21 августа 1991 года был уникальным днем моей жизни. 2 дня перед этим я провел у Белого дома. Но сидение на 2-й день стало казаться бессмысленным. Кроме того, организация обороны только в 1-й точке стала представляться стратегическим нонсенсом. Хотелось как-то расширить число точек сопротивления.
21-го Вячеслав Игрунов предложил другую тактику противодействия путчистам - пойти в Моссовет и оттуда мобилизовать сопротивление. Мы пришли туда без препятствий и создали свой штаб в одном из кабинетов. Чиновники – нельзя сказать, что сильно обрадовались незваным гостям, но и сопротивляться не стали.
«Так, наверное, в 1917-м воспринимали революционных матросов», - почему-то подумалось мне.
Первым делом я стал названивать в Белый дом. Достаточно быстро я дозвонился до генерал-полковника Кобеца и через 5 минут разъяснений (кто мы такие и чего хотим) получил санкцию на то, чтобы призывать к забастовке от имени Белого дома. Из разговора с ним я понял одну важную вещь: ельцинский штаб опирался только на живое кольцо вокруг Белого дома.
Он и не думал работать с регионами, которые изнывали от желания помочь. («Как же они страной будут управлять?» - мелькнуло у меня в голове). Я сказал ему, что эту функцию наш штаб при Моссовете берет на себя. Мы стали обзванивать по телефонникам всю страну с призывом начать всеобщую забастовку против ГКЧП. Рядом сидел тихий и бледный чиновник аппарата Моссовета. Представляю, с каким ужасом он выслушивал, как наши призывы постепенно трансформировались в приказы.
Обзванивали в первую очередь крупные заводы. Указания штаба принимались беспрекословно. Некоторые директора подчинялись испуганно, другие - с готовностью. Просили день-два на подготовку. Номера наших телефонов распространялись с бешеной скоростью. Телефоны раскалились добела. Я побежал в канцелярию требовать, чтобы к нам подключили других людей с телефонами.
Некоторые знакомые депутаты Моссовета в шоке спрашивали у меня: «а кто ты такой?». Не в смысле, что первый раз меня видели, а «с чего это ты тут раскомандовался?». Отвечать им на этот вопрос не было времени. Потихоньку работа разворачивалась. Многие из звонивших в штаб рвались в Москву. Днем позвонили из Свердловска и сказали, что полк афганцев сидит в аэропорту и ждет от нас команды немедленно вылететь в Москву на защиту Белого дома.
И вдруг все кончилось, ГКЧП сдался. Еще час ушел на уговоры афганцев не вылетать. Если бы не кончилось, всеобщую стачку дня через 3-4 дня мы бы точно устроили.
А бледный чиновник при новости о крахе ГКЧП пришел в себя, гордо распрямился, взял подмышку папку с бумагами и с важностью сказал: «Ну, я пошел на совещание к Гончару!»
