В первой части интервью заместитель председателя партии «Яблоко», театральный режиссер Александр Гнездилов отметил глубокие проблемы российской культурной сферы, которые пока не нашли отражения в готовящемся рамочном законе о культуре. Следующую часть интервью Гнездилов посвятил киноиндустрии. По его словам, в последние годы Минкультуры ограничивается поддержкой лишь отдельных проектов, но также создает для них особые условия на рынке, что ударяет по другим фильмам в прокате и зрителям. Все больше проявляются чиновная цензура. Между тем, важным государственным проектом должна стать оцифровка всего российского фонда кино и обеспечение свободного доступа к отечественным фильмам людям во всех уголках России ― от Москвы до Камчатки.
Часть 3. Дело Серебренникова — предупреждение всему российскому театру
Вы говорили о необходимости доведения численных показателей культурной сферы хотя бы до минимальных значений Европы. Культура и искусство поддерживаются государством в самых разных странах. То есть, культурные учреждения неизбежно сталкиваются с теми же вопросами: госзакупки, отношения с чиновниками и прочее. Может, есть какие-то удачные решения с точки зрения управления, которые стоит заимствовать?
Культура и искусство могут финансироваться по нескольким моделям с разным целеполаганием, смыслом, и иметь разный статус, место в общественной жизни.
Культура и искусство могут рассматривать как механизм государственной пропаганды. Мы это видели в нацистской Германии, мы это видели отчасти в Советском союзе, особенно при Сталине, и так далее.
Культура и искусство могут выступать в роли элитарного удовольствия. Тогда культурные учреждения сосредотачиваются только в крупнейших городах. Зачатки элитарного и аристократического подхода существует и в культурной среде, есть желание у некоторых людей сбросить остальных коллег с «парохода современности». Обычно это преподносится как желание оставить только лучших, а остальные пусть сами выплывают. Тут возникает вопрос о том, кто будет определять самых лучших.
Третий подход ― это вообще ничего не финансировать, все отдать в шоу-бизнес. Но этот подход имеет очень серьезные социальные издержки, и подавляющее большинство цивилизованных государств мира исповедуют совершенно другую модель. Они понимают социальное значение культуры, важную роль искусства как дискуссионной площадки. Важное место, где люди приобретают, передают друг другу, совместно переживают социальный, человеческий, отчасти политический опыт.
Культура и искусство гуманизируют общество, снижают уровень преступности, повышают привлекательность страны для инвестиций. Если в каком-то городе есть развитая культурная жизнь, значит, туда захотят прийти современные индустрии. Мы это видим на огромном количестве примеров.
Если положить в основу этот подход, то становится понятной ценность именно свободной творческой деятельности, когда люди имеют право на ошибку, и в рамках этой ошибки, пробы, эксперимента, движения своим путем, будь то классический или авангардный. В этом разнообразии, когда уживаются противоположности, рождается важный социальный смысл. И тогда задача государства ― обеспечить эту возможность, площадку для многоголосия, это пространство свободы.
Естественно, что для этого нужно демократическое государство, и внутри него — активное участие общества в делах культуры и искусства. Например, на стадии распределения денег в форме различных профессиональных экспертных советов, в которые могут входить как практики, так и теоретики — искусствоведы, литературоведы, театроведы и так далее. И эти формы общественного соучастия очень важны, наряду со свободой от государственного, идеологического диктата.
Надо понимать, что такой диктат тесно связан с несменяемостью власти в государстве. Если у вас сегодня у власти социал-демократы, завтра консерваторы, а послезавтра либералы, то диктовать будет некому ― не успеют. Поэтому необходимость свободы культуры и искусства неотделима от обеспечения гражданской свободы.
Это основные вещи, а на уровне механизмов реализации этих установок можно посмотреть на опыт разных стран. Идеальной системы мы никогда не создадим ― всегда будут недовольные.
Но если решения будут приниматься открыто и коллегиально, с участием экспертного общества, то заработает механизм персональной репутационной ответственности. И вместе с регулярной ротацией этих экспертов, с привлечением людей разных взглядов будет складываться основа не бесспорного, но тем не менее цивилизованного, совместного решения важнейших кадровых и финансовых вопросов культурной политики.
При Минкульте есть такая организация, как Фонд Кино. Он периодически попадает в поле зрения СМИ из-за поддержки, мягко говоря, не очень качественных кинопроектов. При этом складывается ощущение, что большая часть госфинансирования уходит фильма, если выражаться официозно, «патриотической» направленности. Вспомнить хотя бы недавно вышедший фильм «Балканский рубеж». С учетом всего этого, как бы Вы оценили работу фонда? Помогает он российскому кино?
