Псковский областной суд признал необоснованным исковое заявление прокуратуры об отмене усыновления Кирилла Кузьмина, уполномоченные по правам ребенка продолжают усилия по дискредитации органов опеки 28 марта 2013 года Псковский областной суд рассмотрел оставленные без движения 25 февраля исковые заявления прокуратуры Псковской области и государственного управления социальной защиты населения.
Псковской области к гражданам США Шатто Лауре Ле Энн и Шатто Алану Гари об отмене усыновления в отношении Кирилла Кузьмина, состоявшемся по решению Псковского областного суда от 20 сентября 2012 года. В ответ на требование суда о предоставление доказательств материалы представила прокуратура.
Рассмотрев эту информацию, суд вынес определение о возвращении исковых заявлений в связи с неисполнением истцами определения областного суда от 25 февраля 2013 года об устранении недостатков исковых заявлений по существу. Иными словами, для рассмотрения вопроса об отмене судебного решения об усыновления Кирилла Кузьмина суд не получил никаких доказательств, которые могли бы стать предметом судебного разбирательства.
Уполномоченный по правам ребенка в Псковской области Дмитрий Шахов принял у Павла Астахова сомнительную «пальму первенства» сенсационных заявлений и парадоксальных выводов.
Как сообщила пресс-служба суда, документы, подготовленные в течение месяца и представленные в Псковский областной суд прокуратурой Псковской области буквально в последний день указанного судом срока, не могут быть приняты судом в качестве исправления недостатков искового заявления, поскольку «не подтверждают жестокого обращения Шатто Лауры Ле Энн по отношению к усыновленному Максиму Кузьмину и бездействие Шатто Алана Гари, то есть не имеют отношения к основаниям иска и обстоятельствам, указанным в исковом заявлении прокурора».
Проще говоря, чтобы отменить решение об усыновлении в отношении Кирилла Кузьмина, заявителю необходимо было представить суду достаточные доказательства того, что усыновители уклоняются от выполнения возложенных на них обязанностей родителей, злоупотребляют родительскими правами, жестоко обращаются с усыновленным ребёнком, больны алкоголизмом или наркоманией.
Право ребенка на семью в полной мере распространяется на принявшую его семью. И защита закона распространяется на приёмную семью в полной мере. С момента вступления решения суда в силу приёмная семья приобретает все права, и ее разрушение является таким же исключительным действием, как лишение прав т. н. «биологических родителей» – суду нужны исключительно веские и бесспорные основания.
Даже если не рассматривать вопрос о физической возможности исполнения в штате Техас решения Псковского областного суда об отмене решения об усыновлении, если бы оно и было принято («Мы не можем послать в штат Техас судебных приставов», – заметил на пресс-конференции председатель Псковского областного суда Владимир Кондратьев), суть вопроса в одном: в чем заключаются и кем были установлены юридические доказательства, подтвержденные факты нарушения супругами Шатто прав усыновленного ребенка.
Выяснилось, что этих доказательств у прокуратуры нет.
Между тем данное заявление в суд было предметом профессиональной гордости профильного «юридического» заместителя губернатора области, Максима Жаворонкова, который подал себя едва ли не в качестве автора заявления: «На сегодняшний день мы можем утверждать, что подобное заявление в суд является беспрецедентным не только для нашей области, но и, наверное, для всей страны, поскольку участниками этого процесса являются граждане Соединённых Штатов Америки. То заявление, которое подано, пока носит предварительный характер. Мы ещё достаточно долго будем вести переговоры и с прокуратурой, и с уполномоченным по правам детей Российской Федерации, для того, чтобы наиболее чётко защитить в суде права нашего государственного органа и сделать всё необходимое для возвращения Кирилла», – сообщил 20 февраля г-н Жаворонков «Псковскому агентству информации».
Единственным «доказательством» в отвергнутом судом исковом заявлении были не имеющие никакого прямого отношения к семье американских усыновителей материалы проверки законности процедуры усыновления братьев Кузьминых, изложенные в постановлении о возбуждении уголовного дела Следственным управлением Следственного комитета РФ по Псковской области по ч. 1 ст. 293 УК РФ (халатность).
Халатность следствием усматривается в том, что при розыске родственников братьев Кузьминых в процессе поиска им приемной семьи сотрудники Печорского дома ребёнка и органы опеки оставили без внимания некое обращение «бабушки биологического отца», которая якобы (следствие не сообщило, в какой именно форме) интересовалась детьми вместе с их матерью после помещения малышей в Печорский дом ребёнка.
