19 июля, в день кончины Саввы Ямщикова, министр культуры России Александр Авдеев сказал в эфире телеканала «Вести»: «Савва Ямщиков был незаменим в своей страстной борьбе за культуру. Он был подвижник, пассионарный человек. Страстный, неудобный для чиновников. Порой – максималист. Но без таких людей нам не сохранить ни памятники культуры, ни поднять весь народ на их спасение. Мы должны были с ним ехать в следующую субботу в Псков, там не всё в порядке, памятники культуры сохраняются плохо, и надо много сделать для того, чтобы привести дело в порядок. Он мобилизовал сотни людей по Пскову, всей России». Одним из «мобилизованных» Ямщиковым на защиту Пскова был министр Авдеев, с визитом которого Савва Васильевич связывал большие надежды. 25 июля, в субботу, в назначенный день, визит состоялся.
Для Александра Авдеева это был первый визит в Псковскую область. Министр посетил церковь Богоявления с Запсковья, Псковский Кремль и Троицкий собор, Довмонтов город и Приказные палаты, драматический театр им. А. С. Пушкина, Псковский государственный музей-заповедник, Покровский комплекс, Мирожский монастырь, Изборский музей-заповедник. Рабочая часть визита продолжалась 8 часов.
По сути, это был обход «горячих точек Пскова» - мест культурного бедствия, масштабы которого Савва Ямщиков неоднократно описывал фразой: «В 1944 году после немцев Псков выглядел лучше, чем сейчас». Многие признавали такую оценку преувеличением, но практически все – на удивление – соглашались с самой метафорой – российская культура переживает вражеское нашествие, ее варварски и целенаправленно уничтожают.
* * *
Стоя утром 25 июля на мостике у плотины через реку Пскову, я в очередной раз убедился, как трудно рассказывать о городе в традиционной для него исторически системе культурных координат, неотъемлемой частью которой является архитектурный облик Пскова. Силуэт Гремячей горы с башней начала XVI века «подпирает» девятиэтажный блочный дом, в стилистике частных краснокирпичных особняков на берегу Псковы преобладают отсутствие вкуса и непонимание места, огромный и давно одичавший парк, разросшийся после церкви Богоявления с Запсковья до бывшего Троицкого (ныне Советского) моста через Пскову, выглядит на таком архитектурном фоне чуть ли не благом.
Первый культурный шок ожидает нас как раз в церкви Богоявления с Запсковья (XV век), где завершается многолетняя реставрация, средства для которой выделили из федерального бюджета. Про «выровненные по лезвию» при реставрационных работах, как на компьютерном чертеже, стены этого храма постоянно с возмущением говорил Савва Ямщиков как о примере НЕ-реставрации. Он называл такой подход «евроремонтом». Но стены видели уже все, кто подходил к храму, и это – ожидаемая печаль, а внутри церкви после «реставрации» довелось побывать впервые.
Полы храма – и в четверике, и в галереях – оказались выложены серой кафельной офисной плиткой, которая у многих непроизвольно ассоциируется с общественным туалетом. Такой же кошмар (и об этом широко не говорится) – в уникальных псковских храмах Василия на Горке, Петра и Павла с Буя, Успения с Пароменья, Петра и Павла в Серёдкином (Сироткином) монастыре, соборе Трех Святителей в Спасо-Елеазаровском монастыре… Печальный ряд можно продолжить. Очевидно, «для украшения» в центре главного объема церкви Богоявления с Запсковья появилась полированная мраморная вставка. И всё это – в средневековом храме, полы которого изначально были выложены традиционной для Пскова известняковой плитой. Трудно представить, что сказал бы по этому поводу Ямщиков, скорее всего, это было бы невозможно процитировать в газете, но дело даже не в реакции специалиста – есть вещи, которые адекватно понимаются даже на бытовом уровне. Внутренний мир древнего храма разрушен полностью. Он становится недостоверным, чужеродным. На века?
