«Какая там статья Конституции — следующая в очереди на «исправление ошибок»? Не 14-я ли — о светском государстве?» — спрашивал автор в одном из недавних номеров «Новой газеты», после того как сенатор Алексей Александров назвал «ошибкой» запрет на установление государственной идеологии, закрепленный в 13-й статье Конституции.
Как в воду глядел: 22 ноября на заседании «Межфракционной депутатской группы в защиту христианских ценностей» депутат Елена Мизулина («Справедливая Россия») предложила внести в преамбулу Конституции положение о том, что православие является «основой национальной и культурной самобытности России».
По сути, это и означает отмену 13-й статьи — к чему тихой сапой и движется российское государство, все более покровительствующее только одной конфессии.
В российском законодательстве нет запрета на принадлежность к сексуальным меньшинствам и нет терминов «содомиты» и «извращенцы» — но есть абсурдное наказание за «пропаганду гомосексуализма» и штрафы за пикеты со знаменитым высказыванием Фаины Раневской «извращение — это хоккей на траве и балет на льду».
Нет терминов «богохульство» и «кощунство» — но есть печально известный приговор «Пусси Райот», где в качестве обоснования в судебном решении приведены ссылки на решения Церковного собора.
Есть прямой запрет на дискриминацию по признакам отношения к религии — но провести, например, в Петербурге на Невском проспекте крестный ход можно, а светскую демонстрацию — нельзя ни в коем случае.
А еще есть изгнание вузов и музеев из занимаемых ими зданий под предлогом «возвращения» их православной церкви. И фактическое внедрение в школы уроков закона Божьего под видом «основ православной культуры». И конвейерное строительство церквей на месте существующих парков и скверов — при полной поддержке властей. И безнаказанность псевдоправославных фанатиков, громящих художественные выставки, сжигающих книги и все чаще нападающих на мирных граждан под предлогом «защиты традиционных ценностей». И превращение конфессиональной принадлежности к православию в символ лояльности власти.
Можно не сомневаться: если предложение депутата Мизулиной будет реализовано — законодательные инициативы, закрепляющие самые разные мракобесные предложения в качестве норм права, хлынут бурным потоком. Конечно же, в целях обеспечения и защиты «национальной и культурной самобытности». За ними дело не станет. И так уже многие из них стоят на «низком старте» — как, например, предложение о согласовании с церковниками публичных акций, проходящих вблизи религиозных объектов.
Сторонники мизулинской идеи ссылаются на примеры стран, содержащих в своих конституциях аналогичные указания. Действительно, в Конституции Болгарии указано восточно-православное вероисповедание как традиционная религия, а в Конституции Греции — что православие является ведущей религией в стране. Но стоит заметить, что ни Греция, ни Болгария в своих конституциях (в отличие от России) не определены как светские государства (хотя и там и там записаны и отделенность религиозных учреждений от государства, и запрет на вмешательство церкви в политическую деятельность, и гарантии свободы вероисповедания).
Значительную роль православия и многих его представителей в российской истории никто не отрицает — она и вправду велика. Но попытка объявить православие «основой национальной и культурной самобытности» — мягко говоря, натяжка.
И потому, что российская культура создавалась отнюдь не только православными, а представителями самых разных религиозных взглядов (а также атеистами). И потому, что подавляющее большинство тех, кто называет себя православными, не соблюдает (судя по социологическим опросам) большинства положенных установлений, ограничиваясь ношением крестика и посещением церкви несколько раз в год. И потому, наконец, что такое предложение просто опасно и провокационно в многонациональной и многоконфессиональной стране, где язык вражды и так становится все более и более распространенным, заглушая все прочие. Надо ли создавать для этой вражды дополнительные основы?
Самодержавие и православие, власть и церковь уже шли в России когда-то рука об руку. Однако хорошо известно, чем это закончилось и для власти, и для церкви.
