Реакция большинства представителей мусульманского сообщества — от политических и религиозных лидеров и до спортсменов — на террористические атаки во Франции оказалась ожидаемо однотипна. «Надо было уважать наши религиозные чувства», «не надо было провоцировать», «под лозунгом свободы слова оскорбляют чувства полутора миллиардов мусульман»... А порой — и плохо скрываемые угрозы: мол, оскорбление мусульман «выйдет боком». Подобное уже было полтора десятилетия назад — во время «карикатурного скандала», когда датская газета напечатала карикатуры на пророка Мухаммеда. И восемь лет назад, когда в «оскорблении верующих», — правда, уже других, — были обвинены участницы акции «Пусси Райот», а потом был принят закон о наказании за «оскорбление религиозных чувств». И пять лет назад, когда в той же Франции был совершен террористический акт против журналистов «Шарли Эбдо». И каждый раз вставал один и тот же вопрос — о соотношении таких фундаментальных прав человека, как право на свободу выражения мнений и право на свободу совести. Может ли и должно ли первое из этих прав быть ограничено во имя второго? А если да, то в какой степени?
Религиозные фундаменталисты всех мастей, требующие «уважать их религиозные чувства», обычно понимают под «уважением» обязанность тех, кто не принадлежит к их конфессии, признавать сакральность и «неприкасаемость» ее догматов и символов.
И присваивают себе право самостоятельно наказывать нарушителей за «оскорбление религиозных чувств», обвиняя их в «провокациях»: дескать, сами виноваты.
И грозят террором в случае продолжения «неуважения», как они его понимают.
По сути, это фактическое уничтожение свободы выражения мнений в светских государствах.
Сохранение этой свободы — и предотвращение конфликтов, включая трагические, — возможно только одним путем.
Признанием того, что границы сакрального не могут выходитьза границы соответствующего религиозного сообщества.
Признанием того, что священное и неприкосновенное для членов конкретного религиозного сообщества не обязано быть таким же священным и неприкасаемым для тех, кто к этому сообществу не принадлежит.
И признанием того, что право на свободу совести не может толковаться расширительно.
Что это право означает лишь свободу «менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и сообща с другими» (как это давно зафиксировано в статье 9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод) — но отнюдь не ограничение свободы выражения посторонних мнений о любой религии.
Напомним одну из важных резолюций Парламентской ассамблеи Совета Европы: «Свобода выражения, защищаемая в соответствии со статьей 10 Европейской конвенции, не должна далее ограничиваться с учетом роста чувствительности некоторых религиозных групп».
Единственное, что должно быть строго запрещено — и это давно записано во множестве международных пактов и конвенций, — любая дискриминация и разжигание вражды и ненависти по признаку отношения к религии. Но и только.
Иначе говоря,
свобода совести — только про то, что вы можете свободно верить и молиться. И никто не смеет вам мешать это делать, а тем паче — преследовать вас за вашу веру, если ее принципы не нарушают законов государства.
Но свобода совести — не про то, что другие обязаны жить по вашему уставу в своем монастыре.
И свобода совести — не про то, что они обязаны «уважать» ваши чувства, причем с вашим правом объявить «неуважением» все, что угодно, — начиная от публикации карикатур на пророка и заканчивая продажей свинины в магазинах или обучением школьников теории Дарвина.
А в качестве компенсации невозможности расширительного толкования свободы совести — то, что любому из верующих гарантирована та же самая свобода выражения мнений в отношении иных религий: возможность беспрепятственно критиковать, сомневаться и даже высмеивать.
Важно, что происходящее сейчас во Франции (а во время «карикатурного скандала» — в целомряде европейских стран) — это не просто террор.
Это — террор, направленный в подавляющем числе ситуаций вовсе не против тех, кто якобы «оскорбил» чьи-то религиозные чувства: жертвами терактов становятся совершенно случайные люди. И цель этого террора — запугать. Заставить бояться сказать лишнее слово: как бы кто не «оскорбился» и не взял в руки нож или пистолет.
Нельзя, кстати, не напомнить, что те, кто ультимативно требуют уважения к своим религиозным чувствам, не отличаются ни терпимостью к инакомыслию, ни уважением к чужой вере.
