В современном российском обществе элитой считаются те, у кого есть властный ресурс. Идеологически это давно уже не лидеры страны. И единственный выход из этого застоя – освобождение публичной политики.
Экспертные скачки экономических ведомств на приз «Лучшего пессимиста» в отношении перспектив хозяйственного развития России оставили за скобками вопрос о том, какая политическая динамика возникнет в случае, если реальные доходы населения начнут снижаться.
Между тем это единственный фактор, которого пока еще не хватает для того, чтобы снести затхлую «тихую гавань», это историческое недоразумение, ставшее возможным лишь в условиях высокого мирового спроса на природные ресурсы.
Вопрос, конечно, в масштабах трудностей. Но если они будут велики, нынешняя властная элита потеряет последнее, что пока еще у нее осталось от благословенных «нулевых» – сочувственно-безразличное мнение дремлющих перед телевизорами граждан о том, что «вы все там воры, конечно, но жить при вас можно».
Общепринятым для современного российского феодального общества, разделенного на суверена, его вассалов и массу богатых и не очень подданных, является мнение о том, что элитой является лишь тот слой общества, который «сидит на властном ресурсе». Как только чиновник хотя бы «конно, людно и оружно» – с плотным карманом от власти отъезжает, он словно бы испаряется из слоя «лиц, принимающих решения», теряет элитарность, выветривается из памяти народной как человек солидный. Апофеозом такого взгляда можно считать слова избирательницы, с душой сказанные одному политику на выборах: «Вы мне так нравитесь, как только вы будете во власти, я обязательно за вас проголосую!»
«Если ты при власти, то и при деньгах. А если ты при большой власти, то при больших деньгах» – это лозунг организации экономической жизни в стране. И это совершенно естественно для государства, выросшего из страны, в которой власть была всем. Но и погибла та страна именно по этой причине. Власть выродилась внутренне, выдвинув после смерти тогдашнего «гаранта стабильности» две пародии – на Сталина (Андропов) и на Брежнева (Черненко). Когда же ни с тем, ни с другим ничего не вышло, появился человек нового курса, которому мы, конечно, обязаны свободой, но не имевший в условиях желеобразного общества, никаких институтов для успешного развития. Распад страны не был придуман Горбачевым, он стал в значительной степени следствием безмерной концентрации власти «элитой».
Проклинаемые современными властителями 90-е годы (поскольку они в них были аутсайдерами) привели к размыванию неразрывной ранее связи понятий «элита» и «власть». В самом деле, если во власть можно попасть через коммунистическую или либеральную оппозицию, то элитный круг в сознании граждан становится шире, вполне можно строить карьеру публичного политика, а до того быть ученым, журналистом, общественным деятелем. Но экономические трудности и процесс укрепления чиновного бизнес-государства привели к сжиманию «элиты» до тех же пределов, которые были пройдены в период завершения перестройки и гласности.
«Золотое десятилетие» высоких доходов от продажи ресурсов позволило окончательно дискредитировать публичную политику, стянув власть наверх. Наступило оцепенение, длящееся до сих пор. Но, между прочим, внутренняя логика организации «элиты» в сочетании с особенностями ее бытия в мире привела к постепенному вырождению, к прогрессирующему удалению из власти тех, кто сам хотя бы когда-то соприкасался с миром публичной политики в качестве если не ее участника, то, как любит выражаться Владимир Путин, «партнера». И в самом деле, когда в правительстве начинают служить едва ли не бывшие официанты, а само оно почти сплошь состоит из исполнительных чиновников, каких серьезных политических решений можно ожидать в условиях масштабного экономического кризиса? Какие-нибудь глупости вроде публичной «переписки из двух углов» Минэкономразвития и Минфина вполне в духе времени.
Нетрудно заметить, что наша властная «элита» может признаваться таковой только в условиях экономического процветания и тех резервов, которые в сегодняшнем динамичном мире она имеет как бонус от прошлого развития государства. Это элита застоя. Однако же все, буквально все ее начинания, предполагавшие в начале «нулевых» превратить Россию в одного из мировых лидеров, завершились крахом. В идеологическом плане она давно уже не лидер страны, словно растерянный Паниковский повторяя на недоуменные вопросы балагановых о том, где же золото: «Пилите, пилите, Шура, она золотая!». И чем масштабнее будут экономические трудности, тем большее число людей будет задавать вопрос о том, по какому праву во власти сегодня находятся те, кто там удобно обосновался?
Провластные политтехнологи напрасно уговаривают общество, объясняя, что «свободные выборы сами по себе ничего не решат», что «существующей власти, к сожалению, нет альтернативы», что «у оппозиции нет программы», лицемерно выражая при этом мнение, что «все-таки что-то нужно менять». Чем глубже экономический кризис, тем меньше людей их будет слушать.
Никакого другого рационального источника изменений, кроме снятия всех ограничений с политического процесса, в России не существует. Никакой другой оппозиции, кроме той, которая есть сейчас, не существует. Ее составом можно рационально управлять, показав тем слоям общества, кто сторонился политической карьеры, что в России «всерьез и надолго» наступает время публичной политики. Но не более. Дальше различные части оппозиции будут самостоятельно представлять на честных выборах свои проекты, сражаясь за поддержку избирателей.
Если власти верят в приближающийся экономический кризис, то следует думать не только об экономических вопросах, но и о том, какое влияние он окажет на политику. Чем раньше освобождающие публичную политику решения будут приняты, тем больше времени получит независимая политика для того, чтобы встать на ноги, тем безболезненнее пройдут перемены для общества.
Но для сегодняшней верхушки грядущие изменения в любом случае не несут ничего, кроме катастрофы. Элита застоя не имеет будущего. Ни в личном качестве, ни тем более в качестве правящего феодального слоя. Завершается застой, а с ним уйдет и его элита. Вопрос лишь в способе ухода и его сроках.