* * *
Псковский Кремль и Довмонтов город, отреставрированные в основном более полувека назад, ветшают на глазах, и точечный ремонт не может скрыть этого. Каждый визит в сердце Пскова – большое психологическое испытание. Даже когда видишь запустение на окраинах – это неприятно. Но когда запустение царствует в изначальном месте города, месте его самости, центре духовного притяжения и предстояния – это больно ранит. Контуры фундаментов древних храмов и гражданских построек Довмонтова города осыпаются, поросла бурьяном сухая Гребля – ров перед Персями, крепостной стеной Кремля. Сами Перси, крайне неудачно, в «готическом стиле», восстановленные в середине XIX века, подсечены у основания точно киркой атакующего многочисленными «любителями древностей» – и осколки камней грудой сползают по склону рва.
Вечевая площадь, уровень которой искусственно поднят на 5-6 метров засыпанными землей руинами первого этажа Благовещенского собора, разрушенного большевиками в годы богоборчества, не похожа сама на себя, это совсем ДРУГАЯ площадь – на ней никогда не стояло Псковское вече.
Троицкий Собор, четвертый храм Святой Троицы на месте, где княгиня Ольга (Елена), по преданию, увидела три нисходящие в неба луча, строившийся 17 лет, с 1682 по 1699, внешне благополучен. Но внутри собора неспокойно. Главная нынешняя святыня Троицкого собора – икона «Богоматерь Псково-Покровская», созданная в XVI веке, пережившая вывоз в Германию в годы Второй Мировой войны, найденная в частной коллекции в 1970 году и атрибутированная тогда же Саввой Ямщиковым, вернувшаяся в Псков только в 2001 году, так и не была отреставрирована. Её красочный слой, несмотря на защитное стекло и раму, осыпается. Реставраторы икон из Псковского музея-заповедника несколько раз предлагали провести укрепление уникальной иконы бесплатно, но получали из Псковской епархии только отказы. Святыня между тем разрушается – невидимо для глаз молящихся. Она уходит.
Также для взгляда неспециалиста вполне благополучен и семиярусный иконостас Троицкого собора с иконами XVIII века, час нежданных испытаний для которого пробил в 2003 году, когда безграмотные и торопливые «специалисты» в изначально «холодном» (то есть неотапливаемом) храме включили на полную мощность установленное по просьбе владыки отопление, и иконостас, привыкший за три века к низким температурам (хотя и здесь проблемы были, сырость наступала на иконы), сначала набух от внезапной теплой влаги, а затем, подсохнув, посыпался. Левкас именно с этого иконостаса привез в Москву, на совещание в администрации президента, Савва Ямщиков, и получил в ответ обвинение от псковских чиновников от культуры, что он якобы собрал мусор на улице.
О необходимости реставрации иконостаса представители церковных властей не говорили ни разу. «Церковоначалие Псковской епархии словно не замечает трагедии гибнущего древнего города…», - написал Савва Ямщиков совсем недавно, в марте 2009 года.
В январе этого года был открыт после «поновления» (слово «реставрация» здесь просто недопустимо) нижний Серафимовский придел Троицкого собора, для которого написал иконостас архимандрит Зинон, ведущий сегодня в мире православный иконописец, востребованный и желанный везде, где исповедуется православие. Но не в Псковской епархии, откуда он был, к величайшему сожалению, в свое время удален, фактически – выдавлен. Изгнание из родных по духу краев обернулось многолетним отъездом за пределы страны.
Новый облик Серафимовского придела удручает во всём. Иконостаса работы отца Зинона больше нет – он просто записан свежими красками, в меру понимания и способностей, нанятым епархией мастером (или мастерами, авторов «поновления» официально не назвали до сих пор). Сделанная о. Зиноном басма отодрана и заменена на новую – под «золото» и «серебро». Она отсвечивает, как похоронное украшение – яркое и фальшивое. Некогда белёные чистые стены придела до середины покрашены теперь сизо-зеленой краской, что вызывает странные ассоциации совершенно недуховного ряда, всюду псевдокультурный софринский блеск – мишура околоцерковного бизнеса – «ляпота» и «блаалепие». Некогда целостный объем придела визуально «рассыпался». Интерьер, неузнаваемый нынче иконостас, отдельные иконы на стенах конфликтуют друг с другом, словно поставленные жить не на своем месте.
