Перебираешь в памяти лица и дела политиков: Саркози, Кэмерон, Обама … Что их объединяет? Они словно с обложки глянцевого журнала. Сидишь майским днём на лавочке на Воробьёвых горах, по правую руку летит в землю вертикаль сталинского университета с закинутой в голубизну надменной, золотистой звездой. Попробуй, достань меня! А по левую руку шелестят журнальные страницы. Перебирает ветер уверенного в себе Обаму, истёртого глазами жильцов улья английской демократии Кэмерона, подвижного Саркози. Будь жив Луи де Фюнес, уж он бы его изобразил …
Есть в мире современной политики что-то неосновательное, хрупкое, импульсивное. Несмотря на мощь современных государств и неторопливую поступь бюрократий. И лидеры сегодня у неё глянцевые. Старик Мизес здесь, верно, пробормотал бы недовольно что-нибудь вроде того, что это только в тоталитарных режимах мечтают о вождях, фюрерах и дуче. А демократия в них не нуждается. Может это и верно.
Но я люблю столпов, людей, в себе уверенных, много повидавших, крепко стоящих в своей профессии. И в политике, считаю, они нужны. Виктор Иванович Илюхин, покинувший наш мир, был таким. В синем костюме, крепко сидящий в своём думском кресле по левую сторону от трибуны, с аккуратно причёсанными черными волосами, говорит он что-то в микрофон с горящей красной лампочкой на дужке. Профессионал и многолетний депутат Госдумы, по праву вошедший в российский политический класс.
Уходит время вместе с людьми переломных лет. Что останется в книгах? Как передать атмосферу времени, вдохнуть жизнь в печатные строчки биографий? Утро. Коридоры в Госдуме вытянулись ковровыми дорожками, залиты чопорным светом фонарей. Вот открывается стеклянная дверь и Виктор Иванович, пожав мне руку («Здравствуйте, коллега!») и взглянув в глаза, торопливо удаляется по коридору с неизменной пачкой бумаг в руке. На него, верно, соратники по фракции всегда могли положиться.
Есть разные измерения политики. Столкновения и отталкивания взглядов это горизонталь. Глубина, основательность – вертикаль. В российской политике сегодня много первого, мало последнего. Она выродилась в ритуал, двусмысленность, поверхностность; живёт, без корней, не хочет знать и создавать традиций. Система стремится рвать связь с прошлым, строить своё хлипкое здание на пустом месте. И люди здесь под стать. Деградация.
Виктор Иванович Илюхин был из другого мира. Взгляды разные, а симпатию всегда вызывал. Опустело кресло в зале заседаний. Никогда уже не наклонится Виктор Иванович к микрофону. Всё, что было в ельцинскую эпоху, история. Всё больше отходящая в книги и фотографии, звучащая записанными когда-то голосами. Но всё ещё живущая в памяти оппонентов депутата Илюхина. Связанных с ним страной и временем. Историей, стирающей сегодня для живущих углы. Оставляющей лишь светлую память.