Следствию хорошо известно, что ни у Максима, ни у Кирилла Кузьминых отцов в юридическом смысле не было и нет. В свидетельствах о рождении, которое выдавалось им, в графе «отец» у обоих мальчиков стоит прочерк.
Не исключено, что «биологическая мать» г-жа Кузьмина в силу особенностей образа жизни сама не может точно назвать отца ни одного из сыновей. Но это не смущает искателей «доказательств».
На установление отцовства с момента рождения каждого из детей был установленный законом год, никто из «отцов» о своих правах (и, таким образом, обязанностях) не заявил.
Никто не может сейчас достоверно предполагать, что показала бы биологическая экспертиза в отношении покойного Максима.
А всплывшая теперь на поверхность скандала «биологическая бабушка» является матерью того самого «биологического отца», который в момент рождения ребенка и позже находился в местах лишения свободы за… убийство своего отца, ее супруга.
Фантасмагорическая логика следствия заключается, очевидно, в том, что органы опеки должны были не только сами устанавливать юридический факт отцовства (это находится за рамками их компетенции), но и всерьез рассматривать вопрос о том, чтобы братья нашли своё счастье в «биологической семье» отца, убившего своего отца.
На суконном языке государственного органа, устами руководителя управления взаимодействия со СМИ Следственного комитета РФ Владимира Маркина следствие сообщило, что им «будет дана правовая оценка ненадлежащему исполнению обязанностей чиновниками социальных служб при оформлении и проверке документов об отказе в установлении опеки над детьми их родственниками и при выявлении граждан РФ, желавших усыновить мальчиков».
То есть в глазах следствия неудовлетворенный (если он действительно был) интерес «биологической бабушки» неустановленного отца к якобы «внуку» может быть квалифицирован как «ненадлежащее исполнение обязанностей чиновниками социальных служб… при выявлении граждан РФ, желавших усыновить мальчиков».
Юридическая мысль России развивается по логике метастаз.
С подачи Павла Астахова вместо «дополнения существующих форм» уполномоченные по правам ребенка предпринимают действия, причудливо, пародийно и трагично напоминающие о полномочиях совсем других органов.
«Бабушка по линии биологического отца» удивительно кстати для блуждающего в политическом тумане следствия напомнила о себе.
До сих пор главным двигателем следственных действий в России являлись очень громкие публичные и потом неоднократно очень негромко корректируемые заявления уполномоченного по правам ребенка в РФ Павла Астахова.
29 марта эта сомнительная «пальма первенства» перешла к уполномоченному по правам ребенка в Псковской области Дмитрию Шахову.
Накануне, 28 марта, Псковский областной суд огласил определение о возвращении исковых заявлений заявителям по причине непредставления суду надлежащих доказательств, а уже на следующий день Дмитрий Шахов дал самую резонансную в своей карьере уполномоченного пресс-конференцию в Пскове.
Пресс-конференция была анонсирована как представление результатов собственного «расследования» обстоятельств усыновления братьев Кузьминых, проведенного региональным уполномоченным.
В свое время, когда институт уполномоченных по правам ребенка только создавался, никому не могло прийти в голову, что они могут позиционировать себя обществу как следствие, прокуратура и суд в одном флаконе.
В Законе Псковской области «Об Уполномоченном по правам ребенка в Псковской области» написано, что «деятельность Уполномоченного дополняет существующие формы и средства защиты прав, свобод и законных интересов ребенка, не отменяет и не влечет пересмотра компетенции государственных органов, органов местного самоуправления, организаций и должностных лиц, обеспечивающих защиту и восстановление нарушенных прав, свобод и законных интересов ребенка».
Однако Павел Астахов установил совсем другой стиль поведения уполномоченных, и вместо «дополнения существующих форм» получаются формы, причудливо, пародийно и трагично напоминающие о полномочиях совсем других органов.
По мнению Дмитрия Шахова, органы опеки были неправы, когда приняли решение забрать малыша в детский дом за неделю до вступления в силу решения суда по лишению родительских прав его матери, Юлии Кузьминой.
Дмитрий Шахов считает, что сотрудниками опеки «были совершены незаконные действия, так как решение могло быть обжаловано, острой необходимости по изыманию ребенка из семьи не было, так как он находился на лечении в больнице и его жизни ничего не угрожало».
«Острой необходимости по изыманию ребенка из семьи не было».
Уполномоченный словно не обращает внимания, что мальчика забрали из больницы, а не из дома. Дома у него не было. Больного ребенка в грязных засохших пеленках отняли у смерти в больнице, где отогрели и вылечили.
