140-я годовщина со дня рождения Владимира Ульянова (Ленина), главаря политической партии, совершившей в 1917 году в России государственный переворот и захватившей государственную власть, определенно, не вызовет в российском обществе большого резонанса. Между тем именно политическое наследие Ленина как организатора террора – как до, так и после 1917 года – глубоко впитано и в здание российского государства, и в общественное сознание миллионов людей в России. И пока это наследие не изжито, вероятность самого фатального развития ситуации в стране остается не просто вероятной, а совершенно реальной.
Главным способом борьбы за общественное переустройство Владимир Ульянов (Ленин) считал насилие.
Это свое убеждение он доказывал с фанатичным постоянством до самых последних дней. Этому убеждению он следовал всегда. За это его убеждение и основанные за нем «практические действия» Россия заплатила десятками миллионов жизней. И платит до сих пор.
Нанесенная стране биологическая, моральная и политическая рана кровоточит по-прежнему, при этом огромное число людей не допускает и мысли, что причиной общенациональных страданий является ленинское «учение» и его дьявольские плоды.
Пришедшая к руководству страной на тотальном насилии государственная власть стала властью насилия.
«Десятки жертв окупятся с лихвой»
Российская социал-демократическая рабочая партия (из которой и выросла партия большевиков, предтеча коммунистической партии), объявила террор (то есть политически мотивированные убийства) своим практическим инструментом в период русской революции 1905 года, когда перед РСДРП встала задача не только возглавить народный протест, но и вытеснить с политической сцены эсеров, «славившихся» деятельностью своей Боевой организации, победить их в конкуренции в сфере экстремистской революционной деятельности [ 1 ].
До этой поры на словах Ленин осуждал террористические методы политической работы.
Как только ситуация дошла до реальных политических действий, предполагавших выгоду для его политической партии, он радикально изменил свою точку зрения.
Ленин был совершенно беспринципным человеком.
Его позиция неоднократно менялась в зависимости от изменений его политических целей и первоочередных задач. В 1902 году он обрушивался на эсеров за их защиту терроризма, «бесполезность которого была ясно доказана опытом русского революционного движения», в то время как за год до того он заявлял, что «принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора».
В условиях 1905 года, когда анархия быстро сменяла порядок и когда ни правительство, ни лидеры революционеров (многие из которых находились за границей) не могли контролировать действия своих сторонников на местах, Ленин призвал использовать акты «неизбежной партизанской войны» в Российской империи в интересах своей партии и революции.
Как только настал подходящий момент, Ленин призвал к «наиболее радикальным средствам и мерам, как к наиболее целесообразным», не исключая и децентрализованную террористическую деятельность, для чего он предлагал создавать «отряды революционной армии... всяких размеров, начиная с двух-трех человек, [которые] должны вооружаться сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога...)».
Большевики создали свою боевую организацию (известна под названиями «Боевая техническая группа», «Техническая группа при ЦК», «Военно-техническая группа»).
Ленин был готов идти много дальше, чем эсеры, и утверждал: «Боевые отряды должны использовать любую возможность для активной работы, не откладывая своих действий до начала всеобщего восстания». Они должны «тотчас же начать военное обучение на немедленных операциях, тотчас же!». Ленин отдавал приказ о подготовке террористических актов, призывая к бессудным нападениям на городовых и правительственных шпионов, чье уничтожение теперь было, по его мнению, «долгом каждого порядочного человека». Его мало беспокоила определенно анархическая природа таких действий, и он настоятельно просил своих сторонников не бояться этих «пробных нападений»: «Они могут, конечно, выродиться в крайность, но это беда завтрашнего дня... десятки жертв окупятся с лихвой».
По свидетельству одной из ближайших коллег Ленина, Елены Стасовой, превратился в «ярого сторонника террора». Уже в октябре 1905 года он открыто призывал своих последователей убивать шпионов, полицейских, жандармов, казаков и черносотенцев, взрывать полицейские участки, обливать солдат кипятком, а полицейских - серной кислотой.
Не удовлетворенный масштабами террористической деятельности своей партии, он жаловался в письме в Санкт-Петербургский комитет: «Я с ужасом, ей-богу с ужасом вижу, что [революционеры] о бомбах говорят больше полгода и ни одной не сделали!».
Ленин даже защищал перед своими товарищами - социал-демократами вполне анархистские методы: «Когда я вижу социал-демократов, горделиво и самодовольно заявляющих: «Мы не анархисты, не воры, не грабители, мы выше этого, мы отвергаем партизанскую войну», - тогда я спрашиваю себя: понимают ли эти люди, что они говорят?».
В августе 1906 года официальная позиция большевистской фракции РСДРП была объявлена публично, когда ее печатный орган «Пролетарий» призвал боевые группы «прекратить свою бездеятельность и предпринять ряд партизанских действий…».
Террористы избавлялись от подозреваемых «врагов народа» быстро и зачастую с животной жестокостью.
Среди нескольких категорий людей, ставших мишенями для большевиков, чаще всего были лица, подозревавшиеся в том, то они являлись полицейскими осведомителями, провокаторами и изменниками. Но никто не стремился организовать справедливый суд, и любой революционер, заподозренный товарищами, мог стать жертвой возмездия, приводящего к смерти. Даже наиболее уважаемые члены партии не были застрахованы от такого подхода по принципу «виновен, пока не доказана невиновность».
