Программу ведет Петр Вайль. Участвуют корреспонденты Радио Свободы Михаил Соколов, Владимир Абаринов, Ян Рунов беседует с Председателем Комитета по вопросам журналистской этики в американском Обществе профессиональных журналистов Гэри Хиллом, Марина Тимашева беседует с депутатом Государственной Думы Сергеем Митрохиным и Дмитрий Волчек в беседе с правозащитником, председателем Фонда "Гласность" Сергеем Григорьянцем.

Петр Вайль: Реакцией Государственной Думой на трагедию в Москве стали поправки к законам "О средствах массовой информации" и "О борьбе с терроризмом". Трупы убитых террористов не будут выдаваться родственникам, захоронения их тел будут проводиться секретно. Существенно ограничиваются возможности прессы обсуждать операции спецслужб. Безуспешные же попытки создать парламентскую комиссию о расследовании обстоятельств событий на Дубровке привели лишь к конфликту между лидерами партий Союз правых сил и Яблоко". События в российском парламенте анализирует наш обозреватель Михаил Соколов.

Михаил Соколов: Ограничивающие свободу прессы поправки в законы "О средствах массовой информации" и "Борьбе с терроризмом" были проведены думских большинством четырех фракций и групп "Единая Россия" вместе ЛДПР не без труда, с перевесом всего в пять голосов. Хотя слаженная машина для голосования сработала – 231 "за", депутаты из компартии, Союза правых сил и "Яблока" успели указать, что расплывчатость принимаемых формулировок существенно ограничивает возможности общества по анализу и критике любой акции, которую власть назовет антитеррористической. А депутат Сергей Юшенков предупредил, что покушающиеся на свободу слова и прессы законы могут быть оспорены в Конституционном суде. Все же против поправок было 142 депутата. Если в вопросе слова и печати, как левые, так и правые фракции, считающиеся оппозиционными, выступали достаточно слаженно, то в вопросе о расследовании последствий теракта на Дубровке выявились существенные расхождения. Партия власти заняла однозначную позицию – никаких парламентских расследований не допускать. Глава группы "Российские регионы" Олег Морозов заявил: "Не надо мешать следствию и профессионалам устраивать себе рекламу". Коммунисты вели себя крайне вяло. Лишь в весьма самостоятельных суждениях член ЦК КПРФ Виктор Илюхин открыто высказался за то, что создание парламентской комиссии по расследованию теракта в Театральном центре "Норд-Ост" необходимо.

Виктор Илюхин: Есть претензии и к президенту, есть претензии и к правительству. Вы посмотрите, как автор закона "О борьбе с терроризмом", я могу сказать, что переговорный процесс это очень тонкий процесс и в первую очередь переговорный процесс преследует одну цель –как можно больше вызволить заложников, освободить заложников. В переговорном процессе участвовали все, кому не лень, а вот представителей президента, представителей правительства в переговорном процессе мы с вами так и не увидели. Это те люди, от которых зависело принятие определенных решений.

Михаил Соколов: Думское большинство по формальным причинам заблокировало рассмотрение предложенного "Яблоком" проекта постановления о создании комиссии по расследованию терактов. В повестке дня оставался лишь проект Союза правых сил. Зам председателя "Яблоко" Сергей Иваненко заявил, что Дума не желает знать правду о действительной причине гибели 119-ти человек и боится свободного слова. Иваненко обвинил и фракцию СПС в том, что она потворствует сокрытию истины. По его мнению, правые хотят исследовать лишь причины гибели заложников и не предполагают изучения действий спецслужб.

Сергей Иваненко: В той формулировке, которую предлагают наши коллеги из СПС, не только не предполагают рассмотрения истинных причин трагедии в Москве, но и утверждает, и политически провозглашает тезис о том, что эту тему нужно закрыть. Прямо записано, что обстоятельства операции по освобождению заложников не подлежат рассмотрению, эта тема закрывается. И поэтому мы рассматриваем такое решение наших коллег из СПС как попытку выслужиться перед думским большинством. С моей точки зрения, это делается для того, чтобы уйти от той уничтожающей критики, которую получили и от общества, и от средств массовой информации некоторые руководители СПС за ту пляску на крови, которую они устроили в последние дни в эфире.

Михаил Соколов: Вне поля зрения комиссии, по версии СПС, оказалось бы немало вопросов: переговорный процесс, правомерность использования газа или ликвидация практически всех террористов, вместо попытки пленения части из них для допроса. Подготовленный СПС проект постановления исходит из решения политсовета партии и в самом деле не предполагает изучения обстоятельств штурма, что и признал Борис Немцов.

