В декабре прошлого года лидер Алтайского «Яблока» Александр Гончаренко был избран в федеральное Бюро партии на очередной срок. Гончаренко – врач по профессии, политик и правозащитник по призванию. В интервью газете «За права человека на Алтае» он рассказал о самых запоминающихся историях своих побед и поражений.
Александр Ильич, на прошедшем в Москве съезде партии «Яблоко» вас вновь избрали в Бюро?
Да, действительно, за меня было отдано голосов больше, чем за других кандидатов, а конкуренция была острой. Было выдвинуто 57 кандидатов, из которых только 17 сумели набрать необходимое количество голосов. Я благодарен новому председателю партии Николаю Рыбакову (именно он выдвинул мою кандидатуру) и всем делегатам, которые меня поддержали. Для меня это означает большое доверие, а его надо отрабатывать.
У вас большой стаж в медицине, в правозащите и в политике, приведите примеры, когда вам сопутствовала удача.
В 1988 году, уже имея стаж врачебной практики, я поступил в аспирантуру и стал делать первые шаги в науке. Мой научный руководитель Анатолий Сергеевич Оберт поручил мне подготовить работу на конкурс молодых ученых, который пройдет на Всесоюзном съезде врачей-инфекционистов в Суздале. Я подготовил работу, но на успех не рассчитывал, как, видимо, и мой научный руководитель. На съезд он полетел один — и каково было наше удивление, когда работа была признана победительницей.
С политикой у меня другая удачная история. В 2006 г. партия «Яблоко» уже не имеет своей фракции в Госдуме, а, следовательно, и тех возможностей, которые раньше были у Григория Явлинского при поездках по стране, более того, в отношении руководителей партии действует негласная команда «не пущать». Тем не менее нам удалось во время его визита в Барнаул организовать встречи на высшем уровне с руководством края и города, пресс-конференцию, встречу с активом партии и прочее. Но больше всего мне запомнилась встреча с барнаульцами в АГУ. Актовый зал на 500–600 человек, а в него набилось, думаю, свыше тысячи. Григорий Алексеевич был в ударе, выступал, отвечал на вопросы, раздавал автографы и фотографировался со всеми желающими. Кто-то принес газету с программой «500 дней», я тогда поймал себя на мысли: если бы Ельцин не отверг программу и не стал проводить шоковые гайдаровские реформы, сейчас мы жили бы в другой стране. Жаль упущенный шанс. Известно, что искусство политика заключается в реализации возможностей, но что-то мне подсказывает, что без удачи здесь не обошлось.
На одном из партийных съездов по окончании рабочего дня (часа в 2–3 ночи) меня к себе в гости в номер отеля пригласили Валерий Васильевич Борщев и Сергей Адамович Ковалев. И вот за кружкой «чая» до утра я слушал их воспоминания. Это как раз тот случай, когда говорят: слушай и молчи. Они делились воспоминаниями о советском диссидентстве, вспоминали Буденовск, куда они сразу же поехали, как только узнали о захвате чеченскими боевиками больницы, о том, как обменяли себя на заложников и сами стали заложниками, и о многом, многом другом. Сидеть за одним столом с легендами правозащитного движения — это удача для любого правозащитника.
Приходилось ли вам в своей жизни испытывать состояние безнадеги и разочарования?
Когда я работал в Рубцовске в районной больнице, однажды меня вызвал дежурный врач, а это был терапевт, к ребенку, доставленному из отдаленного села. У ребенка был стеноз гортани (это когда ребенок задыхается). Осмотрев больного и оценив состояние, а оно было крайне тяжелым, я начал оказывать ребенку экстренную медицинскую помощь и вызвал реанимационную бригаду. Прибывший реаниматолог заинтубировал ребенка. Интубация трахеи — введение эндотрахеальной трубки в трахею с целью обеспечения проходимости дыхательных путей. Воспаление носило гнойный характер, и гной быстро забивал трубку, а пока ребенка переинтубировали, у него останавливалось сердце. Пока мы «заводили» сердце, трубка вновь забивалась, и ребенок давал остановку дыхания. Так продолжалось в течение 2–3 часов, и вот наступил момент, когда мы больше не смогли запустить сердце. Реаниматолог собрал свои вещички и уехал, а мне надо было выйти к родным с печальной новостью. Какие тогда я испытывал чувства, словами не передать.