Собственно говоря, признание террора в качестве приемлемого способа политического действия немедленно вызвало к жизни предтечу будущих внутрипартийных репрессий, которые совершенно несправедливо связываются в общественном мнении только с Иосифом Джугашвили (Сталиным). Основоположником внутрипартийных расправ в большевистской партии был именно Ленин.
Один большевик вспоминал, как несколько его товарищей, заподозрив его в измене, окружили его и наставили ему в лицо пистолеты, а он, по наивности ничего не подозревая, принял это за дружескую шутку.
Санкционированный Лениным как допустимое средство политической работы террор очень быстро стал самодовлеющим процессом и вышел из-под реального контроля его политических отцов.
Некоторые большевики уже тогда признавали разрушительное воздействие насилия ради насилия: «В 1907 году, осенью... боевая молодежь потеряла руководство и стала отклоняться в анархизм... устроила несколько экспроприаций, потом убийства стражников, городовых и жандармов... Они были заражены и считали, что надо просто действовать». Два таких террориста-большевика «от нечего делать» преследовали казаков, ожидая удобного момента, чтобы просто забросать их бомбами.
При этом большевики совершали много нападений на государственных чиновников не только без официальной резолюции центральных партийных организаций, но и без согласия руководителей местных ячеек. Решение о совершении убийства часто возникало спонтанно у какого-нибудь члена партии, который и приводил его в исполнение немедленно.
Таково было, например, убийство урядника Никиты Перлова около деревни Дмитриевки 21 февраля 1907 года. Его совершили двое большевиков - Павел Гусев (Северный) и Михаил Фрунзе (Арсений): «Покушение на жизнь Перлова не было организованным заговором, решением партийной организации. Оно было результатом импульсивного порыва Михаила Васильевича [Фрунзе]... Во время собрания пропагандистов... кто-то выглянул в окно и заметил Перлова, который только что подошел... Фрунзе вскочил... позвал Гусева с собой и, несмотря на протесты присутствовавших, выбежал наружу. Через несколько минут раздались выстрелы... Фрунзе показалось это удобной возможностью, обстоятельства благоприятствовали нападению, и решение было принято мгновенно».
Большевистские выступления, которые поначалу могли быть частью революционной борьбы пролетариата, на практике быстро превращались в индивидуальные акты насилия. Нелегальная доставка в Россию оружия и производство взрывчатки - действия, предпринимаемые, по заверениям партии, исключительно в целях подготовки массовых восстаний, - на деле способствовали проведению индивидуальных терактов.
В Санкт-Петербурге Леонид Красин (Никитич), член ЦК и глава его Боевой технической группы, главный организатор всех основных боевых действий большевиков в то время, один из ближайших соратников Ленина, лично участвовал в изготовлении бомб для террористических актов.
За границей Максим Литвинов (Баллах), один из наиболее активных деятелей ленинской фракции, занимался контрабандой оружия на Кавказ, где, как он прекрасно знал, оно использовалось почти исключительно в целях террористической деятельности.
Таким образом, террористические акты стали нормой не только для рядовых, но и для самых видных деятелей партии, которые отдавали приказы об убийствах, когда считали их целесообразными. Большевистские лидеры видели в убийстве средство разрешения проблем и в их собственном кругу.
Руководство большевиков во главе с Лениным изначально действовало как банда.
Начисто лишенные представлений о гуманизме, большевики привлекали к террористической деятельности несовершеннолетних: экстремисты использовали детей для выполнения разнообразных боевых задач. Дети помогали боевикам изготавливать и прятать взрывные устройства и даже принимали участие непосредственно в самих терактах. Многие боевые дружины, особенно большевики и эсеры, обучали и вербовали несовершеннолетних, объединяя будущих малолетних террористов в специальные молодежные ячейки.
Террористы передавали опыт своим четырнадцатилетним братьям и другим детям, давали им опасные нелегальные задания. Самой молодой помощницей террористов была 4-летняя девочка Лиза, дочь Ф. И. Драбкиной, известной как «товарищ Наташа». Эта безумная большевичка брала своего ребенка для прикрытия, когда перевозила гремучую ртуть [ 2 ].
Для большевиков терроризм оказался эффективным и часто используемым на разных уровнях революционной иерархии инструментом. Террористическая деятельность большевиков (как, впрочем, и эсеров, и других сторонников терроризма) не имела практически ничего общего с идеологическими принципами. Большевистский террор стал просто еще одним «полезным орудием» в боевом арсенале: в революционной борьбе все средства казались хороши. Большевики имели достаточно оснований утверждать, что они «не остановятся ни перед чем».
«Не от икса, а от экса!»
Ленин был единственным лидером социал-демократической фракции, который во всеуслышание объявил грабеж допустимым средством революционной борьбы. И хотя представители всех социал-демократических сил в Российской Империи занимались экспроприациями без формального одобрения своего руководства, большевики были единственной социал-демократической организацией, которая прибегала к этому добыванию капиталов систематически и организованно.