Чуть позже выяснилось, что архимандрит Зинон после работ в Вене и на Афоне приехал в Белоруссию и трудится сейчас в Гомеле. Вернется ли он когда-нибудь на Псковскую землю? Оставит ли здесь еще свои произведения? Восстановит ли утраченное?
* * *
Псковский музей-заповедник – сокровищница мировой культуры, теснящаяся в трех с половиной зданиях (Поганкины палаты, художественно-промышленная школа Фан-дер-Флита, административное здание и «половинка» - так и не ставший хранилищем древних книг Дом Масона), удручает вызывающим контрастом уровня (бес)ценности фондов и условиями их хранения. И дело не только в том, что увидеть посетителю сегодня можно только 3 процента псковских музейных фондов, а в том, что в помещениях, где холст к холсту, доска к доске, с сантиметровыми зазорами, хранятся тысячи единиц мирового культурного наследия, вылезал смертельный грибок, повышалась влажность, никогда не было современного оборудования.
Гордость Псковского музея – залы икон – были сформированы с непосредственным участием Саввы Ямщикова в 1970-е годы, и с тех пор их не касалась рука прогресса. Тот же «советский» свет, те же фанерные стенды, те же, тушью и пером, от руки, написанные таблички – коротко и без перевода хотя бы на английский. Последнее частичное обновление экспозиции с небольшим ремонтом было в Поганкиных палатах в 2003 году. Через несколько лет отремонтировали залы картинной галереи в школе Фан-дер-Флита, но и там борьба с «чёрной плесенью», заполонившей стены после того, как дождь залил залы через открытую на время ремонта крышу здания, съела не один бюджетный рубль. Видеонаблюдения в залах картинной галереи нет до сих пор.
В довершение всех бед в 2008 году губернатор Михаил Кузнецов передал прокуратуре области под строительство нового здания участок земли под разрушенным зданием бывшей детской поликлиники – единственное пространство непосредственно рядом с музеем, где возможно возведение нового музейного здания в дополнение к имеющимся – в первую очередь для хранения фондов. Идея создания в Пскове «Музейного квартала» требует консолидации земельного участка для целей развития музея, и теперь это уже предмет договоренностей между региональными властями и прокуратурой.
Савва Ямщиков видел спасение для Псковского музея в передаче его в ведение Федерации – так в свое время, в начале 1990-х, был спасен от разрухи Новгородский музей. Увы, Александр Авдеев вынужден был разочаровать нас – всем министерствам и ведомствам в период экономического кризиса предписано сокращать число учреждений, финансируемых из федерального бюджета и ни в коем случае не увеличивать их число. Прошли «тучные годы» мимо города Пскова. Но, как и ранее, при наличии доброй политической воли и организационных усилий возможно софинансирование. Если регион оплачивает проектные работы, то можно просить Федерацию об участии в финансировании собственно строительных работ, цена которых, учитывая также специфическую музейную «начинку», очень высока.
К месту будет сказать, что во Франции, где нынешний министр культуры до назначения на свой нынешний пост работал Чрезвычайным и Полномочным послом России, решением президента Николя Саркози (в условиях экономического кризиса!) национальный бюджет культуры увеличен на 40%. Вот такая реакция на кризис. Но Франция нам не указ, конечно.
