С воистину убийственной по откровенности речью премьер-министр РФ Дмитрий Медведев выступил перед Госдумой.
Крупными и выразительными мазками он описал ужасающие экономические последствия от «присоединения Крыма».
«Нет практически ни одной отрасли экономики, которую бы не затронули те или иные политические меры, начиная от финансовой сферы, от ограничений в доступе к иностранным кредитам и заканчивая импортом технологий. Потери от введённых ограничений значительные, не будем их скрывать. По оценкам ряда экспертов, России был нанесён ущерб в общей сложности приблизительно 25 млрд. евро, это 1,5% ВВП, а в 2015 году он может увеличиться в несколько раз».
Однако, отвечая на заданный самому себе вопрос о том, «могла ли наша страна избежать такого экономического сценария?», Дмитрий Анатольевич заявляет «не могла, и мы все понимаем, почему».
Ибо «возвращение Крыма в состав России было единственным возможным решением», «восстановлением исторической справедливости, которое по силе и значению сравнимо с падением Берлинской стены и объединением Германии». И его, по словам премьера, «поддержали мы все – и страна в целом, и Правительство, и парламент, осознавая вероятные последствия, и теперь вместе отвечаем за минимизацию экономических проблем, сохранение стабильности и социального развития нашего государства».
Буквально все прекрасно в этом высказывании.
И то, что премьер-юрист называет «возвращением» то, что на языке международного права именуется аннексией – первой в истории послевоенной Европы: ни разу за время, прошедшее с окончания Второй Мировой войны одно европейское государство не присоединяло к себе территорию другого вопреки его воле.
И то, что именно о «восстановлении исторической справедливости» первым делом твердили агрессоры всех времен и народов, оправдывая неудержимое желание хапнуть часть чужой территории.
И то, что объединение Германии (во время которого Дмитрий Анатольевич уже служил помощником Анатолия Собчака) было объединением двух суверенных государств, происшедшим по решению Народной Палаты (парламента) ГДР и после победы на выборах партии, выступавшей за это объединение.
При этом «вежливые человечки» из ФРГ не захватывали восточногерманский парламент, а после объединения никто не вводил против Германии санкций. И именно потому, что оно было абсолютно законным и признанным международным сообществом (в отличие от аннексии Крыма, которую кроме маргинальных или террористических государств никто так и не признал).
И, наконец, то, что «мы все», оказывается, аннексию Крыма поддержали, «осознавая вероятные последствия».
Во-первых, не все, Дмитрий Анатольевич. Не обобщайте.
Многие российские граждане, — хотя их, конечно, явное меньшинство, не поддавшихся агрессивной пропаганде, — это не поддержали.
В том числе автор и его коллеги по «Яблоку», решительно заявившие, что «аннексия Крыма незаконна и должна быть отменена».
Не поддержали, кстати, и те, кто хотел бы видеть Крым в составе России, но категорически не соглашался с тем, как (абсолютно незаконно) это было сделано.
И с какой стати все они теперь должны вместе со сторонниками «присоединения Крыма» отвечать за «минимизацию экономических проблем»? Пусть ответят те, кто это поддерживал, этому рукоплескал и это горячо одобрял.
А во-вторых, о «вероятных последствиях» аннексии в марте 2014 года Дмитрий Медведев не проронил ни слова. Хотя уверенно цитирует Столыпина, говорившего «в политике нет мести, но есть последствия».
Возможно, он эти последствия и «осознавал», но вслух об этом не сказал. Или сказал, но в чрезвычайно узком кругу.
Между тем, если бы тогда российским гражданам сообщили, каковы именно будут экономические последствия «присоединения» — как оно отразится на их уровне жизни, на ценах, на курсе национальной валюты, на жизненных планах и перспективах, и так далее, — вполне возможно, что энтузиазма у сторонников аннексии сильно поубавилось бы.
И будь в стране нормальный парламент, а не объединение почти неотличимых от партии власти фракций, слившихся в державном экстазе по «крымскому вопросу» — он ни за что бы не принял решений, грозящих такими последствиями…
Помнится, тогда один из знакомых приятелей моего сына уверенно заявил, что сейчас «мы сделаем, что хотим, и нам за это ничего не будет».
Сам того не осознавая, юноша сформулировал квинтэссенцию сложившейся с тех пор государственной политики Российской Федерации.
Вся она строится на хвастливой уверенности в том, что «ничего не будет».
И когда выясняется, что «будет» — начинают сокрушаться и прикрываться коллективной ответственностью.
Коллективной бывает пьянка, собственность и игра.
А ответственность всегда – персональная.
Она обязательно наступит.
