Выступление лидера ЯБЛОКА Сергея Митрохина на Международной конференции «Борьба со стереотипами и поиск общих ценностей и точек взаимодействия». Мероприятие, организованное Альянсом либералов и демократов за Европу (АЛДЕ) и ее партиями-членами — ЯБЛОКОМ и датской партией Radikale Venstre, прошло 24 октября в Москве.
Стенограмма:
Я хотел бы начать с отличия нашей ситуации от европейской именно в разрезе либеральных ценностей. Есть два основных отличия либеральной политики в России и Евросоюзе. Первое состоит в том, что задачей европейских либералов является либерализация политики государства, а в России помимо этого задачей №1 является либерализация общества. Это принципиальное фундаментальное различие, потому что либеральные ценности — свободы, демократии, прав человека, правового государства — входят в базовый консенсус ценностей европейского общества. Они укоренены культурно и цивилизационно в европейской традиции. В России они не укоренены. И это особый вызов для либеральной партии.
Второе фундаментальное отличие заключается в том, что основные страны Евросоюза не столкнулись с проблемой перехода от тоталитаризма к демократии, от плановой экономики к рыночной. Россия столкнулась с этой проблемой в гораздо большей степени, чем даже страны Восточной Европы.
Тому, что либеральные ценности не укоренены в российском обществе, было два крупных доказательства в XX веке, в течение которого российский народ получил два шанса на свободу — в 1917 году и в начале 90-х годов — 100 и 25 лет назад. И в обоих случаях он ими не воспользовался.
В начале века выбор несвободы заключался в том, что большинство народа отказалось защищать от надвигающейся деспотии свободу и демократию в лице Учредительного собрания. Только меньшинство оказалось на это способным.
Если мы возьмем ситуацию 90-х годов, то по большому счету произошло то же самое.
Быстро выяснилось, что нарождающаяся демократия повторила судьбу коммунизма, который рухнул от того, что не соответствовал возрастающим материальным потребностям обществам, а не потому, что люди хотели свободы. Я имею в виду, основную массу населения. Большинство общества снова выбрала новый вариант деспотии – тем, что, как и в начале века, отказалось защищать свободу.
Демократия рухнула, потому что не принесла быстро такого материального уровня жизни, запрос на который сформировался в период позднего Советского Союза.
Именно в этом контексте двух исторических шансов я хотел бы обсудить проблему социального либерализма. Не в деталях, а по-крупному. Была ли возможность у либералов предотвратить крушение свободы, а если была, то почему они ее не реализовали?
Я заглянул в Википедию, там написано, что социальный либерализм был основной идеологией в XX веке Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы, кадеты), а в современной России социал-либеральная идея представлена партией ЯБЛОКО.
У меня возникло желание узнать, насколько серьезна преемственность между нашей партией и партией кадетов, насколько существенна, в чем отличие основных позиций. Поэтому я бы хотел сравнить проблему социального либерализма не только в разрезе современности и сравнения России с Европой, но и в разрезе историческом: социальный либерализм сегодня и 100 лет назад.
В чем была альтернатива деспотизму 100 лет назад?
Эту альтернативу сформулировали сами большевики. Троцкий писал: если бы реформа Столыпина была успешной, то не было бы Октябрьской революции. Очень четкий, прагматический и бесспорный взгляд на вещи.
В этой мысли Троцкого содержится очень серьезный подтекст: если обстоятельства против ваших ценностей, то вы можете изменить обстоятельства, проводя определенную политику. Важно только проводить ее правильно.
Соответствовали кадеты этой альтернативе? Я считаю, что нет. Они были интеллигентской партией, а на тот момент подавляющее большинство интеллигенции, по сути, было носителем социалистических убеждений. И сама партия кадетов по своему происхождению была социалистической, она корнями уходила в идеологию народников. На эту тему есть исследования, которые это очень четко объясняют.
Хотя в программе кадетов провозглашаются либеральные, демократические ценности, но в ней нет упоминания о необходимости защищать права частной собственности. Социальный либерализм назывался так потому, что был чем-то средним между либерализмом и социализмом. В основном поэтому кадеты, как известно, не поддержали реформу Столыпина. Не помогали ему организовать либеральную реформу в нелиберальной стране.
Социализм кадетов заключался не столько в том, что они выступали за отчуждение частнособственнических помещичьих земель, а в том, что их не интересовал вопрос, куда эти земли дальше отойдут: частному земельному собственнику, которого пытался создать Столыпин, или они пойдут в крестьянскую общину, которая на тот момент совершенно очевидно тормозила развитие России. Им было абсолютно все равно. Именно поэтому они не смогли сформулировать альтернативу базовой российской традиции, которая по сути антилиберальна, отрицает права частной собственности, что является основой для государственного засилия и насилия, а в конечном счете, создает основу для деспотизма.
Конечно, если бы российские либералы поддержали столыпинские реформы, это еще не значит, что альтернатива грядущему большевизму обязательно бы победила. Но это означало бы нечто другое. А именно то, что энергия кадетской партии была бы вложена в реализацию альтернативы российскому деспотизму. Но игнорирование проблем собственности привело к тому, что эта энергия была растрачена во многом впустую.
Поэтому в том, что деспотизм нагрянул с новой силой и еще 70 лет господствовал в России в виде тоталитарного государства, есть и какая-то доля вины российских либералов начала ХХ века.