В экспозиции икон Псковского музея находится сейчас древнейшая известная нам псковская икона – Спас Елеазаровский, созданная в XIV веке. Для Псковской земли ее значение сопоставимо со значением Троицы Андрея Рублева для всей России. Псковская епархия и настоятельница Спасо-Елеазаровского монастыря матушка Елисавета настаивают на передаче иконы в монастырский собор Трех Святителей. Под этот акт в монастыре ведется масштабное строительство – кроме самого собора, на его территории нет уже ни одного памятника культурного наследия, все возводящиеся монастырские корпуса (в том числе будущей здравницы) – полный новодел и в историческом, и в архитектурном плане. Уникальная икона должна освятить всю будущую деятельность монастыря, в том числе коммерческую деятельность в сфере медицины, и содействовать существенному увеличению успешности последней.
Сторонники передачи иконы в монастырский храм полагают, что возможно создание там надлежащих условий для ее сохранения – специальной бронированной капсулы, постоянного контроля климата, доступа специалистов, круглосуточной охраны. Министр тоже высказал мнение, что передача иконы в принципе возможна, при этом рассказал, что он только что после многомесячной дискуссии отказал в переносе даже на несколько дней в Троице-Сергиеву лавру из Третьяковской галереи «Троицы» Андрей Рублева – в капсуле и при всех прочих предосторожностях. Не взял на себя ответственность, не рискнул. По центру «Троицы» проходит миллиметровая трещина – в месте расхождения досок. Страховка неизменности состояния иконы такого уровня ценности составляет примерно 4 миллиона евро, но это еще не цена самой иконы. Расширение трещины на один микрон уже является наступлением страхового случая. А гибель такой иконы – это национальная культурная трагедия.
Мир давно нашел выход из таких ситуаций – реставраторы высшей категории делают список с иконы и передают его в храм, сама же икона остается в условиях специального хранения. Дискуссия вокруг судьбы Спаса Елеазаровского может стать не менее масштабной, чем вокруг «Троицы» Рублева.
* * *
Покровская башня – символ Пскова, символ борьбы за сохранение его культурного наследия и символ поражений в этой борьбе. Сгоревший шатер и визуально вторгшийся на его место 10-этажный дом на площади Героев-десантников – как отражение провала в исторической памяти жителей Пскова.
Надо видеть лица людей, впервые оказавшихся на площадке у южной стены Мирожского монастыря – на той самой площадке, откуда еще в 2006 году, за год (!) до выдачи разрешения на строительство, псковские искусствоведы и архитекторы предупреждали о фатальных для культурного наследия последствиях строительства многоэтажного дома за «спиной» Покровской башни. Не помогло ничего – ни обращения в прокуратуру, ни письма в городскую и областную администрацию, ни публичные слушания, на самом проведении которых пришлось настаивать год, и прокуратура потребовала их наконец – почти ЧЕРЕЗ ГОД после начала стройки… А суд отказал областному отделению ВООПИиК в принятии заявления о незаконности строительства дома – общественным организациям право выступать в защиту общественных интересов (т. н. прав и интересов неограниченного круга лиц) в сфере охраны памятников истории и культуры, по мнению суда, не предоставлено. Больше никто в суд не пошел.
В итоге появился этот новый «пролом у Покрова». Савва Ямщиков в отчаянии публично грозился организовать штурм этого дома с помощью псковских десантников. Над ним посмеивались.
«Кто ЭТО разрешил?», - спрашивает министр Александр Авдеев. «Я никогда этого не видел. И что с этим теперь делать?», - останавливается при виде новой «визитной карточки Пскова» губернатор Андрей Турчак.
* * *
Мирожский монастырь. Спасо-Преображенский собор с византийскими фресками XII века. Единственный псковский памятник культуры, о включении которого в список Всемирного Наследия ЮНЕСКО можно говорить в практическом ключе уже сейчас (и это было бы историческим событием для Пскова). Одна из самых горячих псковских «точек накаливания» в охране культурного наследия. Община, созданная в монастыре в начале 1990-х годов под иконописную школу во главе с архимандритом Зиноном в должности настоятеля монастыря, была разрушена с его недобровольным изгнанием. С тех пор монастырь лихорадит. Главный спор ведется вокруг права использования Спасо-Преображенского собора. Епархия до сих пор настаивает на его передаче в церковное ведение как единственном условии надлежащего использования культового здания.
