Четверть века назад, с апреля 1986 года мир начал стремительно меняться. Взрыв произошел не только на крупнейшей советской АЭС — была окончательно подорвана вера в заботу партии и правительства о рядовых соотечественниках. Ведь развернувшаяся в стране гласность на Чернобыль почему-то не распространялась, а СМИ оказались в зоне отчуждения раньше Припяти.
«Правда» красиво писала о «Соловьях над Припятью» и «Сувенирах под реактором», 1 мая миллионы людей на Украине вышли на демонстрацию, являя собой миру полное «советское благополучие», в то время как к закрытым спецкассам ЦК КПУ стояли длинные очереди за билетами — из спешащих скорее уехать подальше от радиации. Впрочем, правительства европейских стран потом тоже недоговаривали своим согражданам всей правды о зонах заражения и последствиях для здоровья. С тех пор мирный атом стал «недосказанным», непредсказуемым и очень опасным. Отчаянная скупка йода уже сегодня, в XXI веке — во время нештатной ситуации на Балаковской АЭС или сейчас, на «Фукусиме», — это продолжение чернобыльской «аварии в сознании».
О том, как это было тогда и что происходит сейчас — беседа «Коммунара» с Валентином Батищевым, который в самый горячий период, с мая по декабрь 1986 года, руководил работами по ликвидации аварии на том самом четвертом энергоблоке. Валентин Батищев — член-корреспондент Международной академии наук экологии и безопасности жизнедеятельности, в свое время в Воронежском технологическом институте заведовал военной кафедрой радиационной, химической и биологической разведки и засечки ядерных взрывов, а с 2000 по 2004 год работал главным экологом Воронежа.
- Валентин Васильевич, причины Чернобыльской — аварии до сих пор раскладываются на официальные и неофициальные версии. Ваша версия военного инженера-химика?
- Сразу стоит пояснить: в Чернобыле — произошел не ядерный взрыв, а тепловой. Представьте себе кастрюлю, которую накрепко закрыли и стали нагревать в ней воду. Факторов в создавшейся ситуации было много, в том числе человеческие. Министерство энергетики СССР решило провести эксперимент и попробовать получить дополнительную энергию во время остановки реактора, на так называемом выбеге. Начали экспериментировать и пришли к выводу, что все это надо делать вручную. Но когда «сняли» автоматику, реактор начал разгоняться, отдавая большую мощность, температура стала повышаться, и реакция еще более ускорилась. Насколько я понимаю, даже конструкторы не знали, что ситуация может зайти так далеко, что реактор нельзя будет остановить. Сотрудники АЭС стали его «гасить», вставлять стержни управления защиты, а он продолжал разгоняться, температура поднималась все выше. В какой-то момент, при нарастании давления, отказали главные циркуляционные насосы, стержни управления защиты начали оплавляться — и сработал тот самый «принцип взорвавшейся кастрюли».
Пожарные действовали мужественно, может быть, не до конца понимая, что идут на верную смерть. Взрыв произошел в ночь с пятницы на субботу, но лишь в понедельник правительство объявило о какой-то незначительной аварии на Чернобыльской АЭС. Понудили послы Швеции и Финляндии. Только в понедельник началась эвакуация жителей Припяти. Впрочем, правительство тогда действительно еще не знало истинных масштабов катастрофы. Когда реактор ценой человеческих жизней удалось загасить сверху, реакция продолжалась, и тепло все равно накапливалось. Появились опасения, что плита под реактором может прогореть, тогда вся раскаленная масса радиоактивных веществ в несколько тысяч тонн опустится в землю, и произойдет второй взрыв. Поэтому ликвидаторы проделали специальный шурф и пустили вниз жидкий азот температурой минус 180 градусов. Там работали донецкие, ростовские шахтеры и наши специалисты из воронежского авиационного училища. В конечном итоге блок был стабилизирован, но продолжал «фонить». Тогда было принято решение строить саркофаг высотой 70 метров.
У меня в подчинении было пять тысяч ликвидаторов — в основном ребята из Центрального Черноземья, среди которых три тысячи — воронежцы. Мне приходилось посылать людей на крышу третьего блока, куда много радиоактивных частиц было выброшено из четвертого. Механические роботы проработали недолго, у них начала барахлить электроника. Так было принято решение о направлении в самое пекло живых людей. Правда, прежде все тщательно высчитывалось. Человек не должен был получить облучение в общей сложности свыше 25 рентген. Он выбегал на крышу, бросал в реактор несколько лопат и быстро убегал. Но сначала людей тщательно тренировали. Была построена деревянная копия реактора, чтобы ликвидатор мог заранее изучить, откуда и куда заходить, где делать броски лопатой, куда убегать. Но, бывало, уже все предельно «отрепетировав», на настоящем реакторе человек вдруг терялся и бежал не в ту сторону. Я тоже выходил на крышу. Говорят, что радиация «не видна и не слышна». Неправда. Там, на реакторе было такое ощущение сильной лесной свежести. Ее давал ионизированный воздух.
