Заявления Дмитрия Пескова о том, что Россия «не собирается двигаться» к войне с Украиной, но «не останется безучастной к судьбам русскоговорящих, которые живут на юго-востоке страны», не признак отказа от запланированного сценария, а еще одна связка дров, положенная в костер войны, могущий разгореться в любой момент.
Фото: olegkozyrev/depositphotos
Не дать ему вспыхнуть необходимо: и потому, что последствия будут ужасными, и потому, что это, — как уже было не раз, — будет означать наступление периода черной реакции.
И потому антивоенная тема сегодня снова становится ключевой в оппозиционной повестке. Самое важное — именно это.
Заготовленный костер давно и щедро поливают бензином — таким, как заявления президента Владимира Путина о якобы «подаренных» когда-то бывшим советским республикам «российских землях и традиционных исторических территориях», которые следовало бы вернуть, выходя из СССР.
Таким, как обещания замглавы президентской администрации Дмитрия Козака: мол, Россия может «встать на защиту» граждан Донбасса.
И таким, как стоны государственных пропагандистов: например, Маргариты Симоньян («Россия-матушка, забери Донбасс домой», чего якобы хочет «подавляющее большинство людей в России и, может быть, вообще все люди, оставшиеся на Донбассе») или Владимира Соловьева («Сегодня Украина — это абсолютное зло, которому мы не можем позволить существовать»).
Во-первых, на «защиту граждан Донбасса» российские власти никто не уполномочивал, ибо это граждане чужой страны.
Во-вторых, никогда Донбасс не был частью России (он не входил в состав РСФСР): все советское время он неизменно был частью Украины. И кстати, на референдуме 1991 года за независимость Украины в ее международно признанных границах (и за то, что ее территория является «неделимой и неприкосновенной») в Донецкой области голосовало 84% избирателей.
А в-третьих, по данным переписи 2001 года, в Донецкой области было 57% украинцев и 38% русских. Где тут «Россия-матушка»?
Что же касается «опасности», которая якобы угрожает русским в Донбассе и от которой надо их «защищать», это не более чем пропагандистский миф.
Почему-то этой опасности нет (иначе о таких фактах 24 часа в сутки вопили бы в студии у того же Соловьева) на всей остальной территории Украины. Никто не преследует людей, говорящих на русском языке, ни в Славянске (после того как оттуда выгнали боевиков Стрелкова-Гиркина), ни в Киеве, ни во Львове, ни в Ужгороде…
И тем не менее Песков заявляет, что «рядом с нами страна, в которой, мы не исключаем, руководство опять посчитает возможным решать внутреннюю проблему силовыми методами».
Это говорит пресс-секретарь главы государства, которое дважды — в 1994, а потом в 1999 году — как раз и решало в Чечне «внутреннюю проблему силовыми методами». Заявляя при этом, что происходящее — наше внутреннее дело, в которое никто не вправе вмешиваться, а действия федеральных сил в Чечне вовсе не военное преступление, а доблесть.
Нынешняя риторика российской власти о якобы «вынужденном» и лишь «ответном» характере ее возможных военных действий, сопровождающаяся плачем политических Ярославн о приближении НАТО к российским границам, до боли напоминает давно знакомое.
Примерно так же оправдывали военную агрессию (а любое военное вмешательство на территории чужой страны без ее согласия называется агрессией) и перед вводом войск в Венгрию в 1956 году, и перед вводом войск в Чехословакию в 1968 году, и перед Афганистаном в 1979 году. И совсем недавно — в 2008 году, когда началась пятидневная война с Грузией. Собственно, именно тогда и были опробованы «технологии» будущей агрессии против Украины в 2014 году. Потому что когда в 2008 году на агрессию против Грузии Запад дал типично «мюнхенский» ответ, он вселил в Кремль уверенность в том, что попытку можно повторить.
Какая линия возобладает сейчас в российском руководстве — попытаться устроить «маленькую победоносную войну» или ограничиться только бряцанием оружием и надуванием щек, — неизвестно. Поскольку неизвестен механизм принятия подобных решений. Но с учетом вполне возможного нежелания Запада «умирать за Донецк» (перефразируя известное), ограничившись мелкими санкциями и выражением глубокой озабоченности, первый вариант представляется вовсе не невероятным.
Тем более что (процитирую недавнее заявление съезда «Яблока», внесенное Львом Шлосбергом, Григорием Явлинским и Николаем Рыбаковым) есть «прямая связь между милитаризацией внешней политики России с ситуацией и политическими установками властей внутри страны, и именно в атмосфере военной истерии власти России намерены провести общенациональную избирательную кампанию».
Именно Госдума, которую будут выбирать осенью 2021-го, будет работать в 2024 году, когда должны пройти выборы президента.
И сам Путин только что подписал закон, разрешающий ему после «обнуления» избираться еще два раза.
И спикер Совета федерации Валентина Матвиенко уже анонсирует заседание верхней палаты 23 апреля — через два дня после президентского послания (не для разрешения ли на новое использование российских войск за границей?).
Еще раз повторим: снова наступает время, когда главной в оппозиционной повестке должна стать антивоенная тема.
Если войну удастся остановить — только тогда появится шанс и на политические изменения, и на освобождение политзаключенных.
Оригинал публикации: «Новая газета»
