гибридами, за счёт которых «народный академик» чаял достичь и урожайности культурного растения, и стойкости, особенно к полеганию, дикороса. И хотя Сталин всё ещё мирволил Лысенко, выбил для него Сталинскую премию за стабильную поставку для Красной Армии пшена в течение всей войны, Трофим Денисович понимал, что доверие вождя не может быть вечным и беспредельным. И он нашёл любимые струнки Сталина – подозрительность и недоверие к иностранному. Раз что-то задуманное не получается, то, известное дело, иностранцы виноваты и их местные «агенты влияния» - «низкопоклонцы перед Западом». Такой подход «вождю народов» пришёлся по душе, и он благословил «мичуринцев» на погром идейных противников.
Аутодафе в наукообразной форме
Автору этих строк довелось в своё время прочитать «от доски до доски» весь стенографический отчёт «августовской» сессии ВАСХНИЛ 1948 года. Просто оторопь берёт от того, как в то время идеологизировали науку, искали и даже в естественных науках находили «классовую подоплёку».
Сначала Т.Д.Лысенко дал «вводную», настроив научную сессию на политический лад. Научно-дискуссионное мероприятие сразу приняло форму судилища над теми, кто якобы придерживался «антимичуринской» линии. Из имени энтузиаста-селекционера политиканы от науки сделали карающую дубину, хотя И.В.Мичурин при жизни проявлял большой интерес к опытам Менделя, которого записали ему в непримиримые противники.
Никаких серьёзных научных козырей у Лысенко и его сторонников не было. Они брали массой, напором, обвинительным уклоном в полемике. В то время электронных микроскопов ещё не было, ген не успели выделить и предъявить научной общественности. Поэтому кропотливые фундаментальные исследования в области химических и физических процессов при передаче наследственности и изменчивости в животном мире были лысенковцами решительно ошельмованы. Из зала раздавались в адрес сторонников генетики оскорбительные реплики – «Муховоды!» и т. п. Доклад Т.Д.Лысенко «О положении в биологической науке» больше всего был схож с отчётом следователя, «раскопавшего» гнездо вредителей, злоумышленно пытающихся препятствовать шествию советской биологической науки по столбовой «мичуринской» дороге. Вот Мичурин: он никаких мух не разводил, в их нутре не копался, а выводил отличные сорта плодов и ягод. Стало быть, нечего искать то, чего нет – каких-то элементов в клеточном ядре, отвечающих на наследственность. Вся клетка целиком за это ответственна – и вся недолга! А муховоды не верят в способности организма всегда приспосабливаться к изменившимся условиям, в возможность с годами «воспитать» в растениях и животных нужные признаки обычным изменением среды их обитания. Они всё усложняют и лишают учёных энтузиазма.
Примерно в таком духе был выдержан и доклад Лысенко, и выступления его сторонников в прениях. Некоторые для вящей убедительности показывали образцы плодов, которые стали лучше контрольных одним трудом и терпением, а не благодаря каким-то там лабораторным ухищрениям генетиков.
Если выступления сторонников Лысенко по стилю и содержанию больше всего напоминали митинговые, с обвинениями в адрес оппонентов в разных грехах, особенно «низкопоклонстве перед Западом», то генетики выступали по существу научной проблематики, выкладывали результаты исследований и выводы по ним. Им приходилось, иногда в едком ключе, уличать некоторых погромщиков в некомпетентности. В частности, пришлось даже напоминать одному их них, что полиплоидия (кратное количество одинаковых хромосом в клетке) не только в гибриде, но и в чистом виде в природе наблюдается, примером чему служит банан.
Однако такие конфузные ситуации никак не смущали лысенковцев, заучивших свои роли. По «антимичуринцам» прохаживались один за другим отобранные ораторы. Многим досталось от них. Вовсю ругали академика И.И.Шмальгаузена, руководившего исследованиями в области генетики, академика Л.А.Орбели, других выдающихся биологов.
Впрочем, отпор шельмователям был достойный. Доктор биологических наук И.А.Рапопорт выступал в решительных тонах, по-фронтовому. Он бросил обвинителям, что открытия в области генетики несравненно ценней, чем результаты почти эмпирических поисков от гибридизаций, чего обскуранты не в состоянии понять. Он не сломался и после того, как Лысенко в заключительный день сессии вытащил главный козырь – высочайшее одобрение его линии – самим Сталиным. А его многие единомышленники после бесед с представителями «органов» выступили с краткими покаянными репликами. Юрий Жданов, который имел виды на дочь Сталина Светлану Аллилуеву, тоже объявил через газету, что раньше заблуждался, а теперь прозрел и стал мичуринцем. Рапопорт же впервые в истории страны явился в партком и положил партбилет с заявлением о выходе из ВКП(б). Заявление было удовлетворено.