-А самочувствие как?
-У меня было хорошее. Других начинало — тошнить. Наша группа работала до 30 декабря. Сам лагерь был расположен в 30-километровой зоне от аварии. Подъем в 4 утра, в 4.30 завтрак. Кормили отлично. Ананасы, бананы, мясо, но есть было неохота.
- Водка?
- Водка была, но насчет ее защиты от — радиации — все это байки. Спиртные напитки просто ускоряют все обменные процессы, и потому быстрее выводятся радиоактивные вещества. Многие медики и просто шарлатаны предлагали нам препараты, которые выводят радиоактивные элементы из организма напрочь. Может, и так, но при этом они выводят и все другие, жизненно важные элементы. У нас говорили: в итоге ты умрешь не от радиации, а от этих препаратов.
Работы начинались с пяти утра. Все предельно высчитывалось, сколько минут или часов можно проработать в конкретной точке. Сейчас все говорят о дисциплине японцев, но и у нас практически не было тех, кто уклонялся. И паники никакой не было. Более того, все стремились в самое пекло, к работе у реактора. Потому что человек старался быстрее получить предельно допустимые 25 рентген и уехать домой. Происходили трагикомические случаи. Один парень начал жаловаться на сильную боль в бедре. Врач посмотрел — оказался мощный радиационный ожог до кости. Выяснилось, что этот ликвидатор нашел возле АЭС серебряный портсигар. И при ежедневном переодевании в новое обмундирование перекладывал находку в очередной карман. В результате его забрали в киевский госпиталь, ампутировали ногу, но потом человек все-таки умер. Умерли впоследствии многие, кто был со мной на работах. Там были два моих воронежских однокашника по военной академии в Москве, оба моложе меня на 10–15 лет. Их уже нет в живых. Очень многие стали инвалидами.
- А какой диагноз людям ставили во время — прохождения ВТЭК — лучевая болезнь?
- Конечно, нет!
- В этом смысле — по дозе полученной — лжи — Чернобыль, наверное, стал самым мощным катализатором распада коммунистической империи. Только сейчас стали публиковаться секретные доклады и минздравовские протоколы о десятикратном увеличении предельно допустимых норм облучения населения, о повальной выписке облученных из стационаров. Чем мощнее шло радиоактивное поражение, тем здоровее становился советский народ!
- Да, очень многое начинает проясняться. — Даже ВОЗ заявила, что истинные данные последствий оказались гораздо хуже, чем прежде были в ее распоряжении. Там, где мы располагались, уровень радиации был в тысячу раз выше, чем допустимый сейчас. Примерно 20 миллирентген — где мы жили. Но теперь я понимаю, что и про трагедию на «Фукусиме» многое не договаривается. И заявления министра атомной энергетики Кириенко — на мой взгляд, слишком успокоительные. Ведь нас и в Чернобыле успокаивали. Я видел, как со временем появился «лимит» на получение инвалидности чернобыльцами. У ликвидаторов, получивших вторую группу, при переосвидетельствовании ее снимали. Было такое негласное указание для ВТЭК, что бы там сейчас официально ни объясняли на этот счет. И с нашими ребятами в Воронеже такие случаи были. Причем каждое внесение изменений в федеральное законодательство почему-то все больше ухудшало положение людей, которые получили в Чернобыле облучение и потом стали инвалидами. У ликвидаторов остались лишь небольшие доплаты, но что интересно, получить их было можно только через суд. То есть федеральные чиновники нам сказали: мы платить не против, но по суду. Вот этого мне не понять. Почему люди, которые спасли страну и Европу от экологической катастрофы, должны разговаривать с государством по разные стороны судебного разбирательства?
- После всего случившегося и того, что — продолжает происходить, — оправдана ли, на ваш взгляд, атомная энергетика?
- Мое мнение — опасны все ядерные установки. — Даже при японской пунктуальности и дисциплине оказалось невозможно все предусмотреть, и случилась трагедия. Более того, атомная энергетика опасна в любом, даже самом «безопасном» состоянии — хотя бы потому, что урановую руду надо сначала добыть, обогатить. А на завершающем этапе еще нужно куда-то деть радиоактивные отходы. Я ходил сверху по ядерному реактору. Это миф, что трубки с ураном в реакторе вырабатываются за свой срок на 100 процентов. Ангела Меркель уже заявила, что в Германии постепенно будут закрыты все объекты ядерной энергетики, а у нас в стране опять настоящий бум по строительству «самых безопасных ядерных установок»…
На мой взгляд, человечество сейчас оказалось перед прямой необходимостью срочно искать другие источники энергии. И этих источников много. Кстати, под гигантскими буквами на крыше станции «Чернобыльская АЭС им. Ленина процюе на коммунизму!» ликвидаторы потом дописали: «Теперь коммунизм процюе на атомную станцию!».
