Десять лет назад в обиход российского населения стремительно ворвалось словечко, ранее используемое только специалистами, — монетизация.
Начало монетизации социальных льгот — замены натуральных льгот денежными компенсациями пришлось на новогодние праздники. Поэтому народ ее ощутил лишь тогда, когда появилась потребность воспользоваться общественным транспортом.
Одним он понадобился для посещения продовольственных рынков, где можно было пополнить запас продуктов по наиболее низким ценам. Другим транспорт понадобился для поездок в муниципальные аптеки, где со скидкой можно было приобрести лекарства.
Первых и вторых в общественном транспорте ожидал неприятный сюрприз, когда на кондукторов перестали магически действовать ветеранские и пенсионные удостоверения. Они стали требовать оплату за проезд, а наиболее ревностные стали высаживать инвалидов и пенсионеров, иногда даже с применением физической силы.
Не знаю, откуда пенсионеры узнавали мой домашний телефон и телефон больницы, где я тогда работал, так как барнаульского офиса у партии тогда не было, но звонки с обидой, возмущением по поводу унижения от власти и с просьбой о помощи шли по нарастающей.
Власть, как и нынешний кризис, кризис с монетизацией породила сама.
Замысел был вполне разумен. Монетизация должна была освободить от лишних пут автобусные парки, железную дорогу и ЖКХ, компенсировав все льготы в виде денежного эквивалента. Особенно она была выгодно селянам, которые льготами почти не пользовались.
Реализована монетизация была крайне неудачно. Ее не опробовали в порядке эксперимента. Не учли мнение экспертного сообщества, общественности и оппозиции. Недооценили техническую сложность решения столь масштабной задачи. Денежная компенсация во многих случаях была в разы заниженной. Пенсионеры оказались в зоне ответственности региональной власти.
И страна, как говорится, встала в едином протесте.
О протестном движении заговорили после акции 10 января в Химках. В тот день льготники на несколько часов перекрыли Ленинградское шоссе. Губернатор Борис Громов пригрозил уголовным преследованием участникам митинга. Помимо Химок, массовые митинги в тот день состоялись в Альметьевске (Татарстан, более 1000 человек), Старом Осколе (Белгородская область), Уфе и ряде других населенных пунктов. Буквально в течение нескольких дней протестное движение получило широкий размах. Одним из основных его центров стал Петербург. 14 января состоялся митинг у Смольного. 18 января митингующие пермяки попытались на какое-то время захватить в заложники и.о. губернатора. Против некоторых участников митинга были возбуждены уголовные дела. На следующий день акция повторилась. При этом была перекрыта дорога к мосту через Каму. 19 января митинги прошли в Казани (где была перекрыта улица Татарстан), Самаре (где было перекрыто Московское шоссе), Хабаровске, в Тольятти (до 5000 человек).
Стихийные и организованные протесты прокатились более чем по 70 городам.
В Барнауле первый стихийный митинг прошел 11 января, на него вышло от 300 до 500 человек. В нашем городе краевой комитет КПРФ и краевой Совет профсоюзов (тогда еще прокоммунистический) 21 января решили отметить очередную дату смерти коммунистического вождя, а заодно и обсудить вопросы монетизации и, говорят, были сами удивлены, когда на центральной площади собралось от 3,5 до 8–10 тыс. человек. Мне рассказывал знакомый, обеспечивающий на митинге работу звукоусиливающего оборудования, что к концу митинга организаторы мероприятия потеряли контроль над массами, часть толпы устремилась к трибуне и звукоусиливающей машине, и им с коллегой пришлось, запершись внутри машины, находиться в осаде и пережить неприятных 20–40 минут. Около тысячи человек вышли на проезжую часть Ленинского проспекта, перекрыли движение. Одна часть перегородила движение на проспекте Ленина у Главпочтамта, а вторая — двинулась в сторону площади Октября и перекрыла движение на другой стороне Ленинского. Когда люди дошли до площади Октября, там лица в штатском решили задержать девушек, которые шли вместе с пенсионерами. Трех пенсионерки отбили, а одну девушку неизвестным удалось затолкать в иномарку и куда-то увезти. Пенсионерки решили стоять до тех пор, пока не вернут девушку. В результате было перекрыто движение на перекрестке проспектов Ленина и Строителей примерно на 2 часа. Впоследствии на некоторых молодых людей, принимавших участие в акции, были составлены административные дела.