Борис Немцов: В постановлении о создании комиссии четко и ясно говорится о предмете ее деятельности. Первое – как в центре Москвы оказались вооруженные до зубов боевики и при этом оказались незамеченными? И второе – как была организована работа по спасению людей, и можно ли было избежать такого большого количества жертв? Что касается штурма, то, по нашему убеждению, и мы этот вопрос осуждали на политсовете Союза правых сил, действия "Альфы" и спецназа были достаточно адекватными и достаточно профессиональными. И, кстати, те материалы, которыми мы сейчас располагаем, подтверждают это. У нас, кстати говоря, и к врачам никаких претензий нет, у нас есть претензии к чиновникам, которые не смогли организовать адекватную и своевременную, главное, медицинскую помощь, которые не смогли организовать адекватную и своевременную доставку пострадавших в клиники.

Михаил Соколов: То есть вы против того, чтобы обсуждать все события час за часом?

Борис Немцов: Есть политическая позиция СПС, которая говорит о том, что действия спецназа были адекватными и правильными, и мы считаем, что тут и обсуждать нечего. А то, что можно было спасти много людей и это сделать не удалось из-за преступной халатности чиновников, это для нас сейчас уже очевидно.

Михаил Соколов: Один из лидеров "Яблока" Сергей Иваненко обвинил правых в попытке "перевести стрелки" с политиков на исполнителей.

Сергей Иваненко: Мы разговаривали с врачами, врачи ничего не могли сделать, потому что они были поставлены перед фактом. И попытка "перевести стрелки" на врачей, попытка во всем обвинить Комитет по здравоохранению Москвы или ГУВД Москвы это попытка скрыть правду о трагедии. И это очень неблаговидно и очень некрасиво.

Михаил Соколов: Лидер СПС Борис Немцов отвечает коллегам, опираясь на результаты работы общественной комиссии, которую создал СПС.

Борис Немцов: Выводы комиссии, которую создал Союз правых сил и которые мы представим на следующей неделе, неопровержимо свидетельствуют о том, что при нормальной организации работы по спасению заложников количество жертв можно было существенно сократить, то есть спасти жизни десятков людей. Московской бюрократии крайне невыгодно обнародование вот этой горькой, но правды. И поэтому использование своих лоббистов в Государственной Думе, а также различные провокационные технологи, к сожалению, к которым можно отнести и действия некоторых наших коллег по демократическим фракциям в Думе, пытаются правду и как следствие поддержать тех, на совести которых смерть многих заложников. Я, честно говоря, неприятно удивлен, что представители оппозиционны, так называемых оппозиционных партий и справа, и слева буквально напуганы до полусмерти и боятся нас поддержать. Я считаю, что эта лицемерная и малодушная позиция только вредит России.

Михаил Соколов: Сергей Иваненко отметил – позиции СПС и "Яблока" все чаще расходятся.

Сергей Иваненко: Я считаю, что то, что происходит, и позиция по жилищно-коммунальной реформе, и позиция по реформе РАО ЕЭС, и позиция по этой трагедии это не шероховатости, это крупные политические вопросы. Именно поэтому СПС и "Яблоко" разные политические партии, мы отстаиваем, как показывает последняя практика, разные ценности. Но это не исключает того, что мы можем заключать соглашения по отдельным тактическим вопросам, каковым, в частности, является согласование кандидатов на выборы. Я полагаю, что в СПС есть разные люди и вообще все то, что происходило в эти дни, это момент истины. Я думаю, что очень многие люди из разных партий могут переосмыслить роль своих партий в этой истории.

Михаил Соколов: Борис Немцов так ответил "Яблоку".

Борис Немцов: Понимаете, это все дешевый политический трюк, вопрос фундаментальный – вы за то, чтобы была комиссия или вы против? Можно придумать кучу аргументов – запятая не там поставлена или число членов той или иной фракции недостаточно или еще что-то, и отказать на этом основании в поддержке. Но факт остается фактом: "Яблоко" впервые в истории этой партии выступило против парламентского расследования страшнейшей трагедии, что свидетельствует об очень многом, что свидетельствует о перерождении этой организации, о том, что эта организация обслуживает интересы бюрократии, в том числе и московской бюрократии. Я думаю, что большинство сторонников "Яблока" по достоинству оценят демарш этой организации. Я не хотел бы сейчас выяснить с ними отношения, поскольку считаю, что это не время и не место, но, на мой взгляд, они совершают крупную политическую ошибку, действуя подобным образом.