Теперь попытаемся ответить на вопрос, почему либералы не смогли гарантировать для страны свободу в 90-е годы?
Я считаю, что основной причиной был опять-таки вопрос о собственности. Об этот вопрос второй раз столкнулись так называемые либеральные силы. Они тоже не смогли решить этот вопрос, но их ответственность в данном случае гораздо больше, чем у кадетов, потому что либералы находились у власти, и те реформы, которые они проводили, до сих пор именуются либеральными.
Но, с моей точки зрения, одновременно причина неудачи их реформ заключалась в том, что эти реформы не были социально-либеральными, а реформаторы не были социальными либералами.
Здесь мы должны вспомнить суть социального либерализма, в чем она вообще заключается.
Очень просто можно объяснить: социальный либерализм — это либерализм для большинства. Классический же либерализм 19 века исходит из того, что рынок — это такая сила, которая сама все расставит на свои места, решит все проблемы, — это идеология для меньшинства, для так называемых «сильных».
Если последовательно реализовывать эту идеологию, то неизбежно наступление диктатуры. Два варианта – либо меньшинство победит большинство и установит антилиберальную олигархическую диктатуру, чтобы это большинство держать в повиновении, либо большинство сметет меньшинство и установит антилиберальную социалистическую диктатуру. В начале 20 века события пошли по второму сценарию.
В чем заключалось отсутствие социального либерализма при проведении реформ 90-х годов?
В первую очередь, в вопросе собственности, приватизации государственного имущества. Когда наступил момент распределения этого имущества между различными субъектами, в этот момент и произошла трагедия, когда эта задача решалась не в интересах большинства, как этого требует социальный либерализм, а в интересах меньшинства.
Для решения задачи переходного периода от плана к рынку и государственной собственности к частной классический либерализм не просто неприемлем, — он неизбежно превращается в идеологию, прикрывающую ограбление народа.
Вместо создания мощного и крупного класса собственников, малых, средних, но независимых и самостоятельных, которые были бы действительно отстаивать демократию, исходя из своих интересов, а не только из идеальных побуждений, как большая часть интеллигенции, он ведет к созданию узкого слоя олигархов.
Вместо широкого класса средних собственников реформаторы 90-х создали горстку собственников сверхкрупных, которые естественно оказались крайне неуверенными в себе, в своих способностях сохранить свалившееся на них богатство, а потому призвали на помощь силовиков, авторитарные силы, для того чтобы сохранить свою собственность.
В результате этого в России не получился и динамичный самостоятельный бизнес. На успех и полноценный доход может рассчитывать только бизнес, аффилированный с властью. В таком состоянии он не может быть субъектом политики, основанной на либеральных и демократических ценностях, т. е. не способен быть той самой «буржуазией», которая шла в авангарде создания демократических государств на Западе.
Вот две ситуации 100-летней и 25-летней давности, которые являются принципиально важными для формулирования задач социально-либеральной партии в России.
В чем же сегодня, в начале XXI века заключается альтернатива новой редакции деспотии?
Она — в проведении такой социально-либеральной политики, которая отсутствовала в реформах 90-х, но и не совсем такой, которую проводили кадеты 100 лет назад.
Эта политика должна исходить из того, что создание либерально-демократического социального порядка невозможна без создания массового слоя граждан, обладающих собственностью, приносящей доход.
И только в таком виде социально-либеральная политика может быть альтернативой нынешней путинской олигархии.
Ни одна другая идеология в современной России, ни одна другая политическая партия, которая формулирует ту или иную идеологию, альтернативой не является. Потому что все партии, которые сегодня находятся в Государственной Думе, в той или иной степени поддерживают антилиберальный курс, который проводит власть.
Не являются альтернативой и те партии, которые вроде бы считаются либеральными, например ПАРНАС, ряд других политических сил, но не учитывают опыт провала 90-х годов, они его полностью игнорируют.
Если вы посмотрите их программы, то вы там про 90-е годы не найдете ничего про ошибки приватизации и так далее.
Тем самым, они не являются альтернативой тому типу государства, который сформирован в России в результате этих реформ, тому генеральному курсу, который проводит сегодня Путин, потому что этот курс в качестве одного из своих источников вбирает тот императив реформ 90-х годов, который можно выразить в тезисе «собственность для немногих».
Этот курс ведет страну в никуда. Его крах будет означать очень много страшного, чего хотелось бы не допустить. Но он будет означать и появление третьего шанса на свободу для российского народа.
Мне кажется, что времени для реализации этого шанса будет отпущено очень немного, и это накладывает на нас огромную ответственность за реализацию этой социально-либеральной альтернативы,. Мы обязаны ее реализовать, избежав ошибок либералов 100-летней давности и ошибок так называемых либералов 90-х годов.
Это значит, что наряду с вопросами прав человека, свободы, преодоления тоталитарного наследия должен стоять вопрос о собственности.
Если выражать это в лозунге, то он должен звучать так:
СОБСТВЕННОСТЬ – ДЛЯ БОЛЬШИНСТВА!
Массовый слой собственников, который является основой демократии в любой современной стране, в России не создан, создать его исключительно сложно. Если мы его не создадим, если мы не сможем реализовать в достаточно сжатые сроки социально-либеральную политику, то следующего, четвертого шанса на создание демократии в России уже не будет. А значит, через какое-то время не станет и ее самой.
