Распутица

На днях в Европейском университете столичные гости — политик Владимир Рыжков и экономисты Сергей Алексашенко (бывший первый зампред Центробанка) и Владислав Иноземцев, создавшие в прошлом году группу «Общественная антикризисная инициатива», представляли свои разработки. Кроме них, мыслями о кризисе и возможных сценариях выхода из него делились питерцы — профессор Европейского университета Владимир Гельман, научный руководитель Центра исследования модернизации ЕУ Дмитрий Травин, экономист Андрей Заостровцев, политолог Сергей Шелин и другие. Или просвещенный государь, или безысходность «Поток денег закончился, и все начало рушиться, — говорит Алексашенко. — А правительство оказалось не готово к тому, что кризис сменил все тренды в экономике. Ему казалось, что резервы, накопленные в «сытые годы», бесконечны, и еще осенью обещания по раздаче денег лились рекой, пока не превысили 12% ВВП. Но в январе пришло осознание, что все плохо, и правительство прекратило давать новые обещания. Теперь наша экономика является заложником двух процессов: внешнего и внутреннего. Внешний — состояние экономики США и надежда на рост цен на сырье. Хотя даже если нефть будет стоить по 95 долларов за баррель, это не поможет погасить дефицит бюджета: надо, чтобы восстановился спрос на металлы. А внутренний — увеличение спроса: нужно, чтобы у людей были доходы, чтобы экономика начала производить — а у нас пять последних лет не создавались рабочие места». Путей выхода из кризиса, по мнению Алексашенко, два: первый — решиться на реформу политической и экономической системы, второй — поверить, что все можно удержать вручную, и продолжать управлять так, как сейчас. На вопрос автора о том, что может заставить власть идти первым, а не вторым (увы, куда более вероятным) путем, Алексашенко ответил: или просвещенный государь — или безысходность. Что же, один «просвещенный государь» у нас уже был — Михаил Горбачев. Но вряд ли он начал бы свои реформы, если б ясно понимал, чем они закончатся: крахом партии и государства, которые он возглавлял. По словам Владислава Иноземцева, острая фаза кризиса (не только в России, и в мире) пройдена — достигнуто дно. Тут сразу вспомнилось известное выражение Станислава Ежи Леца: «Он думал, что опустился на самое дно, как вдруг снизу постучали»… Сравнение с Великой депрессией в США в начале 30-х годов экономист отвергает: тогда в Америке разорилось 1600 банков — сейчас только 46, тогда ВВП упал на 9% за год — сейчас только на 1%. Что касается российской ситуации, Иноземцев считает, что правительство предпринимает в целом правильные меры, но при этом хочет «дожить до эпохи нового роста цен на энергоресурсы». Между тем рост этих цен может нашу экономику и не спасти: они будут расти медленнее, чем экономика в целом, и «такой экономики, как сейчас, больше не будет». Верую, ибо абсурдно «У правительства нет образа страны, которую оно хочет получить в результате антикризисных мер, — считает Владимир Рыжков. — В том перечне, который озвучивает Владимир Путин, главным образом перечислены меры, которые уже приняты. Китай, США. Евросоюз — точно знают, чего они хотят на выходе антикризисных программ. А у нас — то, что говорилось миллион раз: о «поддержке производителя», «снижении административных барьеров» и так далее. Невозможно анализировать этот кризис только экономически: это — институциональный кризис, и выход из него — только на пути изменения институтов. Но именно сложившаяся политическая система усугубляет наши экономические и социальные проблемы». По словам Рыжкова, еще осенью 2008 года Путин констатировал целый ряд российских недостатков: социальное неравенство, высокие риски ведения бизнеса, низкий уровень общественного доверия к власти, низкий уровень конкуренции… Но «забыл» при этом напомнить, что ситуация усугубилась именно во время его правления. Увеличилось социальное расслоение, возросли и риски для бизнеса (судьба ЮКОСа в этом плане весьма показательна), резко снизилась конкуренция на рынке. Что касается доверия, то разве не путинская власть рассматривает любую общественную инициативу как подрывную