Уже в октябре 1905 года Ленин заявил о необходимости конфисковывать государственные средства и скоро стал прибегать к «эксам» (это было общеупотребимое выражение) на практике.
Вместе с двумя своими тогдашними ближайшими соратниками, Леонидом Красиным и Александром Богдановым (Малиновским), он тайно организовал внутри Центрального комитета РСДРП (в котором тогда преобладали меньшевики) небольшую группу, ставшую известной под названием «Большевистский центр», специально для добывания денег для ленинской фракции.
Существование этой группы «скрывалось не только от глаз царской полиции, но и от других членов партии». На практике это означало, что «Большевистский центр» был подпольным органом внутри партии, организующим и контролирующим экспроприации и различные формы вымогательства. Интересно, что само название «Большевистский Центр» было известно только избранным членам фракции, в прессе его называли «расширенной редколлегией газеты «Пролетариат».
С 1906 по 1910 годы Совет Трех, или Малая Троица [ 3 ], как прозвали лидеров «Большевистского центра», организовывал многие экспроприации. Исполнители этих актов набирались среди некультурной, но рвущейся в дело революционной молодежи, готовой практически на все.
На всей территории империи они грабили почтовые отделения, билетные кассы на железнодорожных вокзалах, иногда грабили поезда, устраивая их крушения.
Кавказ в силу своей особой нестабильности был наиболее подходящим регионом для подобной деятельности. «Большевистский центр» получал постоянный приток необходимых средств с Кавказа благодаря одному из наиболее верных Ленину на протяжении всей жизни людей - Семену Тер-Петросяну (Петросянцу), человеку с нестабильной психикой, известному как Камо - кавказский разбойник (так прозвал его сам Ленин).
Начиная с 1905 года, Камо при поддержке Красина (который осуществлял общий контроль и поставлял бомбы, собранные в его петербургской лаборатории) организовал серию экспроприации в Баку, Кутаиси и Тифлисе (Тбилиси). Его первое грабительское нападение произошло классическим бандитским путем - на Коджорской дороге недалеко от Тифлиса в феврале 1906 года, в руки экспроприаторов тогда попало от семи до восьми тысяч рублей.
В начале марта того же года группа Камо напала на банковскую карету прямо на одной из людных улиц Кутаиси, убила кучера, ранила кассира и скрылась с 15 000 рублей, которые они переправили большевикам в столицу в винных бутылках.
Наибольшую известность Камо принесла экспроприация 12 июня 1907 года, так называемый «тифлисский экс»: на центральной площади грузинской столицы большевики бросили бомбы в две почтовые кареты, перевозившие деньги Тифлисского городского банка; убив и ранив десятки прохожих. Камо и его отряд скрылись с места преступления, отстреливаясь из револьверов и унося с собой 250 000 рублей, предназначенных для «большевистского центра» за границей.
Камо был сердцем кавказской боевой, или, как ее еще называли, «технической», группы большевиков, организованной специально для проведения экспроприаций. Тем не менее, согласно сведениям Татьяны Вулих, революционерки, тесно связанной с грузинскими террористами, главным лидером боевой организации был Иосиф Сталин. Он сам не принимал участия в ее актах, но ничего не происходило без его ведома.
Камо набирал кадры преимущественно среди местных бандитов, которые «не имели никаких принципов и были грозой дорог». Боевики, в их числе и сам Камо, обладали лишь элементарными представлениями о социалистическом учении и мало интересовались внутрипартийными разногласиями в РСДРП. Один раз Камо присутствовал при оживленном споре по аграрному вопросу между меньшевиком и большевиком и явно не понял причины их несогласия друг с другом: «Что ты с ним ругаешься? Давай я его зарежу», - спокойно сказал он своему товарищу-большевику.
Известно, что нескончаемые разногласия между большевиками и меньшевиками в эмиграции часто не затрагивали теоретических вопросов; по словам Бориса Николаевского, историка и участника революционных событий, «за бушующими спорами о философии марксистского материализма и эмпирической критики стоял материализм другого свойства: деньги». Ленин и другие большевистские лидеры использовали экспроприированные фонды в первую очередь для поражения своих внутрипартийных противников в эмигрантских склоках или, по словам Николаевского, «для приобретения власти над партией».
Действительно, главной целью Ленина было усиление позиции его сторонников внутри РСДРП с помощью денег и, согласно Богданову, приведение определенных людей и даже целых организаций к финансовой зависимости от «Большевистского центра».
Лидеры фракции меньшевиков понимали, что Ленин оперирует огромными экспроприированными суммами, субсидируя контролируемые большевиками Петербургский и Московский комитеты, выдавая наличными первому по тысяче рублей в месяц и второму по пятьсот.
Это были полностью криминальные деньги.
В это же самое время относительно малая часть доходов от большевистских грабежей попадала в общепартийную кассу, и меньшевики были часто возмущены даже не тем, что экспроприации имели место, а тем, что им не удавалось заставить «Большевистский центр» предоставлять деньги в распоряжение Центрального комитета РСДРП, в котором меньшевики преобладали и чей бюджет в худшие времена не превышал ста рублей в месяц.