Куда было его отдавать после окончания лечения? В дом, где нет ничего, кроме ветра? Где он даже не был зарегистрирован?
Опека имеет право в случае угрозы жизни ребенка изымать его из «семьи» до вступления в силу решения суда и помещать в государственное социальное учреждение. Опека спасла малышу жизнь.
Теперь опеку не благодарят, а линчуют.
Оказывается, это опека перешла дорогу праву ребенка на жизнь.
В лексике печального недавнего прошлого Дмитрий Шахов обвинил органы опеки в «в применении карательных мер к нерадивым родителям».
По его мнению, надо применять как можно чаще ограничение, а не лишение родительских прав.
Ограничение родительских прав – это когда ребенка забирают в детский дом временно. И этой принудительной разлукой «воспитывают» родителей. Вот соскучатся по ребенку, и станут жить иначе.
По мнению Дмитрия Шахова, «родители малограмотные, на них легко наехать всей мощностью государственной машины. Сложилась такая тенденция, что, отобрав детей, органы опеки не продолжают работать с родителями на предмет возвращения их в семью».
Удивительные грабли. Сначала г-н Астахов сотоварищи пытались представить Юлию Кузьмину раскаявшейся матерью, которой теперь можно вернуть на воспитание детей. Попытка провалилась со всероссийским, если не мировым, скандалом.
Теперь, судя по всему, на щит «защиты» права ребенка на семью и счастье поднимается уголовник, отцеубийца, с весьма прозрачной целью назвавший себя отцом умершего Максима.
Каким-то образом он, не выходя из мест заключения, нашел уполномоченного по правам ребенка в Псковской области Дмитрия Шахова и вступил с ним в переписку (отметим, что у Дмитрия Шахова до сих пор нет места официальной дислокации, и куда было доставлено письмо г-на «отца», уполномоченный не сказал).
Но сказал на пресс-конференции, что «биологический отец Максима Кузьмина прислал письмо», в котором утверждает, что «Юлия Кузьмина скрыла от него факт рождения мальчика и из-за личной неприязни не записала его отцовство в свидетельстве о рождении, сам же он в этом время находился в тюрьме».
«Сейчас по этому письму ведётся проверка, но подсчёты позволяют полагать, что обратившийся гражданин является отцом погибшего мальчика», – сделал выводы Дмитрий Шахов.
Ну не со свечкой же стоял!
Кто, где и каким способом установит сейчас отцовство погибшего и похороненного ребёнка?
Зачем вообще потребовался безжалостной родине его «биологический отец»?
Только затем, чтобы вытащить на свет «биологическую бабушку», его мать, которая в тюрьме не сидела и теоретически можно предположить, что ей как родственнице могли передать мальчика на воспитание.
Вдруг всплыло на свет некое «письмо» в Печорский дом ребенка, в котором г-жа Кузьмина и эта «биологическая бабашка» интересуются состоянием детей.
Кто писал письмо? Чьи там подписи? Каким образом при отсутствии юридически установленного факта отцовства «биологическая бабушка» известила дом ребенка, что имеет основание считать себя родственницей малыша? Какие представила доказательства? С какой стати ей должны были поверить и признать родственницей? Что вообще было в этом письме? Раскаяние в содеянном? Слёзы любви к брошенному голодать и умирать в отходах жизнедеятельности мальчику?
Кто возьмётся утверждать, что г-жа Кузьмина в состоянии вспомнить, с кем и при каких обстоятельствах была зачата эта маленькая жизнь?
У несчастного Максима был диагностирован фетальный алкогольный синдром, который называют еще алкогольным синдромом плода, алкогольной эмбриофетопатией, эмбриональным алкогольным синдромом.
Этот диагноз предполагает значительные отклонения в психофизическом развитии ребёнка, причиной которых является употребление женщиной алкоголя до и во время беременности.
Если мать страдает алкоголизмом и продолжает злоупотреблять во время беременности, то вероятность рождения ребёнка с фетальным алкогольным синдромом составляет, по данным Всемирной организации здравоохранения, примерно 25-45%.
Фетальный алкогольный синдром — это сочетание врождённых психических и физических дефектов, которые проявляются при рождении ребёнка и остаются у него на всю жизнь. Это — пожизненное нарушение, оно не проходит с возрастом.
Фетальный алкогольный синдром является главной причиной нарушений умственного развития. Он приводит к мозговым аномалиям и расстройствам, связанным с деятельностью центральной нервной системы, включая неврологические аномалии, умственную отсталость, нарушения поведения, интеллекта, аномалии структуры мозга.
