На днях в Ставрополе впервые побывал лидер старейшей в России демократической партии «Яблоко» Сергей Митрохин. Накануне он принял участие в траурном митинге в Элисте, посвященном 15-летию со дня убийства «яблочницы» Ларисы Юдиной – главного редактора газеты «Советская Калмыкия сегодня». Как рассказал Митрохин, двое убийц были найдены и осуждены, один из них оказался советником калмыцкого президента Кирсана Илюмжинова. Однако заказчик до сих пор не назван, и лидер «Яблока» не исключает, что это мог быть и сам Илюмжинов.
В Ставрополе политик встретился с партийным активом и отправился смотреть точечную застройку (еще будучи депутатом Мосгордумы, Митрохин боролся с ней, о чем рассказал в предыдущем интервью «Открытой»: см. «Черный передел» в №48 от 5 декабря 2007 г.).
Митрохин поехал на объект, который строится во дворах хрущевок в переулке Зоотехническом. Застройщики, супруги Исламовы, хотели возвести здесь то ли гараж, то ли кафе. Правда, прошлым летом администрация города землю отбила, после чего стройка заглохла. И теперь здесь огромный котлован, доверху заполненный водой. Местные жители говорят, что во дворе даже завелись змеи.
«Не должно быть в городе такой опасной зоны! Ее наличие свидетельствует либо о слабости власти, либо о ее заинтересованности», – заявил Митрохин жильцам, собравшимся во дворе.
Политик забрал у жителей толстую пачку документов и обещал заняться этой проблемой на федеральном уровне. А затем написал на заборе аэрозольной краской: «Исламов, вон из нашего двора! Убери забор, засыпь котлован!» Такова традиция Митрохина – свои послания застройщикам он оставляет в каждом городе пребывания.
После короткой пресс-конференции лидер «Яблока» (кстати, кандидат политических наук: в 2001 году он защитил диссертацию по проблемам федерализма в России) дал эксклюзивное интервью политическому обозревателю «Открытой».
– Сергей Сергеевич, начну с острого вопроса: даже у демократического электората бытует мнение, что «Яблоко» – партия недоговороспособная, которая никогда не была готова к сотрудничеству с другими политиками. Это правда?
– Нет. Напомню, что мы единственная партия, имеющая внутри себя фракции, благодаря которым к нам пришли, например, экологи: в 2005-м партия «Зеленая Россия», недавно – движение «Открытый берег», которое занимается защитой береговых линий от захватов.
В связи с выборами в Мосгордуму (состоятся в сентябре – Прим. ред.) мы ведем переговоры с «Гражданской инициативой», «Демократическим выбором России», чтобы не мешать друг другу на участках. Хотя, вы правы, объединение с некоторыми демократическими партиями для нас неприемлемо.
– Кого вы имеете в виду?
– В первую очередь РПР-ПАРНАС. Ее политическое лицо и идеологию формируют люди, которые несут ответственность за то, что происходило в России в середине 1990-х годов. Это тот курс, с которым «Яблоко» всегда боролось, приведший сегодня к главной проблеме страны – слиянию бизнеса и власти.
Есть разные представления о рынке, о демократии. И в начале 1990-х страна была на развилке – создать класс крупных собственников (то есть олигархию) или класс массового, мелкого и среднего собственника по принципу, который провозгласил французский король Луи Филипп: «Обогащайтесь!»
Григорий Явлинский в своей программе «500 дней» предлагал следующее: деньги, которые в большом количестве имелись у населения, обменять на государственную собственность (кафе, палатки, магазины, парикмахерские, мелкие пакеты акций предприятий). Если бы страна пошла по этому пути, то со временем был бы создан стабильный фундамент под российской демократией в виде массового собственника, который бы боролся за свои имущественные права и против узурпации власти.
Но Гайдар с Чубайсом провозгласили: не «Обогащайтесь, граждане России!», а «Воруйте, кто на это способен!» Государственная собственность стала объектом добычи со стороны узкой, наиболее ушлой, группы людей – бандитов, воров, мошенников, бывших дельцов подпольной экономики. По выражению Чубайса, приватизация шла по канадскому методу: когда бросаешь шайбу на лед, кто первый ударил, тот и преуспел.
Когда Гайдар и Чубайс проводили приватизацию, власть сделала ошибку, которую еще можно было исправить. Но затем государство через залоговые аукционы придало более мощный импульс концентрации собственности в руках небольшой группы людей. И это была уже политическая коррупция: в обмен на поддержку Ельцина крупному бизнесу раздали активы самых прибыльных государственных предприятий. Так у нас возникла олигархия.