Вспомнить, как, требуя у себя дома от «неверных» строжайшего повиновения своим обычаям под страхом жестокого наказания — вплоть до смертной казни, — многие последователи Мухаммеда, попадая в светские государства Европы или США, вовсе не считают нужным соблюдать местные традиции: вместо этого они требуют признать за ними право жить по привычным для них законам...
Требуете толерантности и уважения?
Но это — дорога с двусторонним движением: толерантность и уважение должны быть взаимными.
Не уважаете других и не терпимы к их вере, но свою требуете оградить от критики? Так не получится.
Да, в целях установления гражданского мира и согласия многие государства ограничивают тем или иным способом свободу высказываний, вводя запреты и наказания, в том числе для защиты религиозных чувств или предотвращения «оскорбления религии».
Например, в Австрии запрещено «оскорбление священных лиц или предметов», а также «другие действия, которые могут быть признаны оскорблениями», и был случай, когда запретили показ фильма Вернера Шретера «Любовный собор», весьма специфически изображающий библейских и евангельских персонажей.
Вопрос попал на рассмотрение ЕСПЧ, и было признано, что австрийские власти действовали «в интересах обеспечения религиозного мира в этом регионе и для того, чтобы у отдельных людей не сложилось ощущение, что их религиозные представления стали объектом необоснованных и оскорбительных нападок».
Но чрезвычайно важно, что в таких странах и введение ограничений, и установление факта их нарушения, и назначение наказания — абсолютная монополия государства.
И не может и не должно быть самосуда, когда кто-то из верующих, объявив себя оскорбленным, выступает и как прокурор, и как суд и как исполнитель приговора. А тем более — применяет насилие.
Более того, и в религиозных государствах, где карают, и жестоко, за нарушение законов, основанных на религии, покарать — причем опираясь на закон, пусть и видящийся чудовищно несправедливым, — может только государство, а не любой, кто сочтет, что этот закон нарушен.
И вот в этом — принципиальное отличие от ситуаций, которые мы наблюдали и во время «карикатурного скандала»» и во время трагедии «Шарли Эбдо», и сейчас.
Кто-то из верующих считает, что его чувства оскорбили? Пожалуйста — в суд.
В суде выясняется, что закон светского государства, в котором вы живете, не нарушен? Боритесь за изменение этого закона — или выбирайте для жизни другое государство с другими законами, которые вам будут больше нравиться.
Для этого вам дана еще одна свобода — на выбор места жительства в мире.
Хотите быть ограждены от критики ваших пророков?
Не живите в тех странах, где их не запрещено критиковать и высмеивать
А если, считая свои чувства «оскорбленными», возьмете в руки камень, нож или пистолет, —готовьтесь сами отвечать за свое насилие по закону. И вряд ли вам в этом суде помогут заявления о «провокации» или глубочайшем оскорблении чувств.
Процитируем одну из резолюций ПАСЕ: «Ассамблея напоминает, что культура критического диспута и художественная свобода имеют в Европе давние традиции, и полагает их позитивными и даже необходимыми для прогресса личности и общества. Лишь тоталитарные системы власти боятся их»...
Последнее.
Четыре года назад, когда в Москве защитников парка «Торфянка» от «храмовой застройки» обвиняли по статье 148 УК РФ в «оскорблении чувств верующих», правозащитник и епископ Апостольской православной церкви Григорий Михнов-Вайтенко вышел на улицу, объясняя прохожим, что христианство не может и не должно защищать себя силой и что применение статьи выходит за рамки какого бы то ни было здравого смысла и прямо противоречит подлинным христианским смыслам, потому что «под видом защиты неких оскорбленных чувств происходит издевательство над людьми, а это самая оголтелая пропаганда антихристианства». И требуя отмены статьи 148 — с плакатом, где была известная цитата из Послания апостола Павла к Галатам «Бог поругаем не бывает».
И вправду — не бывает.
И уж точно ни в одной священной книге ни боги, ни пророки никого не уполномочивали отвечать в будущем на «оскорбления» в их адрес.
Тем более — отвечать насилием.
Оригинал публикации: «Новая газета»