События в Барнауле 21 января показали, как мы тогда были близки к событиям, которым классик дал определение «русский бунт — бессмысленный и беспощадный».
В этой непростой обстановке возникла идея провести массовую, на высоком организационном уровне, с четкими, профессионально выверенными требованиями, публичную акцию в г. Барнауле посвященную только проблеме монетизации льгот.
Работа закипела. В офисе сторонников Владимира Рыжкова вскоре прошло первое заседание оргкомитета митинга, на котором впредь было решено его именовать как краевой Общественный Совет по защите прав и свобод граждан. В Совет, помимо меня, как представителя краевого отделения партии «ЯБЛОКО», вошли Геннадий Бобров, представлявший в нем одновременно городской комитет КПРФ и городской Совет ветеранов, Александр Функ — краевую организацию Общероссийской общественной организации инвалидов «Союз Чернобыль», Александр Диц — Международный фонд реабилитации и помощи жертвам сталинизма и трудармейцам и общественное движение «Сообщество российских немцев Алтая». Работали в нем и другие известные в городе общественники.
Работали слажено. Выпустили тиражом в несколько тысяч пригласительную листовку, удалось даже на краевом радио дать платное объявление о митинге, решили вопрос с автомобилем-трибуной, заказали автомобиль со звукоусиливающим оборудованием, подготовили проект резолюции митинга, который решили назвать «ОСТАНОВИТЬ ОГРАБЛЕНИЕ НАРОДА!», и др.
Долго не могли определиться с руководителем оргкомитета. Все понимали, что кто возглавит оргкомитет, та организация и будет подавать уведомление о митинге в мэрию. Это значит брать на себя как политические, так и юридические риски за последствия акции и нужно быть готовыми к давлению со стороны властей, которые будут пытаться принудить их отозвать свое уведомление, а значит, сорвать митинг.
Уведомление в мэрию подала партия «ЯБЛОКО», а я возглавил оргкомитет митинга.
И вот 6 февраля — морозец под градусов под двадцать, а на площади Советов яблоку негде упасть. Оценки численности как всегда разошлись. Правоохранители заявили, что, дескать, было всего тысяча человек (возможно, за основу они взяли количество собранных подписей). Если это так, то они просто не учли, что сборщики из-за большого скопления народа просто не могли пробиться через толпу, да и собирать подписи на таком морозе дело, мягко говоря, затруднительное. Оценка участников митинга и его организаторов колебалась от 3 до 5 тысяч. Лично мне понравилась оценка известного нашего журналиста Сергея Теплякова, который в репортаже в газете «Алтайская правда» написал: «На площади Советов народу собралось много».
Запомнился волнующийся перед выступлением вице-губернатор Святослав Григорьев, который очень четко следовал моим рекомендациям: «продолжительность выступления 3–5 минут, в дискуссию не вступать и после выступления быстро удалиться в здание администрации». В противном случае мне было сложно гарантировать ему безопасность.
В целом митинг прошел организованно, без перекрытия транспортных магистралей и нарушения общественного порядка.
Власть, не только региональная, но в первую очередь федеральная, поняла все риски и существенно скорректировала программу монетизации. Она у нас такая, что с гражданами и оппозицией начинает считаться в двух случаях: когда на выборах за оппозицию достаточно много голосует либо много граждан с оппозицией выходит на публичные акции.
Автор - председатель Алтайского краевого отделения партии «ЯБЛОКО»