Михаил Соколов: Обе недоговаривающиеся стороны обвиняют оппонентов в содействии сокрытию правды. Между тем, независимо от реального бездействия думских левых, от споров и раздоров в рядах правой оппозиции, линия думского прокремлевского большинства неизменна - "Единой России", партии власти президента Владимира Путина, парламентские расследования теракта не нужны. Проект СПС был провален, лишь 50 депутатов Думы поддержали предложение Немцова рассмотреть документ во внеочередном порядке. Похоронят его в порядке очередном – после думских каникул 13-го ноября. Единственная надежда на журналистские и общественные расследования. Поправки в законы "О средстве массовой информации" и "Борьбе с терроризмом", которые свяжут руки прессе, еще не одобрены Советом Федерации, президентом и не вступили в силу. Так что есть шанс, что Россия узнает правду о героях и анти-героях событий "Норд-Оста", возможно, в последний раз.

Петр Вайль: Однако, по мнению одного из лидеров фракции "Яблоко" Сергея Митрохина, российское общество так и не получит достоверных сведений об обстоятельствах захвата заложников в театральном центре на дубровке, так же как в свое время не стали известны истинные причины гибели подводной лодки "Курск". С Сергеем Митрохиным беседовала наш корреспондент Марина Катыс.

Сергей Митрохин: Государственная Дума скорее всего поступит по той же схеме, как это было с подводной лодкой "Курск". Она пойдет на создание государственной комиссии, которая будет заведомо заинтересована в том, чтобы выгородить виновных, по крайней мере назначить виновными тех, кто в той или иной степени не устраивает власть. И на этот закончить весь процесс расследования. Скорее всего, будет сделано именно таким образом. "Яблоко" собирается быть последовательным в этом вопросе. Помимо создания общественной комиссии мы все-таки будем добиваться также и принятия поправок к Конституции по поводу самого конституционного статуса такого рода комиссии. Эти комиссии должны как и во всем мире иметь реальные полномочия. Они должны иметь право получения информации от чиновников, причем в обязательном порядке, они должны иметь право вызывать любое должностное лицо.

Марина Катыс: Сам тот факт, что огромное количество террористов со взрывчаткой, с оружием смогли проехать довольно большое количество километров, вряд ли это готовилось в Москве, и захватить здание в столице России, ведь это должно автоматически привести к снятию определенных лиц с их высоких должностей?

Сергей Митрохин: Да, я думаю, что, конечно, какие-то оргвыводы должны последовать. Но главное не это, мы должны очень четко уяснить себе, что такое наша правоохранительная система и чем она занимается. У нас милиция и другие правоохранительные органы занимаются не защитой граждан, они занимаются обслуживанием полицейского режима. Вот эти бесконечные прописки, бесконечные проверки, отлавливание людей на улице, все прекрасно понимают, что ни одного террориста таким образом задержать не удастся. Такая система, при которой милиция занимается несвойственными ей функциями, приводит к крупномасштабной коррупции и, следовательно, создается возможность в том числе и для таких чудовищных происшествий, как проникновение террористов с огромными партиями оружия и взрывчатки в Москву. Если не будет переосмыслена вся система работы правоохранительных органов и не будут приняты немедленные решения о реформировании, реорганизации этой системы, то такие случаи могут повториться впредь. Нужно полностью освободить милицию от несвойственных ей функций, переключить ее исключительно на борьбу с преступностью. Ну и, конечно, надо решать два вопроса кардинальных. Первое – это оплата труда. Она должна быть существенно повышена, но, с другой стороны, должна быть повышена и их ответственность. То есть малейшее подозрение в коррупции должно расследоваться и факты коррупции, даже мелкой, должны беспощадно наказываться. Сотрудник правоохранительных органов должен получать высокую зарплату и бояться ее потерять.

Марина Катыс: Но мы знаем, что расследование трагедии с подводной лодкой "Курск" ни привело ни к чему, и родственники погибших моряков остались, мягко говоря, неудовлетворенными. И они не смогли получить никаких внятных объяснений ни от правительства, ни от государственной комиссии. Не получится ли так, что трагедия "Норд-Оста" и расследование этой трагедии будет иметь такую же судьбу, когда формально будут указаны виновники – погибшие террористы, а все остальное будет оценено как блестящая операция?