деятельность? «Все, что сегодня обличает Путин, именно он и выстраивал, — говорит Рыжков. — А теперь говорит, что сам же будет и выводить из кризиса. За семь месяцев кризиса система не изменилась ни в чем. Все решения принимает лично Путин (а Дмитрий Медведев только комментирует то, что решил премьер), правительство де-факто распоряжается бюджетом без санкции парламента, перебрасывая гигантские средства со статьи на статью, и все это делается совершенно непрозрачно. В США Барак Обама сделал так, что движение каждого бюджетного цента видно в интернете в режиме онлайн, а у нас комиссия первого вице-премьера Игоря Шувалова в закрытом режиме принимает оперативные решения, и при ней — экспертный совет, который тоже работает в закрытом режиме. Но при все этом — нет признаков изменения общественных настроений». Действительно нет. Опросы, как говорит Рыжков, показывают, что 90% граждан говорят, что лично их или их знакомых и родственников затронул кризис, но 41% считает, что дела в стране идут в правильном направлении (что в неправильном — считают 40%). И только 15% опрошенных винят правительство в ошибках. Почему? Да потому что 60% опрошенных верят тому, что им рассказывают по Первому каналу, «России» и НТВ. Газеты читают только 4,5%, радио слушают 3,7%. В результате две трети граждан говорят, что кризис не повлиял на их политические взгляды, 70% уверены, что правительство справится с кризисом, и 48% продолжают доверять Путину (Медведеву доверяют 36%). Это будет не оттепель По данным Росстата, люди ощущают на себе последствия кризиса в разы слабее, чем экономика в целом, — на это указывал Сергей Шелин. По его словам, несмотря на то что рублевые накопления с осени обесценились в полтора раза, «недовольных все равно мало» (так и хочется вспомнить классическое: «А дустом не пробовали? — Б. В.). Впрочем, реальное снижение жизненного уровня, полагает Шелин, впереди, а сейчас люди «проедают накопления, стремясь сохранить уровень потребления». Заметим, однако, что так поступают не только граждане, но и правительство. «Правительство считает, что резервов ему хватит на два-три года, — считает Рыжков. — А потом можно будет восстановить «нефтяной авторитаризм». И ситуация у нас принципиально отличается от китайской, где экономика даже растет. Потому что там власть и собственность разделены: из девяти постоянных членов Политбюро КПК ни один не является олигархом. Они хотят сохранить политическую систему и господство компартии, но опираться при этом не на личную выгоду, а не успешное развитие страны». «Либерализация политического строя может стать только вынужденной мерой, — замечает Владимир Гельман. — Но к тому времени кризис может зайти уже настолько далеко, что нам придется начинать выход из него из чрезвычайно низкой точки. Сколько времени надо для того, чтобы упал уровень поддержки режима? Ретроспективные оценки показывают, что год-полтора, не меньше, только по прошествии этого времени население начинает реагировать снижением уровня доверия к власти. Но надо понимать, что это может сопровождаться вовсе не либерализацией, а серьезными катаклизмами». О том, что результатом безысходности, к которой может прийти российская власть, если выяснится, что с кризисом она не справляется, может стать отнюдь не либерализация, говорит и Сергей Алексашенко. «Это будет вовсе не оттепель, — считает он. — И не либералы окажутся у власти. Придут совсем другие фигуры…» Что же, о таком сценарии уже предупреждали: закручивание гаек — когда станет очевидна неспособность Кремля гасить недовольство населения деньгами, использование силовых структур (недаром им сейчас стараются увеличить довольствие) для подавления массовых протестов, возможно — оперативное создание очередного внешнего или внутреннего врага для отвлечения внимания. К сожалению, это вполне вероятно — в условиях массового равнодушия к происходящему. А никто из находящихся сейчас на вершинах власти как-то не похож на просвещенного государя… Впрочем, это все — прогнозы, и жизнь вполне может их все опрокинуть в одночасье. Ясно лишь одно: простых рецептов выхода нет ни у кого. Оригинал статьи Борис Вишневский