Улучшению отношений двух фракций не способствовали и такие случаи, как, например, история с видным большевиком Литвиновым, который послал двух грузинских террористов в штаб-квартиру РСДРП с требованием вернуть сорок тысяч рублей, полученных в результате экспроприации и уже потраченных Центральным комитетом, открыто угрожая тем, что в противном случае грузины «укокошат» одного из членов ЦК.
В 1906-1907 годах большевики использовали экспроприированные средства для создания контролировавшихся ими школы боевых инструкторов в Киеве и школы бомбистов во Львове. В 1910 году они создали на эти деньги социал-демократическую школу в Болонье (Италия), которая быстро превратилась в оплот террористической большевистской группы «Вперед».
Сторонники Ленина также использовали доходы от экспроприации для усиления своих рядов в преддверии партийных съездов. Их крепкая позиция накануне открытия V съезда РСДРП в Лондоне, например, была, по словам Бориса Суварина, «в большой степени следствием огромных ресурсов, полученных от эксов, которые позволяли им содержать легионы боевиков, посылать куда угодно представителей, издавать газеты, распространять памфлеты и организовывать более или менее представительные комитеты», и все это с целью получения дополнительных мандатов делегатов на съезд.
Действия боевиков большевиков не остались незамеченными для руководства РСДРП. Юлий Мартов (Цедербаум) предложил исключить большевиков из партии за совершаемые ими незаконные экспроприации. Георгий Плеханов призывал бороться с «большевистским бакунинизмом», многие члены партии считали «Ленина и Ко» «обычными жуликами», а Федор Дан называл большевистских членов ЦК РСДРП «компанией уголовников».
Призывы Мартова на V съезде РСДРП к возрождению чистоты революционного сознания на Ленина не произвели никакого впечатления, большевистский лидер слушал их с неприкрытой иронией, а во время чтения финансового отчета, когда докладчик упомянул о поступившем партии крупном пожертвовании от «анонимного благодетеля», некоего Икса, Ленин саркастически заметил: «Не от икса, а от экса!».
Ленин и его соратники в «Большевистском центре» получали также деньги из таких сомнительных источников, как фиктивные браки и принудительные контрибуции. При этом Ленин был чрезвычайно свободен в распоряжении финансами. Он считал именно себя хозяином этих денег, имеющим полное право их бесконтрольного использования. Привычка Ленина не соблюдать денежных обязательств фракции возмущала даже его сторонников.
В конце 1916 года, когда волна революционного экстремизма почти угасла, Ленин утверждал в письме от 25 октября 1916 года, что большевики отнюдь не против политических убийств: в ответ на запрос большевиков из Петрограда об официальной позиции партии в вопросе о терроре Ленин высказался так: «В данный исторический момент террористические действия допускаются». Единственным условием Ленина было то, что в глазах общественности инициатива терактов должна исходить не от партии, а от отдельных ее членов или малых большевистских групп в России. Ленин прибавил также в том письме, что он надеется убедить весь Центральный комитет РСДРП в целесообразности своей позиции.
Совершенно не удивительно, что большое число террористов после прихода большевиков к власти в России участвовали в ленинской политике «Красного террора».
«Надо поощрять энергию и массовидность террора»
«Красный террор» был объявлен большевиками практически сразу после октябрьского переворота, в ходе начавшейся Гражданской войны.
Он стал главным способом продолжающейся борьбы за власть, удержания власти и фактически главным большевистским, ленинским способом государственного управления.
Причем известная непримиримость большевиков и лично Ленина не была результатом «Белого террора» в ходе гражданской войны, как об этом пишут в просоветской исторической литературе. Ещё до переворота, в сентябре 1917 г. в своей работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» Ленин заявил, что «…без смертной казни по отношению к эксплуататорам (т. е. помещикам и капиталистам) едва ли обойдется какое ни есть революционное правительство».
Отметим здесь, что к этой своей позиции Ленин возвращался неоднократно.
В сентябре 1919 г. в статье «Как буржуазия использует ренегатов» он раскритиковал книгу Карла Каутского «Терроризм и коммунизм», прояснив в очередной раз свою точку зрения на террор вообще и на революционное насилие в частности. В ответ на обвинение в том, что до революции большевики были против применения смертной казни, а захватив власть, применяют массовые экзекуции, Ленин заявил, что: «Во-первых, это прямая ложь, что большевики были противниками смертной казни для эпохи революции… Ни одно революционное правительство без смертной казни не обойдется и что весь вопрос только в том, против какого класса направляется данным правительством оружие смертной казни».
Уже 24 ноября 1917 г. Совет Народных Комиссаров (СНК) издал Декрет «О суде», согласно которому были созданы рабочие и крестьянские Революционные Трибуналы «для борьбы против контрреволюционных сил в видах принятия мер ограждения от них революции и её завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и прочих лиц».
6 декабря 1917 года СНК рассмотрел вопрос об угрозе антибольшевистской забастовки служащих в правительственных учреждениях во всероссийском масштабе. Было принято решение создать чрезвычайную комиссию для выяснения возможности борьбы с такой забастовкой путём «самых энергичных революционных мер». На пост председателя комиссии была предложена кандидатура Феликса Дзержинского.