Сергей Митрохин: Я очень боюсь, что именно так и произойдет. Реальной информации о том, что случилось, никто не получит и реального расследования не будет. Это, к сожалению, очень вероятный сценарий, потому что, напомню, мы до сих пор не получили не только по "Курску" достоверных данных, мы до сих пор не получили ни одного расследования крупного преступления в России, как политического, так и не политического. До сих пор не найдены ни убийцы Листьева, ни убийцы Старовойтовой. То есть ни одно расследование по крупному и общественно значимому преступлению, к которому, несомненно, относится и "Курск", и террористический захват в Москве, по такого рода преступлениям мы до сих пор не получили ни одного внятного расследования, доведенного до конца, до логических результатов. Чудовищное преступление, которое произошло в Москве, оно, конечно, должно подтолкнуть президента и политическое руководство страны к каким-то весьма решительным шагам по изменению этой ситуации. Если мы теперь не сделаем выводов и оставим в нынешнем виде милицию и систему правоохранительных органов, то это значит, что мы просто распишемся в полном бессилии что-либо изменить и обречем наших граждан на новые угрозы, связанные с терроризмом.

Петр Вайль: Вопросы, которые должна изучить комиссия по расследованию московского террористического акта – расширение полномочий спецслужб после событий на Дубровке и влияние теракта на формирование национальной идеологии в страны – таковы темы, которые Дмитрий Волчек обсуждали с правозащитником, председателем Фонда "Гласность" Сергеем Григорьянцем.

Дмитрий Волчек: Сергей Иванович, давайте отвлечемся от вопроса, будет ли создана комиссия, по какому принципу она будет создана. На ваш взгляд, на какие главные вопросы она должна ответить, что вам кажется самым странным, самым непонятным, самым темным во всей этой громоздкой истории с терактом?

Сергей Григорьянц: Непонятных вещей просто чудовищное количество. Непонятно, зачем убивать спящих людей. Казалось бы, надо получить у них показания, а мы все видели женщин, убитых выстрелом в лоб. Непонятно, была ли у них в действительности взрывчатка. Мы все видели, как пояса сбрасывали кучей и говорили, что это муляжи, а сейчас в этих поясах появилась взрывчатка. Непонятно, какое количество террористов среди тех, кого называют трупами террористов. Уже три человека по меньшей мере там опознаны как не террористы и весьма вероятно, что их там не три человека, а десятки. И самое отвратительное во всем этом то, что разные государственные чиновники совершенно очевидно врут, но при этом врут по-разному, не договорившись. И поэтому понять, в чем заключается государственная позиция, просто невозможно. Гораздо существеннее, тем не менее, мне представляется смысл, того, что произошло. И этот смысл, с моей точки зрения, окажется ключевым или может оказаться, не дай Бог, на многие годы вперед. Наконец Кремль, Путин, ФСБ нашли государственную идеологию, о которой они так грустили в течение всех последних лет. Это и есть как раз борьба с терроризмом. Еще недавно пытались создать ее на почве борьбы с ненадежными антиглобалистами, для этого организовывали скинхедов, антиглобалисты не приехали. Никакой национальной идеологии с точки зрения российской власти, без врага нет. И вот наконец враг найден, которого можно всегда выставить, всегда все, что угодно, сфабриковать, всегда как угодно подкрасить.

Дмитрий Волчек: Сергей Иванович, это ведь невыдуманный враг, этот враг существует, он был и в Нью-Йорке, он был и на Бали, и в Финляндии. Кшиштоф Занусси, которого мы с вами любим, сказал, что 21-й век будет веком терроризма. Так что, так оно, наверное, и происходит.

Сергей Григорьянц: Мы действительно обсуждали это с Кшиштофом недавно. Но 20-й век был веком спецслужб, которые и создали терроризм на самом деле. Он действительно разный, он действительно реально существует. Другое дело, что для России он необычайно удобен в своей политико-образующей функции. Целый ряд известных политических деятелей прямо говорили о том, что Россия находится в состоянии войны, а в этом состоянии необходимы ограничения гражданских свобод, например, на передвижение граждан, расширение роли спецслужб. Становится ясно, что власть нельзя менять, и вообще, зачем выборы, и какие могут быть выборы, если идет война. Что Россия не только может создать любой режим в стране, но становится лидером всемирного антитеррористического движения вместо того коммунистического, с которым мы никак не можем распрощаться до их пор. Это вообще чрезвычайно удобно, потому что создается всемирный союз спецслужб, а на самом деле в любой стране спецслужбы хотят расширить свое влияние. Ну что ж, у них такой есть замечательный пример и такие замечательные результаты. И спецслужбы во многих странах будут тут поддерживать российские спецслужбы. То есть на самом деле оказываются решенными множество задач, о которых можно было только мечтать.

