Технически США нарушали это соглашение, и это нарушение следует поставить им на вид в свете их обвинений в адрес России за кризис процесса ядерного разоружения. Но тут странно другое: как условие возобновления своего участия в соглашении Россия выдвинула пакет самых разных требований, большинство из которых ни к плутонию, ни к ядерному разоружению никак не относятся.
Президентский указ от 3 октября 2016 года о приостановлении действия соглашения России и США об утилизации плутония – это молниеносный асимметричный ответ на последние действия США в отношении России, включая решение Вашингтона прекратить сотрудничество с Москвой в Сирии. Как сказано в указе, такое решение вызвано «возникновением угрозы стратегической стабильности в результате недружественных действий США в отношении РФ», а также неспособностью США обеспечить выполнение принятых обязательств по утилизации избыточного оружейного плутония.
Напомним, что соглашение по плутонию было заключено 29 августа 2000 года и предусматривало необратимую утилизацию каждой стороной не менее 34 тонн оружейного плутония – наиболее эффективного материала «ядерной взрывчатки» – путем использования плутония в качестве компонента топлива атомных электростанций. При этом России было гарантировано техническое и финансовое содействие в ее программе утилизации плутония, стоимость которой оценивалась примерно в $3,5 млрд. Стороны тогда обязались ввести в строй необходимые промышленные объекты до 30 декабря 2007 года.
Изначально соглашение предусматривало, что наибольшая часть российского и американского плутония будет сжигаться в реакторах, хотя небольшое количество можно было захоронить в контейнерах. Однако в протоколе к соглашению от 13 апреля 2010 года от захоронения оружейного плутония отказались полностью и определили, что программа утилизации должна быть запущена не позднее 2018 года.
Соглашение по плутонию было необходимо, потому что тогда, в 2000 году, Россия и США интенсивно сокращали стратегические вооружения по двусторонним договорам (СНВ-1, СНВ-2, рамочное соглашение СНВ-3). Параллельно действовали и другие односторонние обязательства – например, по ликвидации тактического ядерного оружия. В перспективе вырисовывалось еще более масштабное сокращение ядерных вооружений. При ликвидации носителей и пусковых установок ядерного оружия возник вопрос: а что делать с растущим объемом остающегося оружейного материала? Тогда и договорились использовать избыточный плутоний в мирных целях (параллельно продолжало действовать соглашение от 1993 года, по которому Россия продала США 500 тонн обедненного оружейного урана для топлива АЭС).
Как говорится, много воды утекло с тех пор. Россия и НАТО снова вернулись к взаимным санкциям и противостоянию на Украине и в Сирии. Ядерное разоружение зашло в глубокий тупик и находится под угрозой краха. Начинается новый цикл гонки наступательных и оборонительных, ядерных и высокоточных обычных вооружений. Плутониевое соглашение, которое изначально мыслилось в основном как экспериментальное и символическое, отошло далеко на задний план в текущих отношениях России и США в области безопасности и ядерного оружия.
Тем не менее, выполняя соглашение по плутонию, Россия построила в Железноводске (Красноярский край) завод по производству топлива с использованием плутония (так называемого МОКС-топлива) для загрузки специализированного реактора (БН-800) Белоярской АЭС (Свердловская область), стремясь согласовать утилизацию оружейного материала с планами развития своей атомной энергетики.
Что касается США, то они постепенно отошли и в итоге отказались от утилизации плутония через его использование в топливе для АЭС, поскольку сочли производство МОКС-топлива и модификацию под него атомных реакторов невыгодным направлением развития ядерной энергетики. Поэтому американская сторона решила утилизировать плутоний путем его захоронения после переработки, чтобы исключить использование в военных целях (путем смешивания плутония с другими материалами). Россия была против такого метода, потому что он не обеспечивает необратимости утилизации, но американская сторона не спрашивала согласия Москвы на изменение способа ликвидации оружейного материала. В апреле 2016 года президент РФ публично заявил, что США нарушают свои обязательства по соглашению о плутонии.
Действительно, при всей относительно малой значимости данного вопроса США технически нарушают это соглашение. Причина, однако, не в том, что они хотят впоследствии вернуть плутоний в ядерные заряды. Для военных целей этого материала у обеих сторон (даже за минусом 34 тонн, намеченных к утилизации) и так хватает с избытком в накопленных запасах и в боезарядах на складах и в развернутых устаревающих ядерных ракетах и бомбах. Просто Вашингтон ставит во главу угла финансовые и технические соображения, а не обязательства по ядерному разоружению, которое ныне кажется как никогда далеким и нереальным. Тем не менее это нарушение следует поставить США на вид – особенно в свете того, что они ставят в вину России кризис в процессе ядерного разоружения.
Странно другое. Как условие возобновления своего участия в соглашении по плутонию Россия выдвинула пакет требований, совершенно не относящихся к его выполнению Соединенными Штатами. В него включено сокращение военной инфраструктуры и численности контингента США в странах, вступивших в НАТО после 1 сентября 2000 года, до уровня, на котором они находились в момент вступления в силу соглашения по плутонию от 2000 года. Также поставлен вопрос об отмене всех санкций, введенных со стороны США в отношении России после присоединения Крыма и начала вооруженного конфликта в Донбассе, и о компенсации нанесенного этими санкциями и российскими контрсанкциями ущерба. Вдобавок Москва требует отмены так называемого «закона Магнитского», о финансовых и визовых санкциях в отношении россиян, причастных к нарушениям прав человека.
Как бы ни оценивать эти условия по существу, едва ли в руководящих кругах России есть столь некомпетентные люди, чтобы рассчитывать на то, что Вашингтон примет эти требования. Тем более что соглашению по плутонию США уже явно не придают никакого значения и оно теперь крайне отдаленно относится к безопасности обеих держав по сравнению с другими проблемами. В чем же смысл ультимативного российского демарша? (Если, конечно, не ставилась цель просто озадачить Вашингтон, что, видимо, удалось.)
Единственное, что приходит на ум, – это желание Москвы продемонстрировать уверенность в прочности своих политических и военных позиций и еще выше поднять ставки в войне нервов с Вашингтоном. После отказа американцев от сотрудничества с Москвой в Сирии резко увеличивается вероятность прямого вооруженного конфликта России и США с непредсказуемыми последствиями.
Указ от 3 октября завершает процесс свертывания взаимодействия России и США в сфере ядерных материалов и боезарядов. В 2013 году была прекращена программа Нанна – Лугара, в 2014-м остановлено сотрудничество по безопасному хранению оружейных материалов, в 2015 году Россия впервые не участвовала в вашингтонском ядерном саммите по той же проблематике. Что на очереди? Денонсация договора по ракетам средней дальности от 1987 года и нового договора СНВ от 2010 года? Неизбежный развал всей системы ограничения и нераспространения ядерного оружия? Неотвратимое в свете такой перспективы применение уже в близком будущем ядерного оружия в войне или террористическом акте?
Хотелось бы надеяться, что государственные руководители осознают опасность такого развития событий и проявят мудрость и сдержанность, чтобы прекратить эскалацию напряженности. Их предшественники сумели это сделать в годы холодной войны, при всех ее опасностях, жертвах и издержках, и тем самым спасли человечество от самой страшной катастрофы. Сейчас как никогда кстати было бы воспользоваться их опытом.