7 декабря Дзержинский на заседании СНК сделал доклад о задачах и правах комиссии. В своей деятельности она, по мнению Дзержинского, должна была обращать внимание прежде всего на печать, «контрреволюционные партии» и саботаж. Её надлежало наделить довольно широкими правами: производить аресты и конфискации, выселять преступные элементы, лишать продовольственных карточек, публиковать списки врагов народа.
Совнарком во главе с Лениным, заслушав Дзержинского, с его предложениями по наделению нового органа чрезвычайными полномочиями согласился.
Так началась история ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ.
В ходе Гражданской войны в России Ленин был одним из главных организаторов проводимой большевиками политики красного террора, проводившейся непосредственно по его указаниям.
Первым актом красного террора часто называют убийство руководителей партии кадетов, депутатов Учредительного собрания, юриста Ф. Ф. Кокошкина и врача А. И. Шингарева в ночь с 6 на 7 января 1918.
21 февраля 1918 г. СНК издал декрет «Социалистическое отечество в опасности!», который постановлял, что «неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».
Перед этим, в статье «Очередные задачи Советской власти» Лениным была сформулирована доктрина революционной борьбы, сформировавшая задачу революционного террора для укрепления новой власти в условиях активного сопротивления сторонников контрреволюции, гражданской войны и иностранной интервенции: «Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов; А наша власть - непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо… Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям, война жуликам, тунеядцам и хулиганам… Богатые и жулики, это - две стороны одной медали, это - два главные разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это - главные враги социализма, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно. Всякая слабость, всякие колебания, всякое сентиментальничанье в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом».
13 июня 1918 г. был принят декрет о восстановлении смертной казни. С этого момента расстрел мог применяться по приговорам революционных трибуналов.
Декрет булл применен немедленно, в течение суток.
14 июня 1918 г. в Березовском Заводе неподалеку от Екатеринбурга рабочие проводили митинг протеста против действий «большевистских комиссаров», обвиняя их в захвате лучших домов городка и в присвоении ста пятидесяти рублей контрибуции, взысканной с местных богачей. Отряд Красной гвардии открыл огонь по митингующим, и пятнадцать человек было убито. На следующий день местные власти ввели военное положение в этом рабочем городке, и четырнадцать человек были немедленно расстреляны местной ЧК.
Председатель Совета народных комиссаров РСФСР Ленин и всё руководство коммунистической партии большевиков публично выступили в поддержку террора, подстрекательски называв его «вполне правильной революционной инициативой масс», о чём написал Ленин в своем письме Г. Зиновьеву 26 июня 1918 года: «Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы… удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это невозможно! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров…».
8 августа 1918 года В. И. Ленин пишет Г. Ф. Федорову о необходимости массового террора для «наведения революционного порядка»:
«В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов (Вас, Маркина и др.), навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п.
Ни минуты промедления.
Не понимаю, как может Романов уезжать в такое время!
Подателя я не знаю. Он называется Алексей Николаевич Бобров, говорит, что работал на Выборгской стороне в Питере (с 1916 года)… До этого работал-де в 1905 в Нижнем.
Судя по мандатам его, заслуживает доверия. Проверьте и запрягите в работу.
Петере, председатель Чрезвычайной комиссии, говорит, что от них тоже есть надежные люди в Нижнем.
Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия. Массовый вывоз меньшевиков и ненадежных. Смена охраны при складах, поставить надежных.
Говорят, к Вам поехали Раскольников и Данишевский из Казани.
Прочтите это письмо друзьям, ответьте мне по телеграфу или по телефону».
Немногим позже, 9 августа 1918 года, Ленин отправляет указания в Пензенский губисполком: «Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Декретируйте и проводите в жизнь полное обезоружение населения, расстреливайте на месте беспощадно за всякую сокрытую винтовку». Среди мер по «наведению порядка» и «предупреждению сопротивления» предлагались также операции по взятию заложников и осуществлению угроз и шантажа. Дзержинский объяснял, что данная мера «самая действенная - взятие заложников среди буржуазии, исходя из списков, составленных вами для взыскания наложенной на буржуазию контрибуции ... арест и заключение всех заложников и подозрительных в концентрационных лагерях».
Ленин немедленно дополнил данное предложение и предложил перечень мер по «практической реализации проекта»: «Я предлагаю «заложников» не взять, а назначить поименно по волостям. Цель назначения именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости».
«Охотники до народа» нашлись немедленно.
Никогда еще в российской истории к «прикладной деятельности» не было востребовано такое число садистов.
3 сентября 1918 года Народный комиссар внутренних дел Григорий Петровский в своем распоряжении заявляет о несоответствующем выполнении указаний революционной власти, поскольку расстрелы происходят недостаточно массово. Издается и затем публикуется в «Еженедельнике ВЧК» (эта своего рода массовая «практическая инструкция для убийц» издавалась по инициативе Дзержинского) следующее указание:
«Расхлябанности и миндальничанью должен быть немедленно положен конец. Все известные правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должно быть взято значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления должен применяться массовый расстрел. Местные губисполкомы должны проявить в этом направлении особую инициативу. Отделы милиции и чрезвычайные комиссии должны принять все меры к выяснению и аресту всех подозреваемых с безусловным расстрелом всех замешанных в контр.р. [контрреволюционной] и белогвардейской работе.
