Выйдя днем 12 июля в зал прибытия питерского международного
аэропорта «Пулково-2», высокий блондин, прилетевший рейсом «Эр-Франс»
из Парижа, мгновенно попал в толпу ожидавших его с утра журналистов,
почувствовал себя в знакомой стихии и начал свою речь известным
мандельштамовским: «Я вернулся в свой город, знакомый до слез».
А затем добавил: «Я приехал навсегда!»
Прямо в зале прилета он дал первую пресс-конференцию, а на следующий
день – вторую, где журналисты услышали много интересного.
Он заявил, что результаты выборов, которые он проиграл три года
назад, были сфальсифицированы, потому что «вбросили 50 тысяч бюллетеней».
Он выразил удивление тем, что после дефолта 17 августа народ России
не вышел на улицы и не потребовал ареста и наказания тех, кто
довел страну до такого позора.
Он отверг обвинения в коррупции и злоупотреблениях и указал, что
с ним «сводят счеты», но он ни в чем не виноват и готов ответить
на любые вопросы.
Он заверил, что вполне поправил здоровье, и парижские врачи считают,
что его жизнь вне опасности.
Он дал понять, что не опасается репрессий со стороны правоохранительных
органов, и уверен в своей безопасности (не уточнив, насколько
это связано с назначением его старых знакомых или бывших подчиненных
Сергея Степашина, Владимира Путина и Юрия Шевченко на высокие
посты).
Он сообщил, что, будучи опытным юристом, намерен баллотироваться
в Государственную Думу по одному из питерских округов. И намекнул,
что если бы он был в нынешнем парламенте – Дума была бы совсем
другой.
Он рассказал, что поддерживает «Правое дело» и является членом
партии «Демократическая Россия», куда вступил по факсу, прислав
его из Парижа. И отметил, что всем демократам и антикоммунистам
в преддверии думских выборов надо объединиться.
Он сказал, что если с ним все же что-нибудь случится, то заказчиков
надо искать в Смольном, в кабинете губернатора Яковлева. Отметил,
впрочем, что на губернаторский пост в 2000 году претендовать не
будет, а общаться с Яковлевым не намерен.
Он, наконец, сравнил себя с академиком Сахаровым и сообщил, что
верит в грядущую победу демократии...
Все стало ясно: бывший петербургский мэр Анатолий Собчак вернулся
домой после чкаловского перелета Петербург-Париж в ноябре 1997
года и полуторагодичного отсутствия дома, где мало кто уже его
ждал.
Его осыпали цветами, окружили улыбками, вынесли его фото на первые
полосы газет и не задали ни одного неприятного вопроса. Хотя могли
бы.
Можно было спросить у Анатолия Александровича, почему о масштабных
«фальсификациях» и «вбросе 50 тысяч бюллетеней» он узнал только
в Париже и только через полтора года после выборов. И известно
ли ему, что такие фальсификации если и случаются – то исключительно
в пользу действующего мэра, а никак не его конкурента.
Можно было бы спросить, помнит ли бывший мэр, какая политическая
цензура была установлена в городских СМИ для обеспечения его победы,
как обеспечивали ему нужный процент голосов чиновники его администрации
и как никого, кроме его агитаторов, не пускали в больницы, училища
и воинские части.
Можно было бы спросить, как вяжется его праведный гнев на организаторов
дефолта 17 августа с намерением баллотироваться в Думу от «Правого
дела», которое, по странному совпадению, возглавляют именно те,
кого он считает нужным арестовать и судить. И потребует ли он
ареста и суда Чубайса, Немцова, Б.Федорова, Гайдара, а также Кириенко,
если его включат в соответствующий партийный список.
Можно было бы спросить, кто и от какой именно болезни его лечил
в Париже, поскольку установить характер его заболевания в Петербурге
так и не удалось из-за поспешной эмиграции. И означает ли это,
что его лечащий врач и нынешний министр здравоохранения Юрий Шевченко
менее квалифицирован, чем французские кардиологи.
Можно было бы спросить, насколько полезным в будущей Думе считает
себя юрист, занимавшийся социалистическим хозяйственным правом,
не раз заявлявший, что не нравящиеся ему законы он исполнять не
будет, и чьи распоряжения в бытность мэром около 200 раз отменялись
как незаконные, а все суды с оспариванием данных отмен он проиграл.
Можно было бы спросить, должен ли быть парламентарием человек,
который, будучи председателем Ленсовета, поссорился со всеми депутатами
сразу, поскольку они мешали ему принимать единоличные решения,
а затем потребовал себе практически неограниченные полномочия
в качестве мэра.
Можно было бы спросить, насколько связано его желание стать депутатом
с гарантированной кандидатам (не говоря о депутатах) неприкосновенностью.
И почему, если он ни в чем не виноват, он категорически не желает
встречаться со следователями.
Можно было бы спросить, считает ли он злоупотреблениями властью,
заслуживающими наказания, наделение квартирами чиновников, отнюдь
не нуждающихся в улучшении жилищных условий, продажу за бесценок
государственных квартир редакторам газет, которые поддерживали
его на выборах, и выдачу крупных кредитов (впоследствии невозвращенных)
из городского бюджета под ничтожные проценты своим знакомым.
Можно было бы спросить, как вяжется его антикоммунизм и гневные
филиппики в адрес органов госбезопасности с тем, что на ведущие
посты в мэрии им были назначены именно секретари райкомов КПСС
и офицеры КГБ.
Можно было бы спросить, продолжает ли считать себя демократом
человек, который считает врагом каждого, имеющего отличное от
его мнение, поддержавший разгон Верховного Совета и организовавший
разгон Петербургского городского Совета.
Наконец, даже не акцентируя внимание на, мягко говоря, разных
масштабов личностей, можно было бы напомнить, что академик Сахаров
выступал за передачу власти от коммунистической номенклатуры к
избранным гражданами депутатам, а профессор Собчак выступал за
передачу власти от избранных гражданами депутатов к бывшей коммунистической
номенклатуре, занявшей кресла мэров и губернаторов.
Понятно, впрочем, почему этих вопросов бывшему петербургскому
мэру так и не задали. Нельзя же с первых минут на родной земле
портить человеку настроение...