– Но ведь сейчас лидеры ПАРНАСа уже практически не вспоминают о своих грехах 1990-х годов. Да и новые партии появились, с которыми вам вроде по пути, – например, «Гражданская платформа».
– В ПАРНАСе собрались политики, обслуживавшие олигархическую деятельность: это были, скажем так, актеры развлекательного жанра, выступавшие в перерывах между лотами залоговых аукционов.
А вот «Гражданская платформа» Михаила Прохорова – это уже совсем другое дело, это бенефициарии-выгодоприобретатели залоговых аукционов. По моему убеждению, Прохоров – вор. И вот теперь этот вор приходит и говорит: я либерал, голосуйте за меня. То есть один раз народ ограбили, а теперь его еще хотят унизить, заставив голосовать за вора.
– То есть серьезных политических игроков на демократическом поле вы не видите?
– Практически все новые партии являются проектами Кремля, и каждая по-своему подыгрывает властям. Они могут кричать про антинародный режим на митингах, а затем пойти и поддержать закон Димы Яковлева или закон об иностранных агентах.
Например, «Гражданскую платформу» в Москве мы ловили вот на чем. Они направляют в избиркомы в качестве членов с решающим голосом людей, которые раньше работали в администрациях, в бюджетных учреждениях. И эти люди будут либо сидеть на выборах, как болванчики, и поддакивать, либо шипеть на нормальных наблюдателей, и затем поставят подписи под любым протоколом.
Я вижу перспективы у нескольких малых партий, например, у «Партии 5 декабря», которая возникла из молодых активистов Болотной площади и не отягощена «наследием 1990-х». Но в нынешних условиях ей придется сложно: чтобы добиться успеха, нужно будет с кем-то объединяться. «Яблоко» готово им предоставить такую возможность.
– Риторика «Яблока», как и многих оппозиционных партий, часто сводится к борьбе с коррупцией. Но ведь эта задача не стратегическая, а тактическая. Допустим, мы демонтируем существующую политическую систему, создадим эффективные антикоррупционные механизмы, но сразу возникнет вопрос о дальнейших путях развития страны. Каким вы его видите, учитывая необычайную поляризацию общества на консервативную и, скажем так, европеизированную часть?
– В любом обществе всегда есть реформаторы и консерваторы. Смотрите, что во Франции сейчас происходит, где огромная часть общества выступает против однополых браков.
Определяющую роль должна играть политическая элита, которая обязана не столько учитывать расклад мнений в обществе, сколько пытаться внедрять передовые ценности, тем самым определяя курс развития страны.
Под элитой я понимаю не только министров, депутатов, а в первую очередь интеллигенцию, которая и должна задавать именно ценностный вектор развития общества. Но в России с интеллигенцией большие проблемы – она разнородна, разорвана, депрессивна, безучастна, частично продажна.
– То есть, по вашему мнению, демократическая элита вообще не должна брать в расчет консервативную часть общества?
– Я сторонник того, чтобы Россия развивалась по европейскому образцу как современное государство, способное на равных конкурировать с другими государствами. И моя задача как политика привлечь на свою сторону как можно большую часть общества, в том числе убедить людей, что любое другое направление развития (консервативное, как вы говорите) гибельно для России.
Если у вас в стране идеология, к которой призывают Сергей Кургинян или Александр Дугин, евразийско-мракобесно-черносотенского толка, то у вас будет везде тотальное воровство, не будут взлетать ракеты из шахт, будут падать спутники. И спустя короткое время с такой страной никто и воевать-то не будет, нас захватят голыми руками.
– В стане оппозиции лично знаю многих политиков, которые на Триумфальной площади говорят о правах человека, а уже без публики проявляют себя как ксенофобы или гомофобы. На днях прочитал в фейсбуке одного известного политика-демократа заметку о таджикских мигрантах в Москве: «Это наши враги, они нас ненавидят, а чем они более образованные и русскоговорящие, тем они опаснее!» Как может в одном человеке это сочетаться – демократическая риторика и мракобесный национализм?
– У многих наших политиков в голове каша из-за недостаточного уровня образования и не очень высокого уровня культуры.
Ведь кто такие ксенофобы? Это люди, которые не могут сдерживать свои эмоции относительно людей другой национальности (или другой сексуальной ориентации). Между их инстинктами и публичными высказываниями лежит очень тонкая, почти невидимая пленка культуры. Но при этом они искренне могут себя считать демократами.
А есть и немало откровенных популистов, которые хотят лишь нравиться электорату, чтобы получить больше голосов. Они видят, что значительная часть общества сейчас реагирует на демократические, антипутинские лозунги, но таким же образом, для получения новых голосов, используют и риторику национализма.