О всяких нерешительных в этом направлении действиях тех или иных органов местных советов Завуправы исполкомов обязаны немедленно донести народному комиссариату Внутренних Дел… Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора!»
Тут же был приведен список лиц, подлежащих немедленному расстрелу по решению «троек»:
«I. Применение расстрелов.
1. Всех бывших жандармских офицеров по специальному списку, утвержденному ВЧК.
2. Всех подозрительных по деятельности жандармских и полицейских офицеров соответственно результатам обыска.
3. Всех имеющих оружие без разрешения, если нет на лицо смягчающих обстоятельств (например, членство в революционной Советской партии или рабочей организации).
4. Всех с обнаруженными фальшивыми документами, если они подозреваются в контрреволюционной деятельности. В сомнительных случаях дела должны быть переданы на окончательное рассмотрение ВЧК.
5. Изобличение в сношениях с преступной целью с российскими и иностранными контрреволюционерами и их организациями, как находящимися на территории Советской России, так и вне ее.
6. Всех активных членов партии социалистов-революционеров центра и правых. (Примечание: активными членами считаются члены руководящих организаций - всех комитетов от центральных вплоть до местных городских и районных; члены боевых дружин и состоящие с ними в сношениях по делам партии; выполняющие какие-либо поручения боевых дружин; несущие службу между отдельными организациями и т. д.).
7. Всех активных деятелей к/революционных партий (кадеты, октябристы и проч.).
8. Дело о расстрелах обсуждается обязательно в присутствии представителя Российской партии коммунистов.
9. Расстрел приводится в исполнение лишь при условии единогласного решения трех членов Комиссии.
10. По требованию представителя Российского комитета коммунистов или в случае разногласия среди членов Р. Ч. К. дело обязательно передается на решение Всероссийской ЧК. …
Должны быть произведены массовые обыски и аресты среди буржуазии, арестованные буржуа должны быть объявлены заложниками и заключены в концлагерь, где для них должны быть организованы принудительные работы. В целях терроризации буржуазии следует также применять выселение буржуазии, давая на выезд самый короткий срок (24-36 часов)...»
Призывы к массовому террору широко присутствовали в большевистской прессе. 31 августа 1918 года газета «Правда» писала: «... Настал час, когда мы должны уничтожить буржуазию, если мы не хотим, чтобы буржуазия уничтожила нас. Наши города должны быть беспощадно очищены от буржуазной гнили. Все эти господа будут поставлены на учет и те из них, кто представляет опасность для революционного класса, уничтожены. […] Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!»
ЦК РКП (б) и ВЧК разрабатывают закрытую совместную инструкцию следующего содержания: «Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать... Взять заложников... устроить в районах мелкие концентрационные лагери... Сегодня же ночью Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки...».
Известный чекист Мартын Лацис (Ян Судрабс) так определил принцип красного террора: «Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом - смысл и сущность красного террора».
Более того, по его словам, органы ЧК были не слишком строги и решительны в принятии решений о непосредственной ликвидации, убийстве противников новой революционной власти: «Если можно в чем-нибудь обвинить ЧК, то не в излишнем рвении к расстрелам, а в недостаточности применения высшей меры наказания. Строгая железная рука уменьшает всегда количество жертв».
«Повесить (непременно повесить, дабы народ видел)»
Антибольшевисткие восстания, прежде всего восстания крестьян, сопротивляющихся продразверстке, жестоко подавлялись частями особого назначения ВЧК и внутренними войсками.
10 августа 1918 года Ленин отправляет следующую телеграмму о подавлении «кулацкого» восстания в Пензенской губернии:«В Пензу
Т-щам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам. Т-щи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний решительный бой» с кулачьем. Образец надо дать.
1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2. Опубликовать их имена.
3. Отнять у них весь хлеб.
4. Назначить заложников - согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.Ваш Ленин.
P. S. Найдите людей потверже».
Вот отрывки из донесений ВЧК о карательных мерах при подавлении крестьянских восстаний:
«30 апреля 1919 г. Тамбовская губерния. В начале апреля, в Лебедянском уезде вспыхнуло восстание кулаков и дезертиров на почве мобилизации людей и лошадей, и учета хлеба. Восстание шло под лозунгом: «Долой коммунистов! Долой советы!» Восставшие разгромили четыре волисполкома, замучили варварски семь коммунистов, заживо распиленных. Прибывший на помощь продармейцам 212-й отряд внутренних войск ликвидировал кулацкое восстание, 60 чел. арестовано. 50 расстреляно на месте, деревня, откуда вспыхнуло восстание, - сожжена».
«11 июня 1919 г. Воронежская губерния. Положение улучшается. Восстание в Новохоперском уезде можно считать ликвидированным. Бомбами с аэропланов сожжено село Третьяки - гнездо восстания. Операции продолжаются».
«Из Ярославля 23 июня 1919 г. Восстание дезертиров в Петропавловской волости ликвидировано. Семьи дезертиров были взяты в качестве заложников. Когда стали расстреливать по мужчине в каждой семье, зеленые стали выходить из леса и сдаваться. Расстреляно 34 вооружённых дезертира».