Дмитрий Волчек: Можно ли сказать, что весь теракт Мовсара Бараева был выгоден исключительно российским спецслужбам?

Сергей Григорьянц: То, что российским спецслужбам он был выгоден, видно хотя бы из того, что каждые полчаса говорят о том, как надо увеличить возможности спецслужб, как надо, чтобы каждый гражданин доносил обо всех непонятных ему вещах в ближайшее отделение милиции и ФСБ и так далее. То есть такой вакханалии, откровенно говоря, я человек сильно немолодой, при советской власти не было никогда.

Дмитрий Волчек: Сергей Иванович, это парадокс или часть конспиралогической схемы для вас?

Сергей Григорьянц: Думаю, что это ни то и ни другое. Я не думаю, что с такими чудовищными и далеко идущими выводами это готовилось изначально. Мы еще недавно слышали, в какой растерянности российское руководство мечется и ищет подходящих идеологем, ставит то на одних, то на других. Я думаю, что для тех, кто хочет расширения власти спецслужб в России, а, точнее, подавления спецслужбами всего живого в России, это очень удачный повод.

Петр Вайль: По мнению американских правозащитных организаций, война с террором негативно отразилась на соблюдении гражданских прав и свобод в стране. Рассказывает корреспондент Радио Свобода в Вашингтоне Владимир Абаринов.

Владимир Абаринов: Опасения правозащитников связаны с расширением полномочий специальных служб, прежде всего Федерального бюро расследований, на которое возложена задача борьбы с терроризмом внутри страны.

Четвертая поправка к Конституции США строго определяет правовые условия, при которых власти имеют право на обыск и арест подозреваемого. «Право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться, - гласит поправка. – Ни один ордер не должен выдаваться иначе, как при наличии достаточного основания, подтвержденного присягой или торжественным заявлением; при этом ордер должен содержать подробное описание места, подлежащего обыску, лиц или предметов, подлежащих аресту».

В современном судопроизводстве органы предварительного следствия не могут самостоятельно принять решение об обыске или аресте – для этого они должны обратиться в суд и представить основания. Исключения допускаются лишь в том случае, когда преступление совершено в присутствии представителей правоохранительных органов или тогда, когда имеются «разумные основания считать, что лицо, подлежащее аресту, совершило или совершает тяжкое преступление».

Судебный ордер требуется и на негласное наблюдение за подозреваемым. Электронное прослушивание, по мнению Верховного Суда США, приравнивается к обыску и аресту. В 78 году Конгресс принял Закон о наблюдении за иностранными разведками, который устанавливает, что в целях соблюдения секретности ходатайства об электронном прослушивании иностранных разведок должен рассматривать специальный закрытый суд и что президент имеет право санкционировать такое прослушивание, не обращаясь в суд, однако в этом случае объектом прослушивания могут быть только агенты иностранных государств – несанкционированное судом электронное наблюдение будет признано незаконным, если у контрразведки имелись основания предполагать, что в числе прослушиваемых лиц могут оказаться граждане Соединенных Штатов. Террористы приравниваются к шпионам.

В соответствии с новым законом о борьбе с терроризмом, который был принят Конгрессом в октябре прошлого года и получил название Патриотический закон, правоохранительные органы получили новые возможности негласной слежки и прослушивания. Ордер по-прежнему требуется, но получить его в специальном секретном суде теперь несравненно легче: юристам Министерства юстиции не надо обосновывать свои подозрения, не требуется даже, чтобы уголовное дело уже было заведено; соответственно в судебном ордере, полученном таким образом, не будет никакой информации на эту тему. Закон не делает различия между иностранцами и гражданами США. Теперь агенту ФБР не требуются основания для того, чтобы посетить собрание общественной организации – достаточно лишь смутных подозрений. Летом этого года сотни агентов отправились в публичные библиотеки, надеясь выявить скрытых террористов по книгам, которые они читают. Эта информация входит в категорию конфиденциальной, однако Патриотический закон снимает запрет на доступ к ней. Более того: сотрудникам библиотек под страхом уголовного преследования было запрещено разглашать сам факт такой проверки.