Дети, ставшие жертвами фетального алкогольного синдрома, отстают в росте и весе, могут иметь проблемы со слухом и зрением, хуже обучаются элементарным вещам, имеют проблемы с памятью и вниманием, испытывают трудности в школьном обучении, хуже контролируют свои эмоции и своё поведение, нуждаются в специальных педагогах и обучении в специальных школах, часто недостаточно осознают последствия своих действий, при взрослении могут совершать асоциальные поступки и вступать в конфликт с законом, всю жизнь нуждаются в социальной защите и медицинском сопровождении.
Всю жизнь.
Руководитель Следственного комитета России Александр Бастрыкин легко нашел общий политический микрофон с уполномоченным по правам ребенка Павлом Астаховым.
Госпожа Кузьмина и минутой не покаялась за такую «жизнь», которую она «подарила» своему, прости, Господи, сыну.
Супругам Шатто достался больной с момента зачатия ребёнок.
Его судьба в России, если бы она состоялась, до ужаса предсказуема.
Его судьба в приемной американской семье была, возможно, его единственным шансом из тысячи. Другое общество. Другой материальный уровень. Другая медицина. Ну вдруг…
Но и этот шанс не выпал.
Мальчик умер.
Состояние здоровья его младшего брата не вызывает сегодня больших опасений. Судя по всему, ему повезло: он попал в «паузу» между возлияниями «биологической матери».
Пусть судьба будет к нему благосклонна.
Еще один парадокс: псковский уполномоченный по правам ребенка сообщил, что Кирилла будут пытаться вернуть в Россию, опираясь на то самое, с лицемерным подвыванием расторгнутое «от имени Российской Федерации» с 1 января 2013 года, согласно скандальному антисиротскому закону «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушению прав граждан Российской Федерации» соглашение между РФ и США о сотрудничестве в области усыновления (удочерения) детей, подписанное в Вашингтоне 13 июля 2011 года, ратифицированное Государственной Думой 10 июля 2012 года и вступившее в силу 1 ноября того же года.
Оказывается, вспомнили российские чиновники, процесс расторжения международного соглашения длится год, соответственно, объявили следователи и вслед за ними Дмитрий Шахов, в течение 2013 года Кирилла Кузьмина (гражданина США Кристофера Шатто) можно будет вернуть в Россию.
Причем Россия с 1 января 2013 года прекратила все судебные процессы об усыновлении российских сирот в США.
В ту сторону движение по этой дороге прекращено. Но в обратную сторону – собираются запустить «по такому случаю».
Это логика, требующая медицинского освидетельствования.
Логика российского государства и его правоохранителей.
Всё зашло настолько далеко, что обратная дорога практически уже не просматривается.
Если двигаться в тупик до конца, то вход в тоннель, заведший в тупик, перестаёт быть виден, и как выбираться обратно – просто не видно. Света нет.
Тьма вокруг. И позади – тьма, и впереди.
Но впереди, кроме того, – стенка.
Потому что дальше идти некуда.
Пришли.
Российское государство во всей этой мрачной истории вляпалось настолько глубоко, что само представление о дне падения изменилось.
Вот это понимание абсолютной политической и биологической тупиковости произошедшего – единственное, что может сейчас как-то вывести ситуацию в свет.
Озверение царя Ирода и его подручных оказалось бесперспективно.
Оно нанесло российскому обществу мощный удар, потому что изначально исходило из уверенности, что этого общества нет, а страну повсеместно населяют моральные выродки.
Оказалось – это не так.
Оказалось, что далеко не все счастливы от возможности вляпаться в дерьмо и в нём купаться.
Энергия чумы выдыхается. Это чувствуют все, кто способен чувствовать.
Есть берега у безумия, и они медленно начинают проступать в дурмане.
Берега – это, собственно, сам народ, переживающий несчастье любых детей как своё собственное.
Живой части народа претит зверство в любой форме.
А зверство против детей может привести народ в состояние особого волнения.
Когда власти выступают адвокатами нелюдей и становятся обвинителями подвижников – это способно подсознательно сломать саму власть.
Наверно, ёё и надо сломать. Потому как такая власть не нужна, она опасна.
Но сначала надо защитить подвижников.
Мера осмысления происходящего в стране со стороны государства будет ясна по результатам попавшего вместе с властью в тупик следствия, подлинной причиной которого стала биологическая подлость.
По отношению к биологической подлости опасно проявлять халатность и поддаваться на провокации.