Популист тем и опасен: он может делать прекрасные дела (бороться с коррупцией, наркотиками, точечной застройкой), но вы никогда не знаете, чем именно он захочет понравиться людям в следующий момент. Вдруг завтра он призовет строить великую арийскую расу.
– Но есть ведь и политики, которые своего радикализма не скрывают, например, лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов или национал-большевик Эдуард Лимонов. К демократам они себя не относят, но очень востребованы в среде «болотной» оппозиции.
– Что касается Лимонова, то он циник, который бравирует, наслаждается своим цинизмом. Вся его правозащитная риторика – это мимикрия, адаптация под внешние условия. Из этой же серии Алексей Проханов или Никита Михалков – это особые субъекты, для которых их политическая позиция – форма эстетического самовыражения. Но со всем своим эстетизмом они все равно тянут страну не вперед, а назад – в почвенническое, квасное «болото».
А вот Удальцов и другие – это уже не эстеты, а опытные манипуляторы, популисты, которые чувствуют, как надо нравиться нашему новому «креативному классу». Популярность таких людей объясняется незрелым состоянием нового гражданского общества, которое появилось всего полтора года назад, после протеста на Болотной площади.
– В чем его незрелость?
– Сейчас гражданское сознание находится в переходной фазе, у электората еще не сформировались взгляды на основные проблемы политического развития. И сейчас эту зону неопределенности в гражданском и политическом сознании заполняют популисты – люди с причудливой смесью взглядов. И чем меньше в их высказываниях конкретности, определенности, программной конкретики, тем больше они нравятся электорату.
В голове у новых гражданских активистов кипит «протестный» бульон, поэтому в такой среде пока и востребованы лидеры, кричащие «Долой!». Таким и нравится Удальцов – за то, что он говорит о честных выборах, за то, что против Путина. И им плевать, что на сайте у Удальцова автомат Калашникова, что он сталинист по сути, поклонник Ленина и Троцкого. Основной массе электората хочется идти и брать Кремль. Однако многие политики (не новые, креативные, а старые, консервативные) понимают, что уж лучше Путин, чем те, которые возьмут Кремль и устроят в стране погромы или новую диктатуру.
– А когда этот протестный электорат «созреет»?
– Люди, которые проснулись после Болотной, проявив гражданскую активность, – это действительно новое поколение, и оно неизбежно будет эволюционировать. Признак зрелости – это когда и лидеры, и сам электорат будут отвечать на главный вопрос: в каком направлении двинется дальше этот «креативный класс»?
«За честные выборы!» – отличный лозунг, но сам по себе он проблему честности выборов не решит. Даже если 150 тысяч человек придут на митинг и покричат, ничего не изменится: одними митингами честных и прозрачных выборов не добиться.
Когда гражданское общество будет зрелым, у него должна проявляться какая-то последовательность конкретных действий в достижении своих целей. «Яблоко» такую стратегию предлагало: хорошо, мы за честные выборы, но для этого нужно сделать то-то и то-то – записаться в наблюдатели, пройти тренинг, дежурить на участках, поймать фальсификаторов за руку, помучиться с судами и кого-то посадить (и прецеденты посадок были). Но основной массе протестного электората это неинтересно, они хотят идти брать Кремль.
– Мы говорим с вами о прогрессивной части населения, которая ходит на митинги и призывает к честным выборам. А какой вам видится консервативная часть общества, которая сейчас сплачивается вокруг религии?
– Консерватизм в России намного шире религиозности. Консервативный электорат – это часть общества, которая отторгает без разбору всё новое начиная с 1990-х годов (и во многом благодаря реформам Чубайса и Гайдара). Сейчас приветствуется любое антизападное мировоззрение, любая идеология, отвергающая, шельмующая западные ценности. И не только религиозная, но и атеистическая (например, возврат к советским стереотипам, восславление личности Сталина).
А что касается религиозности, то здесь большую роль играет политика государства, которое эксплуатирует самую мракобесную трактовку православия, позволяющую отмежеваться от западных ценностей. То есть православие откровенно используется в политических целях. Самим иерархам не нравится, что их используют, но деться они никуда не могут, ведь они люди подневольные.
– Почему правящая элита вдруг так резко стала антизападной? Казалось бы, она должна, наоборот, двигаться в сторону европеизации, – все активы давно за рубежом, дети там же учатся.
– То, что большинство лидеров большевиков перед революцией жили в Европе, не сделало их европеизированными, в 1917 году они направили страну совсем не по западному пути.
