Перед любыми выборами в интернете всегда разгораются дискуссии о том, ходить или не ходить на выборы и значит ли вообще что-то голос отдельно взятого избирателя. Лично я думал, что вбросы, безусловно, есть, но на результате в целом это практически не сказывается, потому что большинство избирателей действительно поддерживают "Единую Россию". Однако выборы в Мосгордуму, на которых я работал наблюдателем от "Яблока", заставили меня изменить свое мнение. Дело было на самом обычном избирательном участке, расположенном в одной из московских школ. Но номер участка я сознательно не называю, поскольку события, происходившие там 11 октября, по-моему, можно считать вполне типичными для всех московских выборов.
7.45. Женщина—председатель участковой избирательной комиссии (УИК) регистрирует наблюдателей, показывает им их места, затем предъявляет и опечатывает пустые урны для голосования. Через 15 минут участок открывается, появляются первые избиратели.
10.30. Явка — 2% от зарегистрированных избирателей, нарушений не зафиксировано. Председатель УИК ласково, но настойчиво предлагает всем наблюдателям пойти с выносными урнами по домам. У меня это вызывает подозрения, и я настаиваю на том, чтобы один из наблюдателей от КПРФ остался на участке. "Давайте вы не будете тут распоряжаться!" — позабыв о ласке, рявкает на меня глава УИК.
12.30. Вернулись с обхода домов. Голосовали в основном пожилые пенсионеры. Были и слезы, и слова благодарности, но были и двери, которые никто не открывал. 90% голосовали за единороссов: хотя ни члены УИК, ни наблюдатели не "подсказывали", за кого голосовать, пенсионеры сами почти всегда либо говорили, что "за Лужкова", либо просили "показать, где Лужков". В общей сложности за два часа успели обойти 13 человек и, соответственно, собрать с них 26 бюллетеней (по одному за партсписки и за одномандатников).
14.30. Явка — 5%. Вижу первое потенциальное нарушение: группа из семи молодых людей выстроилась в очередь для голосования по открепительным удостоверениям, которое в России часто используется для махинаций на выборах. Председатель УИК замечает, что я встал со своего места и наблюдаю за этой группой, одновременно связываясь по телефону с юристами из "Яблока", тут же подбегает ко мне вся в красных пятнах и снова рявкает: "Прекращайте хождение по участку! Займите свое место!" Меня защищает наблюдатель от "Справедливой России", указывающая главе УИК на то, что наблюдатель имеет право перемещаться по территории участка. Пока мы препираемся, молодые люди бросают бюллетени в урну. Массового вброса с их стороны вроде бы не было, поэтому жалобу мы решаем не писать — бессмысленно и недоказуемо. Потом мы с наблюдателем-справороссом догоняем ребят на лестнице и интересуемся, почему они решили проголосовать все вместе. Улыбаясь, они заученно отвечают: "А мы здесь работаем!" Но простой вопрос "Кем?" явно ставит их в тупик. После паузы один из них находится: "Курьерами!" — и они, ускорив шаг, направляются к выходу.
15.05. А вот это уже серьезнее: в помещение для голосования входят 11 человек в куртках с надписью "ДЕЗ" на спине под руководством молодой женщины, разговаривающей по мобильному телефону, и направляются к столам членов УИК. Я тут же подхожу к ним и одновременно звоню на "горячую линию". Обнаружив "слежку", они немедленно разворачиваются и все так же строем уходят в соседний зал, где находится другой избирательный участок. Я не отстаю, и они, даже не попытавшись получить бюллетени, направляются к выходу. Никто на участке, кроме меня, на эту группу ни малейшего внимания не обращает. На мой вопрос "А что это было?" дежурящий на входе в школу милиционер невозмутимо отвечает: "А это сотрудников местного ДЕЗа на экскурсию привели!"
Надо отметить, что женщина-милиционер, дежурившая непосредственно в помещении нашего участка, относилась к наблюдателям вполне лояльно и их работе не мешала (в отличие от многих других участков, где милиция, по рассказам очевидцев, активно вмешивалась в деятельность участковых комиссий). Чего не скажешь о сразу пяти наблюдателях от "Единой России", которые всячески отвлекали наше внимание и пытались помешать фиксировать нарушения. При этом один из них сидел за отдельным столом с компьютером и телефоном в непосредственной близости от председателя УИК. Нам же были выделены столы, которые располагались на максимальном удалении от столов членов УИК, к тому же с этого места нам не было видно одну из урн для голосования. А хождение по участку, как я уже говорил, глава УИК, мягко говоря, не приветствовала.
16.00-18.30. Часы максимального наплыва избирателей. Много пенсионеров, чуть меньше людей в возрасте 30-45 лет. Молодежи до 25 лет — человек 20-30, то есть 1,5% от всех зарегистрированных на этом участке избирателей. Общая явка к этому часу — приблизительно 25-28%.
18.30-20.00. На участке затишье: заходят один-два человека за десять минут, участок практически пустой.
20.01. Проголосовал последний избиратель, председатель торжественно объявила участок закрытым. Общая явка — в районе 30% плюс-минус 2%.