Во время подавления Тамбовского восстания в 1921 г. сообщалось:
«В качестве заложников берутся ближайшие родственники лиц, участвующих в бандитских шайках, причем берутся они целиком, семьями, без различия пола и возраста. В лагеря поступает большое количество детей, начиная с самого раннего возраста, даже грудные».
В середине августа 1920 года в связи с получением информации о том, что в Эстонии и Латвии, с которыми Советская Россия заключила мирные договоры, идёт запись добровольцев в антибольшевистские отряды, Ленин писал заместителю председателя Реввоенсовета республики Э. М. Склянскому: «Прекрасный план! Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом «зеленых» (мы потом на них свалим) пройдем на 10-20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100.000 р. за повешенного».
«…Чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»
Страшный удар был нанесен большевиками по Церкви.
1 мая 1919 года было издано секретное Указание ВЦИК № 13666/2 Председателю ВЧК Дзержинскому Ф. Э. «О борьбе с попами и религией» за подписью Председателя СНК В. И. Ленина и Председателя ВЦИК Калинина следующего содержания: «В соответствии с решением ВЦИК и Сов. Нар. Комиссаров необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатать и превращать в склады.
Председатель ВЦИК Калинин, Председатель Сов. Нар. Комиссаров Ульянов (Ленин)».
9 апреля 1921 года Дзержинский пишет Лацису: «Церковь разваливается, этому нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме. Поэтому церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой... Наша ставка на коммунизм, а не религию. Ликвидировать может только ВЧК...».
Ленин был одним из инициаторов кампании по изъятию церковных ценностей, вызвавшей сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе.
В связи с этими событиями 19 марта 1922 года Ленин составил секретное письмо, квалифицировавшее события в Шуе как лишь одно из проявлений общего плана сопротивления декрету Советской власти со стороны «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства». Процитируем этот значительный и по предлагаемым мерам, и по описываемой технологии реализации акции ленинский документ в большей его части:
«Товарищу Молотову для членов Политбюро.
Строго секретно.Просьба ни в коем случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе.
По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на обсуждение Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас же твердое решение в связи с общим тоном борьбы в данном направлении. Так как я сомневаюсь, чтобы мне удалось лично присутствовать на заседании Политбюро 20 марта, то поэтому я изложу свои соображения письменно. …
Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления.
Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр)... Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечивало бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием церковных ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.
Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый короткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. …
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий…
Самого Патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского, Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.
На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКО и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.
Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, то есть на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина, без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение всей этой операции было обеспечено и проводилось в общесоветском и общенародном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.
19 марта 1922 г. Ленин.
Прошу т. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро вкруговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их вернуть Секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро, или письмо возбуждает какие-нибудь разночтения.
Ленин».
30 марта на заседании Политбюро по данным рекомендациям Ленина был принят план разгрома церковной организации.
Многие убийства священнослужителей проходили с особой жестокостью, осуществлялись публично в сочетании с различными унижениями репрессированных. В частности, священнослужитель старец Золотовский был предварительно переодет в женское платье и затем повешен. 8 ноября 1917 года царскосельский протоиерей Иоанн Кочуров был подвергнут продолжительным избиениям, затем был убит путём волочения по шпалам железнодорожных путей. В 1918 году три православных иерея в г. Херсоне были убиты путём распятия на кресте. В 1919 году в воронежском монастыре Святителя Митрофана семь инокинь были убиты путём варения заживо в кипящей смоле. В 1918 году епископ Соликамский Феофан был публично убит путём периодического окунания в прорубь и замораживания, будучи подвешенным за волосы, в Самаре епископ Исидор Михайловский (Колоколов) был посажен на кол, вследствие чего умер. Епископ Пермский Андроник был убит путём захоронения в землю заживо. Архиепископ Нижегородский Иоаким (Левицкий) был убит путём публичного повешения вниз головой в севастопольском соборе. Епископ Серапульский Амвросий (Гудко) был убит путём привязывания к хвосту лошади.
Церковь как полноценная общероссийская организация в результате действия Ленина и его партии прекратила свое существование.
«Суд должен не устранить террор, а обосновать и узаконить его принципиально»
Формально красный террор был прекращён 6 ноября 1918 г.
Он оставил много документальных следов.
Издававшийся по решению Дзержинского «Еженедельник ВЧК» в течение практически шести недель до закрытия постановлением ЦК партии (по требованию ряда руководителей партии и членов ЦК) сообщал о взятии заложников, арестах и отправке в концентрационные лагеря, расстрелах и ликвидации. Издание представляло собой официальный источник информации относительно красного террора с сентября по октябрь 1918 года.
Самой крупной акцией красного террора был расстрел в Петрограде 512 представителей элиты (бывших сановников, министров, профессоров). Данный факт подтверждает сообщение газеты «Известия» от 3 сентября 1918 года о расстреле ЧК города Петрограда свыше 500 заложников. По официальным данным ЧК, всего в Петрограде в ходе красного террора было расстреляно около 800 человек.
