Почему случился «октябрь 93-го»?
Потому что в 1992 году власти конфисковали у людей все сбережения путем запуска гиперинфляции в 2600%. Цены за считаные месяцы выросли в десятки раз. Деньги превратились в бумагу...
Сделал это Егор Гайдар, приняв решение о ликвидации контроля за ценами в сверхмонополизированной советской экономике в один день. Это было крайне непрофессионально и безответственно.
Реформы можно было начать иначе, другие возможности существовали. Тогда они не были бы такими варварскими, безжалостными по отношению к людям и не вызвали бы ответного возмущения. Но пошли по пути, который привел к событиям 93-го года (а потом, кстати говоря, к криминальной приватизации и отказу от демократии для защиты ее результатов).
А тогда люди просто обезумели от дикого роста цен и хаоса. Они стали спрашивать у Ельцина, что происходит, требовать разъяснений. Сам он не очень понимал, что происходит: доверился «молодым реформаторам» (Гайдару, Чубайсу и пр.), а также непригодным для России иностранным советам.
Поскольку отвечать было нечего и все прогнозы оказались полной чепухой и враньем, реформаторы стали убеждать Ельцина, что все, кто недоволен, — это «антиреформаторские» силы, и с ними не о чем разговаривать, а надо их давить. Несмотря на то что референдум весны 93-го года показал, что люди хотят мирного сосуществования Ельцина и оппозиции, окружение президента — вот эти самые реформаторы, «интеллектуальная» московская тусовка, челядь — продолжали его стравливать с Верховным Советом и довели дело до указа 1400, т.е. до силовых действий.
Иначе говоря, основная причина событий 93-го года — катастрофический провал реформ и провокационная деятельность «реформаторов», пытавшихся его скрыть.
Что касается стихийно возникшей оппозиции, то, хотя она и выражала реальные настроения людей, ее лидеры — Руцкой и особенно Хасбулатов — были политиками провокационного склада, невысокой политической культуры и активно вместе с Ельциным доводили эскалацию противостояния вплоть до силовой.
Осенью 1991 года в порыве популистского экстаза Съезд народных депутатов предоставил Ельцину безграничные полномочия по ведению реформ. А когда меньше чем через год все увидели, что происходит, и стали требовать от Ельцина объяснений, он в ответ отказался даже приходить в Верховный Совет и повел кампанию о том, что неприятные вопросы о реформах задают «антиреформаторские силы».
Однако и тогда, когда ситуация зашла в тупик после указа 1400, был выход.
Что нужно было делать, а что — не нужно?
Я считал все это безобразие с обеих сторон «доведением до братоубийства» и был не только против того, как проводятся реформы, но и против провокационной деятельности Хасбулатова. Я считал, что нужна смена экономической и внутренней политики, нужен диалог и поиск максимально согласованной, насколько это возможно без ущерба для дела, программы действий.
В сентябре 93-го года противостояние дошло до предела, и противоборствующие стороны уже вообще не слушали друг друга. Дело шло к силовому противостоянию, по сути к гражданской войне.
Ко мне пришел Вешняков (он потом стал председателем ЦИК, а в это время был в Белом доме) и стал просить помочь не доводить дело до кровопролития.
Меня пропустили в Белый дом, я встретился с Руцким, стал убеждать его мирно выйти и вывести людей из окруженного БД и принять участие в назначенных указом Ельцина выборах в Думу. Если бы он сделал это, то на выборах они получили бы очень много голосов.
Но Руцкой сказал, что уже не принимает никаких решений, т.к. в здании и вокруг него очень много странных вооруженных людей, которые непонятно откуда взялись и не подчиняются ни ему, ни Хасбулатову. Стало ясно, что столкновение неизбежно...
Через короткое время начался вооруженный штурм здания мэрии на Арбате, где находился мой офис, и атака на телецентр «Останкино».