До 2018 года возможности министерства культуры влиять на Фонд Кино были достаточно ограничены. И поэтому впрямую рассматривать решения Фонда Кино до прошлого года в связке с идеологической линией Минкульта было бы слишком категоричным.
А в прошлом году эту систему поменяли ― Минкульт получил куда больше возможностей для вмешательства в деятельности фонда, и теперь посмотрим, как изменится его работа, но лично я не думаю, что изменится в лучшую сторону.
Фонд Кино поддерживает разные проекты, и стричь всех под одну гребенку я бы не хотел. Тем не менее, существует определенная идеологическая линия, но нужно понимать, что ее придумали не в министерстве культуры, ее придумал не Мединский.
А кто тогда придумал эту «линию»?
Это линия государственной власти, это линия Кремля, это линия президента Путина и его команды. Они, соответственно, назначили в министерство культуры и Фонд кино тех людей, которые готовы ей следовать.
Здесь нужно вернуться к противоречию, заложенному в концепцию закона о культуре. С одной стороны, постулируется свобода творчества, а с другой стороны, существуют определенные идеи и установки, которые предлагается проводить.
Выходом отсюда могли бы быть две вещи. Во-первых, это обеспечение свободы творчества: не тематическое распределение денег, а просто выбор хороших проектов, авторских тем, свободных от вмешательства. Как, например, давили Российское военно-историческое общество и его председатель Мединский на Александра Миндадзе с его фильмом «Милый Ханс, дорогой Петр».
Во-вторых, несколько месяцев назад Центр антикоррупционной политики «Яблока» высказывал большие замечания к работе Фонда кино, прежде всего к работе его экспертных структур, которые занимаются питчингами, отбором проектов для поддержки, поскольку там существовали явные конфликты интересов, когда в состав отборочных комиссий входили продюсеры компаний, впоследствии получавших финансирование. Безусловно, это нужно менять как раз за счет ротаций, более ясных правил.
Хотя нужно понимать, что в таких сферах как кино существует множество взаимосвязей, и рассчитывать на то, что люди, выделяющие деньги и при этом связанные с кино, будут абсолютно независимы от тех, кто им выделяет деньги ― это некоторая утопия. Реалистическая цель ― выделять и оговаривать такие связи.
В последние годы получила распространение практика «настоятельных просьб» для кинотеатров со стороны Минкульта передвинуть показ тех или иных иностранных фильмов ради российских лент. По Вашему мнению, это позитивная практика, протекционизм отечественного кино?
Я бы не назвал это протекционизмом для всего отечественного кино. Это протекционизм отдельных фильмов, получивших государственную поддержку. Дальше министерство культуры, отвечающее за распределение части господдержки наряду с Фондом кино, должно отчитываться об эффективности вложенных средств. Получается, что оно одновременно и регулятор, и инвестор.
Чтобы отчитаться лучшей статистикой, оно оказывает давление на кинотеатры, Минкульт сокращает выбор для зрителей, наносит ущерб кинобизнесу с точки зрения прибыли. В общем, вмешивается в эти вопросы как слон в посудной лавке.
Эта практика действительно появилась в последние несколько лет, после внесения репрессивных поправок в законодательство — о запрете на показ фильмов без прокатного удостоверения. Это удостоверение — документ, введенный постановлением правительства еще 1990-х годов, который подтверждал со стороны государства, что у фильма есть необходимые авторские права. Если создатели фильма давали согласие кому-то в России показывать его, например, на фестивалях, нужно было обращаться за прокатным удостоверением.
Недавно ― что прошло весьма незаметно ― Госдума приняла поправки, против которых проголосовал только один депутат, о том, что прокатное удостоверение нужно любому фильму, независимо от договоренности с его создателями о показе в России. И вот следствие: создателей «Театр.doc» травили за показ фильма на своей площадке без прокатного удостоверения. К ним во время сеанса приходили полицейские по жалобе Минкульта.
То есть, прокатные удостоверения стали формой произвола. Они используются в том числе для манипулирования рынком. А выход заключается, во-первых, в отмене репрессивных поправок. Во-вторых, прокатное удостоверение должно выдавать не Министерство культуры, а правообладатели. В-третьих, Минкульт не должен быть одновременно и регулятором, и игроком рынка.
Если министерство является игроком рынка, вкладывает деньги в производство кино, оно не должно регулировать даты выхода других фильмов в прокат. Нужен конкурентный процесс. Потому что без него страдают и зрители, и кинотеатры, которые несут финансовые убытки, а потом повышают цены. Страдает и то российское кино, которое не удостоилось протекции Минкульта.