Трагический пример владимирских фресок Андрей Рублёва, утраченных безвозвратно за считанные годы, на глазах всего мира, показывает, что это – прямой путь к утрате памятника культуры. Выведенные на свет Божий из-под записей и побелки в процессе реставрации фрески физически полностью обнажены. Колебания внутреннего климата в соборе при проведении служб и копоть от свечей, «краситель» любого храма, гибельны для росписей на стенах и сводах. Сохранение фресок Спасо-Преображенского собора, жемчужины всей псковской культуры, возможно только в режиме «открытой научной лаборатории». Ничего другого мировой наукой пока не придумано.
Между тем собору нужна не только реставрация фресок (ее финансирование продолжено в этом году из федерального бюджета), но и реставрация самого здания. Спасо-Преображенский собор (об этом мало кто знает) – бесфундаментный. Он стоит вот уже девять с половиной веков непосредственно на известняковой скале и представляет собой сложное сооружение из известняковой плиты, скрепленной раствором и перестроенное в поздние времена, что увеличило нагрузку на древние части стен.
Когда специалисты в 2008 году начали делать архитектурные шурфы в стенах здания и сняли полы в переднем приделе собора, чтобы выявить особенности кладки собора и подготовить проект архитектурной реставрации(никаких древних его чертежей нет и не могло быть), то были обвинены представителями общины и епархии в злонамеренном разрушении храма. Министр на полном серьёзе спрашивал, являются ли шурфы сквозными «дырами», как об этом сказано в обращениях церковных иерархов.
Между тем собор почти на 2 метра «ушел в землю», и главной угрозой его устойчивости и атмосфере внутри храма является этот слой земли, обильно отдающий воду сквозь древние стены, особенно в период таяния снегов и дождей. Собор предстоит «освободить» от земляного слоя, понизив уровень земной поверхности по всему его периметру. Это поможет «осушить» уникальное строение, откроет основания здания с внешней стороны и даст возможность их укрепить.
Для архитектурной реставрации в прошлом же году впервые в истории собора был произведен его полный электронный (лазерный) обмер. Выяснилось, что вертикаль собора немного отклонилась от оси. Когда – никто не может сказать. Но это подчеркивает еще раз необходимость срочных архитектурных реставрационных работ. Финансировать их может только федеральный бюджет.
А вот финансировать хозяйственные нужды монастыря в части ухода за другими сооружениями монастыря, как выяснилось, может (и должна) Патриархия. На вопрос настоятеля монастыря иеромонаха Николая о возможности финансирования работ по укреплению разрушающегося от ледохода и водяных размывов гранитного быка под Стефаниевской церковью Александр Авдеев ответил, что по договоренности с патриархом министерство культуры выделяет «очень значительные» средства на реставрационные и строительные работы в действующих храмах и монастырях напрямую Патриархии, откуда их может испросить любая епархия, написав соответствующее ходатайство с обоснованием. Патриархия, соответственно, принимает на себя ответственность за законность и качество всех работ. Но настоятель слышит об этом впервые. При этом известно, например, что получателями крупных средств федерального бюджета в Псковской епархии являются Спасо-Елеазаровский и Снятогорский монастыри. В силу каких-то причин Мирожского монастыря в этом списке нет.
И члены общины, и сотрудники музея (тоже глубоко верующие люди) убеждены, что монастырь был спасен от разрушения чудом Божиим неоднократно в своей истории. Самый зримый пример, о котором рассказывают всем посетителям – это ниша в западной стене главного четверика храма, образовавшаяся в результате прямого попадания советского артиллерийского снаряда в узкое окно апсиды собора в 1944 году. Мощный снаряд ударился в стену и разрушил ее участок, но не взорвался. Взрыв в закрытом помещении привел бы к не менее чем 90-процентному обрушению фресок. Однако детонатор снаряда не сработал. Чтобы быть спасенным в XXI веке, Спасо-Преображенскому собору нужно, судя по всему, еще одно чудо.