Израненный фронтовик совершил по тем временам поступок неслыханной смелости. Это, видимо, настолько обескуражило власти, что его не репрессировали, а лишь выгнали с места работы. Он переквалифицировался, на время стал палеонтологом.
Схожая судьба оказалась у другого биолога, виднейшего специалиста по цитологии, академика Н.Дубинина. Цитологи, как и генетики, пережили разгром. А Дубинин пошёл в орнитологи, но и по этой специальности он достиг значительных научных успехов.
Пейзаж после погрома
Газеты живописали сессию, как фронтовую операцию. К разгрому генетики приобщали широкие массы. В трудовых коллективах шли собрания, где трудящиеся изрекали заученные тексты, гневно клеймили позором «антимичуринцев», исповедующих генетику – «продажную девку империализма».
Ущерб от этой инквизиторской акции для советской науки и нашего сельского хозяйства был очень тяжёлый. Тот же Рапопорт очень продвинулся в области химического мутагенеза. Он мог бы раньше всех раскрыть роль нуклеиновых кислот для механизма наследственности и изменчивости. Но его научный путь был насильственно прерван. Такой же урон был нанесён творческим поискам других учёных-генетиков. И когда весь цивилизованный мир радовался открытию гена, двойной спирали ДНК и др., возможности начать работы в области генной инженерии, у нас продолжали генетику предавать анафеме. Даже в учебниках ботаники для 4-го класса наших школ отвели место для критики «вейсманизма-морганизма». Что это такое – толком не пояснялось. Главное, чтобы детишки заучили, что это – бяка.
Лишь после ХХ съезда КПСС генетиков вернули на рабочие места, их тематика снова вошла в планы научно-исследовательских работ. Однако и при Хрущёве Лысенко пользовался авторитетом у руководителя партии и правительства, обещая чудеса теперь уже в животноводстве. Многие страны, где раньше сельское хозяйство было отсталым, благодаря генетике пережили «зелёную революцию», покончили с голодом и бескормицей. Мы же, обладая уникальными почвами, до сих пор плетёмся позади многих стран с куда более худшими природными условиями.
Генетика была лишь отправной точкой для новых походов на научные кадры и направления, где идеологические заправилы усматривали крамолу. Камня на камне не оставили от кибернетики и социологии, объявив их «буржуазными лженауками». Лишь в физике обскуранты потерпели поражение. Они обратили внимание на то, что физики не опираются в своих работах на марксистско-ленинскую философию, без неё обходятся. К тому же среди них немало лиц, которых можно отнести к «космополитам». Проще говоря, дали волю антисемитским настроениям. Но как только пошли разносные статьи про физиков, которые виноваты в том, что «молятся на Эйнштейна», наши учёные дали понять Берия: если мы такие плохие, то пускай атомную бомбу делают наши критики. Берия прекрасно знал цену идеологическим крикунам и обеспечил атомщикам защиту. На шельмователей цыкнули, и они прикусили языки.
Прогрессивные и порядочные люди в СССР испытывали и боль, и гнев, и досаду от того напора мракобесия, который обрушился на наш многообещающий научный потенциал. В угоду правящему самодуру ломались человеческие судьбы, крушились научные изыскания, обещающие рост экономики, укрепление обороноспособности страны, улучшение социальной жизни граждан. Государственные идеологические круги стали иметь куда большее значение, чем научная элита. А науку превратили в служанку идеологии. Это положение продолжается до сих пор. В нашем искусстве талантливые писатели, режиссёры, артисты не оставили без внимания эту трагическую страницу в нашей истории. В фильме М.Ромма «Девять дней одного года» виртуально фигурирует некий Цительман, который «под античастицу подводит марксистскую базу». Тандем Лысенко-Презент стал толчком для создания синкретического образа псевдоучёного демагога в фантастическом произведении братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» - профессора Выбегалло.
Наконец, перипетии вокруг лысенковского нашествия на генетику положены в основу романа М.Дудинцева «Белые одежды», который вызвал очень большой резонанс во время перестройки. Несмотря на учинённый погром, наши генетики, всё же, свой вклад в науку внесли. Академик Н.Дубинин, вернувшийся к прежней тематике работ, успел создать выдающиеся труды. А И.Рапопорт был даже международным научным сообществом выдвинут на Нобелевскую премию. Но ему советское руководство поставило условие: возвращайся в партию! Учёный отказался, и ему запретили выезд за границу. А в адрес Нобелевского комитета была послана бумага, что СССР отказывается от присуждённой Рапопорту премии. Вот такие были времена! Их не вычеркнешь из истории. Плохо то, что на уроках истории нет желающих учиться.