Начинается подсчет бюллетеней. Сначала вскрываются выносные урны: в первой 26 бюллетеней, во второй — 28. Все верно. И тут председатель достает урну N 3, об использовании которой ни я, ни наблюдатель от "Справедливой России" вообще не были оповещены. Из нее вынимается сто (!!!) бюллетеней.
Наблюдатель от справороссов, естественно, устраивает скандал, я и двое коллег от КПРФ ее поддерживаем. Председатель снова покрывается красными пятнами и принимается орать на женщину-справоросса:
— Я вас оповещала! Вас вообще не было, когда они ходили, я не могла предупредить!
— Почему вы не позвали наблюдателя? — интересуюсь я.
— Наблюдатель был! — продолжает кричать председательша.— От "Патриотов России"!
— Ага, невидимый наблюдатель от партии-невидимки,— заключает женщина-справоросс, которая, как и мы, никаких "патриотов" на участке не встречала.
— Мы его видели, мы,— бросаются на защиту главы УИК дамы из "Единой России", до этого отвлекавшие нас милыми разговорами о домашних животных и предлагавшие попить чайку.— Мы все подтвердим!..
Для убедительности они подкрепляют свои слова потоком оскорблений в адрес оппозиционных наблюдателей вообще и наблюдателя от "Справедливой России" в частности. Воодушевленная поддержкой председатель высыпает бюллетени из третьей переносной урны в стационарную. Мы начинаем писать коллективную жалобу под возмущенные крики единороссов. После этого глава УИК и ее члены вопреки закону, запрещающему останавливать подсчет голосов, неожиданно прерывают процесс и скрываются в своей комнате.
Жалоба составлена и подписана четырьмя наблюдателями от трех оппозиционных партий. Директор школы, которая сама членом УИК не является, но помогает комиссии в решении оргвопросов, вместе с наблюдателем-справороссом выходит из зала, чтобы сделать ксерокопии жалобы. Как только за ними захлопывается дверь, из своей комнаты выскакивает председатель и, потрясая только что распечатанной бумажкой, кричит: "Кто за то, чтобы исключить наблюдателя от "Справедливой России" за то, что она покинула помещение для голосования во время подсчета голосов?" На наши возражения, что она "не имеет права исключать наблюдателя на этом основании и к тому же заочно", глава УИК отвечает лаконично: "Имею! Голосуем!"
На нашей стороне неожиданно выступает молодой человек от "Единой России", отказывающийся голосовать за предложение председателя. Сам он позже признался мне, что ему велели "пить чай" и ни в чем не перечить главе комиссии, но он просто не выдержал. Не ожидавшая такого подвоха взбешенная председательша отправляется кому-то звонить.
20.30-22.30. Подсчет голосов не ведется, председатель с кем-то усиленно консультируется по телефону. К уговорам подключается директор школы, в течение двух часов буквально умоляющая нас отозвать жалобу. "Вы ведь поймите, что от нас ничего не зависит! Это все нас заставляют по указке сверху. И виноватой сделают ее (главу УИК.— "Власть"), а она всего лишь пешка!" Потом директор мне скажет: "Как же я устала участвовать в этом беспределе!" И по ее уставшим глазам я пойму, что она говорила вполне искренне.
22.30. Наконец начинаем подсчет бюллетеней. Поведение председателя разительно меняется: она перестает кричать и старательно отчитывается перед наблюдателями буквально по каждому своему действию. К процессу подсчета голосов у нас претензий не возникает, как и к данным, заносимым в висящий на стене протокол,— за исключением тех самых 100 "выносных" бюллетеней. Но даже с их учетом получается, что "Единая Россия" набирает не больше 45-50% голосов, а семипроцентный барьер преодолевают еще четыре партии (кроме "Патриотов России"), получая более 10% каждая.
0.10-2.30. Началось что-то странное: территориальный избирком не принимает от нашего УИК протокол с полученными цифрами. Председатель постоянно висит на телефоне. От коллег я узнаю, что похожая ситуация возникла и на других участках: после полуночи результаты перестали принимать от всех участковых комиссий, еще не сдавших протоколы. Буквально у нас на глазах члены УИК вписывают в протокол на стене дополнительные 100 голосов баллотирующемуся по одномандатному округу действующему депутату-единороссу (который и так уже получил абсолютное большинство), а потом и вовсе срывают протокол со стены. На мои жалобы по этому поводу члены УИК уже просто не реагируют.
2.30. Под общий смех наблюдателей от "Единой России" и милиционеров пишу очередную жалобу — на незаконный отказ выдать мне копию протокола об итогах голосования и решение прекратить записывать результаты в копию протокола на стене. Председатель снова лаконична: "Протокол печатается".
3.50. Уставшие и засыпающие на ходу, мы наконец получаем копии протокола и не верим своим глазам: в графе напротив "Единой России" значится 841 голос, хотя общая явка на участке, подсчитанная четырьмя оппозиционными наблюдателями, составила всего 480 человек! Итог: у единороссов более 76% при 50-процентной явке. Как говорится, что и требовалось доказать.
*Статья Алексея Романова, размещенная на сайте Newsland, была доработана автором специально для "Власти".
