«Новая газета» вместе с Комиссией Общественной палаты по культуре и сохранению историко-культурного наследия обращается к МВД и властям Москвы с просьбой установить собственника здания на Никольской, 23, где в 30-е годы было вынесено около 40 тысяч смертных приговоров
От Тургенева до Бабеля
Дом 23 на Никольской улице был построен в XVII веке. Тогда им владел князь Иван Хованский. В XVIII в. здесь открылась известная в Москве книжная лавка Кольчугина, в XIX в. на философский кружок к Станкевичу приходили Белинский, Кольцов, Аксаков, Тургенев…
В XX в. в дом на Никольской, 23, переехала Военная коллегия Верховного суда СССР — один из главных проводников политики террора. В ее ведении были все этапы, от следствия до расстрела. Следствия по делам о террористических организациях и террористических актах велись в ускоренном порядке. Решения Военной коллегии выносились без участия адвокатов и свидетелей, «процесс» занимал не больше 15 минут, обжалование приговора не допускалось, помилований не было, главным приговором был расстрел. В действие он должен был приводиться в течение суток.
Коллегия заседала на третьем этаже здания. По воспоминаниям выживших заключенных (документов об этом не сохранилось), многие смертные приговоры приводились в исполнение прямо в подвалах здания. Расстреливал комендант коллегии Кушин, позже Игнатьев. К НКВД эта функция перешла только во второй половине 1937 года. По воспоминаниям писателя Льва Разгона, самое страшное, что могли услышать родственники арестованного в НКВД: «Обращайтесь в справочную Военной коллегии». Именно там, в этом же здании на Никольской, тысячи людей услышали лживую формулу про «десять лет без права переписки».
Система должна была работать как конвейер: только с 1 октября 1936 года по 30 ноября 1938-го к расстрелу были приговорены 31 тысяча 456 человек (к лишению свободы — еще 6857). Именно на Никольской были вынесены приговоры писателям Исааку Бабелю и Борису Пильняку, режиссеру Всеволоду Мейерхольду, маршалам Михаилу Тухачевскому и Сергею Худякову, членам политбюро Николаю Бухарину, Григорию Зиновьеву, Льву Каменеву, Алексею Рыкову… Всем 25 наркомам, 100 профессорам, более чем трем сотням директоров ведущих предприятий…
Однако на самом деле Военная коллегия была только исполнителем решений НКВД. Приговоры подписывал лично Сталин и члены Политбюро, известно 383 таких списка. На сохранившихся бланках расстрельных предписаний, оформленных председателем коллегии Василием Ульрихом, стоит штамп: «Улица 25 Октября (сейчас снова — Никольская), дом 23». На таком же бланке комендант Военной коллегии писал направления в крематорий на сожжение тел казненных. Трупы раскладывали в патронные ящики и на крытой грузовой машине отправляли в крематорий Донского монастыря. Один такой ящик был обнаружен в подвале брошенного «расстрельного дома» всего пять лет назад.
В 1950-х здания Военной коллегии передали Московскому городскому военкомату, который и занимал его до середины 2000-х.
Пропавший дом
Еще в 1990-х начались разговоры о том, что здание необходимо превратить в Музей политических репрессий. По словам сотрудников «Мемориала», существовало даже указание мэрии на этот счет. Однако затем указание непостижимым образом исчезло, а дом без лишней огласки продали частному инвестору.
История почти детективная: за последние годы «расстрельный дом» поменял множество владельцев, причем ни один из них не стремился афишировать покупку.
В 2004 году после цепочки перепродаж особняк оказался в ведении одной из дочерних структур Банка Москвы. Едва вступив во владение, она предложила снести историческое здание и построить на его месте развлекательный комплекс. Расстрельные подвалы планировалось заменить подземной парковкой; двор-колодец, где грузили в «воронки» осужденных, — зимним садом.
В конце 2008 года Межведомственная комиссия правительства Москвы под председательством Владимира Ресина рекомендовала лишить здание на Никольской, 23, охранного статуса памятника, то есть разрешить его снос. Общественность возмутилась, комиссия Ресина тут же получила прозвище «расстрельной»; перед зданием на Никольской прошло несколько громких пикетов; «Мемориал» обратился к мэру Москвы Юрию Лужкову с просьбой присвоить зданию статус объекта культурного наследия, — и угроза сноса на какое-то время отодвинулась.
Тогда «Новая газета» опубликовала открытое письмо президенту ОАО «Банк Москвы» Андрею Бородину, где от имени инициативной группы бизнесменов и депутатов предложила компенсировать убытки от создания музея. Как ни удивительно, Бородин на предложение откликнулся, и «Мемориал» вместе с Банком Москвы разработали компромисс: передать под музей два больших «расстрельных» подвала — самую страшную часть здания, никак не изменившуюся с 1930-х.
Продолжение истории известно по первым полосам газет: Андрей Бородин был обвинен в хищениях и объявлен в федеральный розыск, активы Банка Москвы перешли к группе ВТБ, и «расстрельный дом» среди них незаметно пропал. Его владелец неизвестен до сих пор.
По нашим данным, дом мог перейти в собственность одному из учредителей группы компаний «Метрополь» — Михаилу Слипенчуку. Однако пресс-служба «Метрополя» официально заявила, что никакого отношения к этому зданию не имеет.
Вместе с нами кампанию по поиску владельцев «расстрельного дома» объявляет общество «Мемориал», движение «Архнадзор» и Комиссия Общественной палаты по культуре и сохранению историко-культурного наследия.
Как уверен сопредседатель общества «Мемориал» Ян Рачинский, именно «расстрельный дом» может стать главной частью большого музея, посвященного истории политических репрессий в СССР.
P.S. Московское ЯБЛОКО проводит сбор подписей за создание Музея государственного террора в «Расстрельном» доме