Существует другой способ регулирования, введение которого опять же активно обсуждают ― квотирование. Он предполагает, что не только кино, но и, например, часть музыкального эфира на радиостанциях должны быть отечественного производства. Сторонники этого подхода любят ссылаться на «опыт развитых стран», в некоторых из которых действуют такие нормы. На Ваш взгляд, такое регулирование оправданно?
Такой подход теоретически может быть оправдан в демократической стране. Там, где нет фаворитизма, где нет придворных режиссеров, которые за свою политическую лояльность раз за разом получают государственные деньги и снимают провальные фильмы, а потом на их просмотр загоняют солдат, чтобы хоть как-то отчитаться об заполнении залов.
Но в принципе я выступаю за открытый, свободный рынок, за равную конкуренцию на этом рынке. Я полагаю, что наше кино вполне конкурентоспособно. Каждый год вместе с другими экспертами я составляю рейтинг лучших фильмов портала Smart Power Journal. И каждый год я нахожу большое количество любопытных российских кинолент, примерно 10-15 очень интересных работ.
Причем, это совершенно не те работы, для которых освобождают прокат, создают какие-то специальные условия, которые стоят десятки миллионов долларов, нет. Я полагаю, что российское кино в высшей степени конкурентоспособно, оно интересно российскому зрителю.
Нужно создавать возможности к тому, чтобы люди смотрели кино. Эти возможности должны заключаться, помимо прочего, в том, что показывать кино по каналу «Культура». Эти возможности должны заключаться в том, что не нужно закрывать кинотеатры на окраинах Москвы, принадлежащие мэрии. Нужно, наоборот, создавать возможности для их дальнейшей работы.
Базовое решение этой проблемы ― это создание национальной Синематеки на основе Музея кино и, в частности, полная оцифровка Госфильмофонда. Центр Синематеки будет находиться в Москве, должны существовать ее региональные филиалы во всех крупных городах. Кроме того, нужны маленькие, районные синематеки по типу библиотек, куда можно прийти и посмотреть любой российский фильм из общей, единой цифровой базы. Чтобы у всех жителей России ― и на Камчатке, и в Москве, и в маленьком селе на Алтае были одни и те же возможности приобщиться к российскому кино.
Это современное решение, которое будет создавать в том числе новые рабочие места в сфере культуры ― причем, у людей как технических профессий, которые будут заниматься оцифровкой, так и для переводчиков, артистов озвучки, тех, кто занимается субтитрами. И, в том числе, для тех, кто на местах будет работать в синематеках.
Это такой большой проект, который создает и рабочие места, и возможность для людей смотреть кино, выбирать. Это свободная площадка, которая намного больше поможет российскому кино, чем искусственные запреты, которые вести только к пустым залам и бить в конечном счете по артхаусным фильма. А артхаус ― это то, что создает сложность мышления, то, что поднимает уровень людей.
Заботиться о разнообразии афиши очень важно, а разнообразие возникает в условиях финансовой стабильности, стабильности правил рынка, когда владельцы кинотеатров чувствуют себя достаточно спокойно и свободно для того, чтобы рисковать и экспериментировать.
Один из последних резонансных скандалов ― показ фильма-биографии о музыканте Элтоне Джоне «Рокетмен». Выяснилось, что российские прокатчики вырезали из фильма некоторые сцены, которые, на их взгляд, могли быть «чувствительными» для отечественного зрителя. Это допустимо?
Сама идея, что кто-то за людей решает, что им можно смотреть, а что нет ― оскорбительна для уважающего себя человека, способного самостоятельно решить такие вопросы. Но характерно, что введенная в заблуждение относительно российских законов американская компания Paramount не возражала против существенных купюр. Это показывает, что капитализм, рынок и частный бизнес сами по себе, без сильного политического движения, еще не ведут нас к свободе.
И еще одна важнейшая вещь, наверное, самая важная. Если музыканты на концертах открывают рот под фонограмму ― и это считается нормой, если фильмы кастрируются цензурой, значит, устои общества поражены имитацией, фальшью и ложью. Значит, здесь не нуждаются в правде, не любят жизнь и боятся реальности, всегда несовершенной. Как творчески, так и политически я пытаюсь идти этой мути наперерез, к честности, ответственности и свободе. И, к счастью, я знаю, что в России есть миллионы людей, которые ждут от искусства и политики того же.
О ком статья?
Член Федерального политического комитета партии. Театральный режиссер. Главный редактор Smart Power Journal