Но и Патриотического закона ФБР оказалось мало. Как установила недавно специальная комиссия Конгресса, сотрудники бюро допустили ряд нарушений процедуры. Одно из самых серьезных состоит в том, что сведения, полученные в результате скрытого наблюдения по делам о терроризме, были затем использованы в обычных уголовных расследованиях, хотя для уголовных дел процедуру никто не упрощал. Два месяца назад секретный суд впервые в истории отказал Министерству юстиции в ордере на слежку, сочтя неубедительными представленные основания. Министр юстиции Джон Эшкрофт немедленно распорядился обжаловать это постановление в специальном, тоже секретном апелляционном суде, который еще никогда не собирался ввиду отсутствия прецедентов. Этот спор еще не завершен.

Петр Вайль: Наш нью-йоркский корреспондент Ян Рунов побеседовал с экспертом о том, как выглядит свобода печати в Америке после 11-го сентября.

Ян Рунов: На наши вопросы отвечает Председатель Комитета по вопросам журналистской этики в американском Обществе профессиональных журналистов Гэри Хилл.

- Мистер Хилл, был ли изменён этический кодекс профессиональной журналистики в США после 11 сентября 2001 года?

Гэри Хилл: После 11 сентября разгорелись споры о том, нужно ли вносить изменения в кодекс чести журналистов, включив в него правила распространения информации во время войны. Комитет по вопросам журналистской этики, председателем которого я являюсь, пришёл к выводу, что в существующих правилах отражен необходимый баланс между поиском правды и вольным или невольным нанесением ущерба заложникам, свидетелям, разведчикам, дипломатам, военным, интересам безопасности страны и т.д.

Ян Рунов: Пыталось ли правительство США или отдельных штатов ввести ограничения на публикации материалов о ходе расследования и о методах борьбы с терроризмом?..

Гэри Хилл: Были попытки в ряде штатов не допустить к публикации и к передаче по радио и телевидению секретной информации. В свою очередь федеральное правительство в ряде случаев изымало с вэб-сайтов информацию, которая раньше была общедоступной, но возникли опасения, что она может быть использована террористами. Это касается, например, системы водоснабжения в США, создания и хранения взрывоопасных и отравляющих веществ и т.п. Правительство предприняло целый рад шагов ради предотвращения будущих терактов. Американские журналисты не совсем согласны с некоторыми из этих шагов.

Ян Рунов: Пригрозило ли при правительство, что в случае нарушения правительственных рекомендаций печатный орган или теле-радиокомпания может лишиться лицензии или подвергнут иному наказанию вплоть до закрытия?

Гэри Хилл: У нас в США правительство не имеет на это власти. Средства массовой информации у нас независимы от правительства. У нас, практически, нет правительственных органов. Хотя владелец издания или главный редактор может издать указ о том, чтобы не брать интервью у членов террористических организаций, не публиковать их требований, не предоставлять им возможность пропаганды своих идей и распространения лживой информации и т.д. Правительство же может только рекомендовать не делать то-то и то-то. Например, правительство обратилось с просьбой к телекомпаниям не показывать необработанные компетентными органами видеоплёнки с выступлениями Усамы Бин Ладена, выпущенными после 11 сентября. Телекомпании, в подавляющем большинстве, пошли навстречу этой просьбе. Некоторые журналисты, впрочем, сочли это ошибкой, так как арабская телекомпания "Эл-Джезира" и интернет передавали выступления Бин Ладена без купюр. Таким образом, террористы всё равно увидели эти плёнки, а широкая общественность была лишена полной информации. Но, повторяю, правительство попросили, а не потребовало. Первая Поправка к Конституции гарантирует нам, что правительство не может запретить нам передавать по телевидению или радио, или публиковать то, что мы считаем правдой.

Ян Рунов: Есть ли случаи, когда журналист, нарушивший кодекс чести, был наказан хотя бы его коллегами-журналистами?

Гэри Хилл: Нет. Наш кодекс добровольный. Единственная возможность выразить своё отношение к неэтичному с нашей точки зрения поступку журналиста – это публикация сообщения для печати, в котором изложена критика определённого издания или теле-радиокомпании, с которой сотрудничает провинившийся журналист. Но мы не выдаём лицензий журналистам и мы не можем лишать их лицензий.