Сегодня часть элиты тяготеет к новому «креативному классу», который ориентируется на модернизацию по европейскому образцу. И Путин понимает, что раскол элиты (такой, как был между Ельциным и Горбачевым в конце 1980-х годов) – это путь к краху. Прогрессивно мыслящей части элиты можно противопоставить только одно – жесткую консолидацию общества на антизападной (по сути, ксенофобской) основе.
Поэтому после Болотной Путин и начал «подмораживать» элиту и сплотил ее, заставляя голосовать за любые законы, позволяющие показать «кузькину мать» Западу: за закон Димы Яковлева, за закон об НКО-иностранных агентах…
– На недавнем саммите «Россия – Евросоюз» Путин заявил, что готов подписать закон, запрещающий усыновление наших детей однополыми семьями на Западе. Это тоже часть охранительной риторики?
– Конечно! Мобилизация консервативной части общества еще продолжается, при этом «в кассу» играет любая «фобия», поскольку она свойственна социальному большинству, а это – повышение рейтинга Путина и поддержка режима.
Если сначала речь шла об агентах влияния, о неких враждебных силах, которые Россию хотят уничтожить, то сейчас под запретом уже всё, что связано с Европой.
Отсюда все эти бесконечные законопроекты о запрете пропаганды гомосексуализма и прочего западного «разврата». Хотя в процессе их обсуждения пропаганда получается намного больше, чем «разврата» на самом деле существует в российском обществе, – и это тоже играет на руку консерваторам.
– Думаю, еще одним политическим фактором стала боязнь Кремля повторения в России «арабской весны».
– И это, конечно, тоже. Путин увидел, что активное меньшинство общества вышло на площадь Тахрир (центральная площадь Каира, с которой начались революционные события в Египте – Прим. ред.) и свалило власть, пока большинство безмолвствовало. Путин извлек из египетского опыта уроки: он делает российское консервативное большинство не молчащим, а активным.
Однако Путину значительно проще, чем Хосни Мубараку, к которому и просвещенная, и религиозная части общества относились одинаково неприязненно. А для консервативного электората в России достаточно видеть в новостях, когда Путин командует военными учениями или плавает на подводной лодке.
– «Арабская весна» сейчас и в Турции, где оппозиция начала с лозунга защиты городского парка Стамбула от точечной застройки, а сейчас призывает к смене режима.
– У меня уже давно был прогноз, что точечные застройки могут привести к революции. Современный горожанин звереет не от голода и нищеты (потому что он сыт и далеко не нищий), а от низкого качества власти и от наступления на его жизненное пространство. Это именно то, что происходит в Турции. Когда я смотрю на то, что Сергей Собянин творит со своими транспортными проектами, у меня закрадывается мысль, что такое может повториться и в Москве.
– А не наступает ли у российских демократов разочарование в европейской модели развития, которая все чаще показывает себя не с лучшей стороны: вспомните недавние бунты молодежи в Англии, Швеции, Испании, Франции...
– Вы же понимаете, что все эти протесты были связаны с проблемой мигрантов. Но что касается регулирования миграции, то Европа в этом вопросе ушла настолько вперед, что Россия, думаю, ее уже не догонит никогда.
Если же смотреть шире, то в западных, демократических странах сложилась многогранная и многоуровневая система обратной связи между обществом и властью. Общество умеет адаптироваться к вызовам, а государство ориентируется на все его запросы, решая возникающие проблемы. Европа пережила «студенческую революцию» 1968 года, уверен, переживет и те волнения, что происходят сейчас.
– Рано или поздно Путин отойдет от власти, это неизбежно. Кто сможет стать его преемником?
– У Путина нет преемника, потому что он его не воспитывает, видя во всех конкурентов. В этом смысле я бы сравнил Путина со Сталиным, который был мастером удержания власти. Сталин знал, что сохранит власть, если всех тотально вырежет вокруг себя. Путин же устраивает точечные репрессии, что, конечно, в тысячу раз безобиднее, но по нынешним временам и этого вполне достаточно.
Думаю, с натяжкой можно на месте Путина видеть Шойгу, но он не обладает такими же способностями, навыками и талантами. Поэтому с уходом Путина неизбежно произойдет крах созданной им системы. А вот, скажем, Ким Ир Сен преемника выращивал, и после его смерти режим сохранился.
– Когда же к власти в России придут демократические силы?
– Всегда отвечаю на этот вопрос так – я не мастер прогнозов. Я просто делаю то, что считаю правильным: добиваюсь того, чтобы в России было современное, правовое, демократическое государство.