Когда началось вооруженное противостояние, Гайдар по телевизору призвал людей выходить на улицы Москвы. Люди были без оружия, на улицы выбежало очень много подростков. В городе шла стрельба, стреляли снайперы, бесчинствовали вооруженные группы... В результате погибло много случайных людей из тех, кого незадачливый реформатор позвал под пули защищать свои провалившиеся реформы.
На улицах Москвы начиналась гражданская война. Надо было занимать позицию. Бывает так, что приходится допустить зло, чтобы не было значительно большего зла. Худшее, что могло случиться, — это гражданская война в России, а события вели именно к ней. Остановить их можно было лишь путем жесткого, но соразмерного применения силы в отношении тех, кто начал штурмовать правительственные объекты и прорываться с оружием на улицы. В этом заключалась моя позиция, и о ней я сказал в заявлении, записанном в те дни для телевидения.
Но я говорил не только о наведении элементарного порядка, но и о необходимости последующего общественного, парламентского расследования произошедшего и предъявления соответствующего обвинения всем, кто довел до братоубийства. При этом я считал более виновной сторону Ельцина, т.к. именно они были реальной властью в России в тот момент, и это они провели такие «реформы», которые довели до кровавых столкновений. (Мое выступление показали по телевизору, однако после расстрела Белого дома отрезали всю ту часть, где я говорил об ответственности и расследовании.)
Эта позиция стала основой платформы, на которой после октябрьских событий был сформирован избирательный блок «Яблоко». С ней мы пошли на выборы в Думу, получили поддержку около 8%, прошли в парламент, создали фракцию и требовали создания парламентской комиссии по расследованию. Но коммунисты договорились с Ельциным, и вместо расследования они взаимно амнистировали друг друга — и «закрыли вопрос».
Какие уроки нужно извлечь из «октября 93-го», чтобы избежать его повторения?
Урок 1. Массовый популистский психоз, отказ от понимания и анализа СОДЕРЖАНИЯ, как в случае с предоставлением Ельцину неограниченных полномочий, неизбежно ведет к жестокому разочарованию.
Урок 2. Отказ от диалога с обществом, с оппозицией, подмена его пропагандой, взаимными оскорблениями и презрением — неизбежно, раньше или позже, приведет к столкновениям и жертвам.
Урок 3. Попытки решить российские политические и общественные проблемы силовым способом, драками с полицией, революциями, бунтами приводит только к разгулу провокаторов и жертвам. Те, кто это затевает, либо сами являются провокаторами, либо потом будут выброшены, а события будут развиваться не по их сценарию.
Урок 4. Самоуверенность непрофессиональных и безответственных людей, «общественных деятелей», претендующих на роли в политике и прикрывающих, по существу, личные интересы демагогией (тогда — о «реформах», сейчас — о либеральных свободах, «здоровом национализме» и пр.), имеет целью прежде всего личный PR, обогащение.
Урок 5. В российском обществе существовали тогда и существуют сейчас влиятельные фашизоидные силы, прикрывающиеся умышленно либо по недоразумению в том числе «либеральной вывеской». Сейчас они тех, кто с ними не согласен, называют «гадиной» и предлагают «раздавить» — такой у них «либерализм». «Те, кто считает, что за реформы Гайдара и Чубайса надо судить, должны быть стерилизованы, а если это невозможно, то их надо обманывать»; «старики неправильно голосуют и этим мешают нам жить»; «необходимо ввести имущественный ценз для голосования, чтоб право голоса имели только состоятельные граждане» — это тоже их идеи, которые широко транслируются в столь же «либеральных» СМИ.
Если мы не хотим повторения 93-го года, этих людей надо видеть и понимать, что они собой представляют.
Связь между событиями 93-го и сегодняшним днем — в том, что сейчас примерно такие же, как и тогда, персонажи пытаются вытащить на арену свой новый, но по сути аналогичный, популистский проект, чтобы в случае успеха устроить опять что-то похожее на то, что было тогда, с похожими трагическими последствиями.
Не надо идти у них на поводу.
