Андрей Бабушкин, руководитель «Комитета за гражданские права», автор нескольких книг в защиту прав заключенных, пациентов, потерпевших, бездомных и т. д. Член общественного Совета при Министре внутренних дел РФ, член Экспертного Совета Уполномоченного по правам человека РФ, обладает активной жизненной позицией, член Федерального Совета партии «Яблоко», один из давних сторонников общественного, цивилизованного контроля за местами принудительного содержания.
Если реформа проводится, то она должна быть настоящей. Результатом реформы не должны стать разочарование в голове и пепелище на земле. И Борис Пантелеев, и Геннадий Чернявский искренне убеждены: задача пенитенциарной системы изолировать, а не перевоспитывать. Навязчивое стремление тюремщиков изменить человека утопично, не выполнимо и проявляется в существовании разных нехороших секций, самыми гадкими из которых являются, разумеется, секции дисциплины и порядка (СДиП). Не оспаривая вывод о том, что многолетний эксперимент деятельности СДиП закончился очевидным провалом, хотелось бы отделить слонов от мух, а мух от котлет. Действительно ли царская каторга не ставила перед собою задач исправления осужденного? Но почему же тогда уголовный закон царской России, принятой в 1845 году, носил название Уложение об уголовных и исправительных наказаниях? Почему же тогда именно в России были изобретены институты условного и досрочного освобождения (которые, впоследствии, зачем - то, слили), если суд царской России просто «отмерял срок».
В системе секций в исправительных и воспитательных колониях может быть плохим в первую очередь принуждение осужденных к вступлению в такие секции. Примитивизм в организации воспитательной работы требует, чтобы, как можно больше осужденных значились в списках членов секций. Почему? Да просто такой примитивизм не имеет мезанизмов и критериев оценки иных проявлений положительных изменений в личности и поведении осужденных. В то же время, в большинстве колоний секции стали нормальным и эффективным каналом, через который смогла найти свой выход позитивная энергия осужденных, проявиться позитивные черты характера. Почему бы Борису Пантелееву и Геннадию Чернявскому не объяснить, чем так плох футбольный турнир, организованный спортивной секцией, соревнование по шахматам, организованной секцией досуга, или проверка исправности кранов в умывальных комнатах отрядов, организованных санитарной секцией. Или содержание в 3 - местных камерах с часовой прогулкой кажется им чем- то более гуманным и демократичным? Непонимание природы исправления и воспитания осужденного способно сыграть злую шутку, как с правозащитниками, так и с работниками уголовно - исполнительной системы.
Что такое исправление? Это такое последовательное изменение поведения человека, которое устойчиво, стабильно и ведет к утрате человеком опасности для общества и окружающих, которые он представлял ранее. Может ли колония обеспечить устойчивое изменение поведения человека в лучшую сторону? Об этом надо спросить тех сегодняшних 35 - летних, кто 7 - 8 лет назад освободился после осуждения за преступления, связанные с наркотиками, создал семьи, и с ужасом обнаружил, что все друзья - товарищи по «коксу» и «герычу», оставшиеся на воле, поумирали. Перевоспитание выступает в качестве характеристики внутреннего - духовного, морального, культурного - изменения человека в сторону тех стандартов, которые пользуются одобрением общества. Меняются социальные установки, иерархия духовных и социальных ценностей человека, его морально - ценностная ориентация. Возможна ли ситуация, когда в колонию попал человек, ставящий на первое место деньги, на второе - удовольствия, а на третье - умение «развести лоха», а через 3 года вышел тот, для кого на первом месте - дружба, на втором - семья, а на третьем - стремление сделать в жизни хоть что - нибудь полезное? Я таких людей встречал в своей жизни многие десятки, может быть сотни и, даже, тысячи раз. Перевоспитание осужденных возможно и необходимо. С одной важной оговоркой. Многие осужденные нуждаются не в перевоспитании, а в развитии тех положительных качеств личности, которыми они уже обладают.
Коллега Чернявский пишет, что ни в одном своем приговоре суд не возлагает на осужденного обязанность ходить в черной робе, передвигаться строем и не лишает его возможности ежедневно мыться. Однако это не так. На самом деле суд назначает осужденному не абстрактное лишение свободы, а наказание, обремененное всеми лишениями, ограничениями и предписаниями, что уже предусмотрены УИК РФ и вытекающими из него Правилами внутреннего распорядка. Мне тоже не нравятся те ограничения, про которые пишет Г. Чернявский. Но в отличие от него я знаю, что они не от лукавого, а от законодателя. Придумали все эти дурацкие ограничения не хулиганы. Их придумала власть. Но не от патологической злобы и врожденного садизма. Власти кажется, что таким образом человека можно исправить, изменить. Увы, прав Чернявский, когда перечисляет все свои претензии к современной российской тюрьме: таким образом, человека, в первую очередь, можно заставить перестать быть человеком. В современной российской тюрьме очень много мерзкого. Однако, если мы будем ее демонизировать, приписывая ей и то неправильное, чего в ней, слава Богу, нет, то плохого точно не станет меньше, а хорошего вряд ли станет больше. К чему я все это пишу? К тому, что любая примитивная оценка пенитенциарной системы, любое упрощение имеющихся проблем, любой простой ответ на сложные вопросы - не более, чем иллюзорный путь в иллюзорное благополучие. И особенно осторожно следует относиться к пересмотру накопленного до нас исторического опыта. Если мы думаем, что все, кто были до нас, оказались то ли дураками, то ли мерзавцами, то возникает закономерный вопрос - почему же криминальный беспредел 1990-х не погубил нашу страну? Может быть все - таки и у российских тюремщиков 19-го века, и у советских тюремщиков века 20-го нам, умным и продвинутым, есть чему учиться?
http://zagr.org/612.html
