Открытие памятной доски Маннергейму в Петербурге. Почетные лица: министр культуры Владимир Мединский и глава администрации президента Сергей Иванов. Фото: ТАСС
Два решения властей взбудоражили Петербург: присвоение мосту на юго-западе города имени Ахмата Кадырова и установка мемориальной доски Карлу Густаву Маннергейму.
Постановление городского правительства № 495 о присвоении мосту через Дудергофский канал имени Кадырова-старшего губернатор Георгий Полтавченко подписал 15 июня: накануне международного экономического форума (при этом на протяжении суток Смольный отказывался этот факт подтверждать или опровергать).
Подписал, несмотря на то, что за две недели, прошедшие с заседания Топонимической комиссии, рекомендовавшей назвать мост именем Кадырова, в интернете было собрано около 90 тысяч подписей против этого решения. Несмотря то, что против «моста Кадырова» выступили лидеры общественного мнения — Александр Сокуров и Олег Басилашвили, Даниил Гранин и Александр Марголис, Лев Лурье и многие другие (при этом для известных персон, не относящихся к власти, которые бы решились публично выступить за «мост Кадырова», хватило бы пальцев одной руки). Несмотря на митинги и пикеты, обращения оппозиционных партий и депутатов. И несмотря на то, что к 15 июня еще не закончился срок общественного обсуждения проекта соответствующего постановления (в рамках антикоррупционной экспертизы) — иначе говоря, правительство города нарушило свои же собственные правила.
В связи с нарушением сроков мы с коллегой по фракции «Яблоко» Александром Кобринским направили обращение прокурору города — просим проверить законность издания 495-го постановления и рассмотреть вопрос о его отмене. Аналогичное обращение направили депутаты Максим Резник и Ольга Галкина.
А еще для отмены решения по «мосту Кадырова» уже подана заявка на проведение городского референдума (в инициативную группу, кроме «яблочников» и общественных активистов, вошел Александр Сокуров). С тремя вопросами: недопустимость присвоения мосту имени Кадырова, передача полномочий по присвоению названий улиц, площадей, мостов, набережных и других объектов Законодательному собранию (сейчас это компетенция правительства города, что делает процесс закрытым — общество узнает лишь об уже принятом решении) и принятие таких решений с учетом мнения горожан. До 23 июня Городская избирательная комиссия должна проверить документы и при положительном вердикте передать их в городской парламент — он решает, можно ли выносить эти вопросы на референдум. Если можно — надо будет собрать 71 тысячу подписей для назначения референдума, что, похоже, не будет проблемой...
При этом неясно, зачем Смольному в этой ситуации понадобилось принимать решение по «мосту Кадырова»: публично высказанные аргументы (в том числе, в ответе губернатора на мой запрос) — мол, увековечиваем память Героя России, внесшего большой вклад в борьбу с терроризмом, и вообще, мы «не делим героев на своих и чужих», — серьезной критики не выдерживают.
Героев и вправду не делят — но уж больно специфический выбран персонаж (да и вспомнили о нем питерские власти лишь через 12 лет после его убийства). Мало того, что не имевший никакого отношения к Петербургу, но еще и символ режима, установленного в Чечне за минувшие годы: конечно, на восприятие «моста Кадырова» это серьезно влияет.
Заметим: в 2005 году, когда в Москве называли улицу именем Ахмата Кадырова, массовых протестов не было. Но тогда и «кадыровщины», со всеми ее особенностями, еще не было. Между прочим, в Петербурге похоронены Герои России, погибшие в Чечне — но их именами почему-то не предлагается ничего назвать. И если говорить об увековечении героизма, то куда уместнее было бы закрепить на карте Петербурга имя скончавшейся 13 июня Токтогон Алтыбасаровой из Киргизии, которая во время Великой Отечественной войны усыновила 150 детей из блокадного Ленинграда (16 июня я направил обращение об этом в Топонимическую комиссию)...
Думается, что главная причина решения питерских властей — вовсе не искреннее обожание, которое в Смольном испытывают к Ахмату Кадырову, а не допускающее двойного толкования указание из Москвы. Как там у Евгения Шварца: «а еще господин дракон велел передать, что всякое сомнение будет наказано как ослушание». И хотя пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков на питерском форуме уверенно заявлял, что Кремль никаких указаний на этот счет не давал, верится в это плохо.
Что же касается мемориальной доски Маннергейму, то здесь кремлевская воля совершенно не скрывается — недаром на ее открытие приезжали глава президентской администрации Сергей Иванов и министр культуры Владимир Мединский. Но и здесь очевидно вопиющее нежелание властей сперва выяснить возможную реакцию на свои решения, а уже потом их принимать.
Биография Маннергейма делится на две части: российскую и финскую. И если в первой части он — генерал-лейтенант российской армии (что и написано на мемориальной доске), то во второй части он — главнокомандующий финской армией, которая блокировала Ленинград с севера во время Великой Отечественной (а сама Финляндия была при этом союзником гитлеровской «оси»).
Это факт, который очень чувствителен для города, где хранят память о страшной блокаде — и нетрудно понять тех, кто счел недопустимым установку Маннергейму мемориальной доски.
С другой стороны, таким же фактом является и другое (отмеченное Даниилом Граниным — не только почетным гражданином города на Неве, но и фронтовиком, его защищавшим): финская армия не обстреливала Ленинград, причем именно Маннергейм это запретил, несмотря на требование Гитлера. Фактом является и то, что летом 1941 года был шанс сохранить нейтралитет Финляндии — и тогда не было бы ленинградской блокады, потому что город мог бы снабжаться с севера. Но 25 июня 1941 года советская авиация нанесла удар по финским аэродромам, и Финляндия вступила в войну...
Обо всем этом не первое десятилетие спорят историки — не приходя к общему знаменателю. И несложно было понять (как, впрочем, и с «мостом Кадырова»), что установка мемориальной доски Маннергейму обернется скандалом и протестами. Но общественное мнение никто даже не потрудился выяснить — предпочли принять волевое решение, поставив город перед фактом.
Надо ли после этого удивляться, что на «мост Кадырова» отреагировали, с одной стороны, появлением около него портрета Юрия Буданова (к которому теперь несут цветы), а с другой стороны — баннером с печально известным высказыванием Кадырова-старшего относительно убийств русских во время первой чеченской войны? Что доску Маннергейму облили красной краской и ее (как и мост, видимо) придется охранять?