Будучи председателем общественной наблюдательной комиссии (ОНК), мне однажды удалось собрать, как мне казалось, неопровержимые доказательства коррупции в одной из колоний, заручиться свидетельскими показаниями родителей и родственников осужденного, выписками с их банковских счетов, с которых осуществлялись денежные переводы за УДО. Адвокат Вадим Мовшович помог юридически подготовить обращение в Следственный комитет, и каково было мое разочарование, когда следователи не смогли довести дело до суда. Они его просто бездарно развалили.
Нечто подобное я дважды испытывал на выборах. Первый раз на выборах в краевой совет народных депутатов в 2006 году. В ходе избирательной кампании по опросам я лидировал. За несколько дней до голосования по почтовым ящикам кто-то разложили поддельную газету «За права человека на Алтае», в которой от моего имени призывали продолжить гайдаровские реформы, передать все школы и больницы в частные руки, сохранить только платную медицину. Со страниц газеты к барнаульцам обратился якобы Анатолий Чубайс, который поведал, что я его соратник (в жизни не разу не встречался) и что он дал мне денег на избирательную кампанию. Эта грязная агитация была на руку моему конкуренту, племяннику погибшего мэра Олегу Баварину. Милиция бездействовала, и все мои попытки донести до людей правду оказались тщетными. Люди мне не открывали, а если открывали, то говорили, что теперь они узнали, кто я на самом деле.
В 2008 году на выборах в Барнаульскую городскую Думу меня поддержало 38,5% избирателей, но на 207 голосов меня опередила кандидатка из «Единой России». На мой взгляд, достигла она этого благодаря тому, что на одном из избирательных участков удалось запустить «карусельное голосование», а на другом — организовать массовый подвоз избирателей.
Были, наверное, моменты, когда вы чувствовали, что нужным делом занимаетесь?
В медицине это было чаще. Ведь продолжительное время, пока я не стал начмедом, я работал в экстренной медицине.
Расскажу один случай.
Я был лечащим врачом пациентки в возрасте двух лет с псевдотуберкулезом. Состояние ухудшилось, и было решено провести инфузионную терапию, то есть поставить капельницу. В таком возрасте, чтобы ребенок вел себя спокойно, его необходимо временно ввести в состояние медикаментозного сна. Видимо, у девочки была повышенная чувствительность, и сон оказался глубоким, это могло стать угрозой остановки дыхания из-за западания языка. Выводя ребенка из этого состояния, мне пришлось пару часов руками фиксировать голову и язык. В процессе пробуждения она продемонстрировала, какие у нее острые зубки. Больная поправилась и под благодарности матери была выписана, оставив на память небольшие шрамы на пальцах моей руки.
Однажды удалось досрочно освободить женщину из колонии. Она страдала онкологическим заболеванием и была неоперабельна, тем не менее на решение суда об освобождении прокуратура выступила с протестом. Мне удалось убедить прокуратуру, и она отозвала свой протест. После освобождения женщина прожила меньше месяца, но умерла она не на тюремных нарах, а в окружении близких.
В политике меня дважды посещали такие чувства. Первый раз, когда я проводил митинг 6 февраля 2005 года, в период монетизации, и тогда на центральную площадь Барнаула вышло около 4 тысяч человек. Второй — 24 января 2007 года, когда на мой призыв на площадь Советов вышло почти 5 тысяч. В 2007 году мы требовали отменить резкое повышение стоимости социального проездного на транспорте. Оба раза власть пусть частично, но была вынуждена удовлетворить требования протестующих.
Ваш жизненный принцип?
Делай как должно, и будь что будет.
Беседовал Александр Иванов
Оригинал публикации: «За права человека на Алтае»