* * *
Изборск. «Злой железный город», как писали о нем в немецких хрониках. Место княжения легендарного Трувора, одного из трех родоначальников российской государственности. По большому счету, это одно из тех мест, откуда началась и где сохранилась духом своим изначальная Русь. Место, похожее на культурный родник.
В Изборской крепости никогда не проводились масштабные реставрационные работы, только консервация сооружений. ХХ век показал, что руинированные крепостные сооружения не могут сохраняться дольше без полномасштабной реставрации. Начали этот процесс, и также за счет федеральных средств, с Никольских ворот. Медленно-медленно, можно сказать, в час по рублю, он продвигается к башне Луковка. Таким образом реставрация может растянуться на десятки лет. Но у Изборской крепости нет уже такого запаса времени. Башни осыпаются без шатров. Прясла стен – без щипцового покрытия. На осыпавшемся многолетнем мусоре растет не только трава, но кусты и деревья. Не восстановлен ни один из двух захабов (каменные фальш-рукава из двойных стен в месте расположения городских ворот – «ловушки» для неприятеля). Нуждается в освобождении пространство вокруг крепости, превращенное в полустихийную автостоянку и прилепившийся к ней сувенирно-продуктовый базар. Бедна и не по масштабу наследия скромна обитель местного музея – скорее краеведческого, чем исторического.
Отдельная печаль – старый Никольский храм на Труворовом городище, впервые исполненный в камне в XIV веке, накануне «переноса» Изборска на Жеравью гору в 1330 году. Пустая древняя церковь, некогда разоренная, а сейчас заполненная одиноко стоящими в стенных нишах иконами, потрясает своим смирением и достоинством одновременно. Она похожа на оставленную старцем келью. Быть может, регулярные и непубличные богослужения в этом забытом епархией одиноком храме над вечностью в Мальской долине помогут Изборску спастись и возродиться? Может быть, не только Изборску?
Словенские ключи встречают нас шумом воды и человеческих голосов. Жизнь бурлит вокруг святой воды. Здесь никогда не бывает пусто и никогда не бывает грустно. Здесь верится в жизнь, силу жизни, силу традиции и культуры.
Оскорбленные и униженные мертвой водой беспамятства и глумления псковские памятники нуждаются в воде живой, животворящей. Воде нашей преданности, заботы и усердия.
* * *
Александр Авдеев был в Псковской области впервые. До этого он посетил уже более 30 регионов. На излете своей жизни ревнитель псковской старины Савва Ямщиков вытащил министра культуры в Псков. И поразил его до глубины души – и зрелищем культурных богатств, и безумием их нынешнего состояния. Мы видели это своими глазами.
Министр культуры России, если он министр Культуры, должен посещать Псковскую землю традиционно – как основополагающую территорию национальной культуры, как источник духовной силы народа. Псков должен быть его рабочим местом – не каждый день, конечно, но – постоянно. За первый раз – низкий поклон Вам, Савва Васильевич. Во всех увезенных Александром Алексеевичем Авдеевым многочисленных ходатайствах – Ваша моральная инициатива, Ваше волевое усилие, в каком-то смысле – Ваша рука.
Проводя Авдеева на поезд, я поймал себя на мысли, что хочу по привычке позвонить Ямщикову и отчитаться о том, «как всё прошло».
И в ту же секунду, как разряд электрического тока, пришло воспоминание о произошедшем 19 июля.
Позвонить больше не получится. Но удалить номер из сим-карты не могу, рука не поднимается. Этот номер стал теперь для нас неким кодом – в напоминание и назидание.
Осталось только одно – сделать.
Смотрите также: оригинал статьи