ЧК Нижнего Новгорода по руководством Н. Булганина, ликвидировала с 31 августа 141 заложника; 700 заложников были подвергнуты аресту в течение нескольких дней. В городе Вятка Уральская ЧК произвела в течение одной недели казнь 23 «бывших жандармов», 154 «контрреволюционеров», 8 «монархистов», 28 «членов партии кадетов», 186 «офицеров» и 10 «меньшевиков и правых эсеров». ЧК Иваново-Вознесенска сообщает о 181 заложниках, уничтожении 25 «контрреволюционеров» и основании «концентрационного лагеря на 1000 мест».
ЧК города Себежа ликвидировала «16 кулаков и попа, отслужившего молебен в память кровавого тирана Николая II»; ЧК Твери - 130 заложников, 39 казненных; Пермская ЧК - 50 человек. Это - лишь небольшая часть информации.
В тоже время и другие печатные издания осенью 1918 года открыто публикуют информацию о тысячах произведенных арестах, сотнях казней и мерах по устрашению и предупреждению контрреволюции. К примеру, газета «Известия Царицынской Губчека» сообщает в официальных сводках о ликвидации 103 человек с 3 и 10 сентября, С 1 по 8 ноября 1918 года 371 человек был арестован ЧК, из них 50 были казнены, другие приговорены органами ЧК «к заключению в концентрационный лагерь в качестве профилактической меры как заложники вплоть до полной ликвидации всех контрреволюционных восстаний».
Согласно сведениям, опубликованным лично М. Лацисом, в 1918 году и за 7 месяцев 1919 года были расстреляны 8389 человек, из них: Петроградской ЧК - 1206; Московской - 234; Киевской - 825; ВЧК 781 человек, заключено в концлагеря 9496 человек, тюрьмы - 34334; взяты заложники 13111 человек и арестованы 86 893 человека.
По некоторым данным, только в течение 1918 года ВЧК репрессировала 31 тыс. человек, из которых 6 тыс. было расстреляно. В тоже время, еще в октябре 1918 года Ю. Мартов, лидер партии меньшевиков заявил, что жертв репрессий ЧК в ходе красного террора только с начала сентября было «более чем десять тысяч».
Некоторые историки сообщают о расстреле 9641 человека с 1918 по 1919 год, причем расстрел мог производится как превентивная мера по отношению к заложникам и иным «подозрительным лицам». Согласно п. 37 Инструкции «Чрезвычайным комиссиям на местах» от 1 декабря 1918 г. чрезвычайные комиссии наделялись правом применять расстрел «в административном порядке, но не судебном».
Количество жертв красного террора, отсутствие обоснованности и законности в действиях ВЧК Ф. Э. Дзержинского не могли не вызвать сопротивление и со стороны ряда партийных деятелей в стане большевиков, о чём свидетельствует некоторая полемика в октябре - декабре 1918 года.
В частности, Центральный Комитет 25 октября приступил к обсуждению нового положения о ВЧК, ряд членов партии осудил «полновластие организации, ставящей себя не только выше Советов, но и выше самой партии», Николай Бухарин, Михаил Ольминский (Александров) и Нарком внутренних дел Г. Петровский требовали принять меры по ограничению «произвола организации, напичканной преступниками, садистами и разложившимися элементами люмпен-пролетариата», Лев Каменев (Розенфельд), назначенный председателем комиссии политического контроля, даже предложил упразднить ВЧК.
Однако эта позиция не получила не только поддержки, но и широкой огласки. Напротив, мягкость её сторонников была жестко раскритикована идеологами и лидерами партии, в частности, Владимиром Лениным, Иосифом Сталиным, Львом Троцким, Яковом Свердловым.
Ленин заявил о решительной защите ЧК, «подвергшейся, за некоторые свои действия, несправедливым обвинениям со стороны ограниченной интеллигенции, …неспособной взглянуть на вопрос террора в более широкой перспективе».
Окончательно и без того нерешительная критика действий ЧК была прекращена и законодательно запрещена Постановлением ЦК партии от 19 декабря 1918 года по предложению Ленина: «На страницах партийной и советской печати не может иметь место злостная критика советских учреждений, как это имело место в некоторых статьях о деятельности ВЧК, работы которой протекают в особо тяжелых условиях».
Описание путей воплощения в жизнь указаний большевистского лидера о массовом Красном терроре представлено в актах, расследованиях, справках, сводках и других материалах Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков.
В советском учебнике истории КГБ указывается, что Ленин выступал перед сотрудниками ВЧК, принимал чекистов, интересовался ходом оперативных разработок и следствия, давал указания по конкретным делам. Когда чекисты в 1921 г. сфабриковали дело «Вихрь», Ленин лично участвовал в операции, заверив своей подписью подложный мандат агента-провокатора ВЧК.
Даже в 1922 году, после формального прекращения Гражданской войны, Ленин заявляет о невозможности прекращения террора и необходимости его законодательного урегулирования, что следует из его письма наркому юстиции Дмитрию Курскому от 17 мая 1922 года: «Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин».
На этом кровавом фундаменте и выросли все последующие политические репрессии в СССР.
«В патологические эпохи революций эти типы поднимаются на вершину социальной пирамиды и становятся главарями дезорганизации и разрушения»
В советской историографии все эти материалы по понятным причинам не исследовались вообще. Сейчас их исследуют не только зарубежные, но и отечественные историки. Но результаты этих исследований до сих пор не получили достаточно широкой огласки и не стали частью общественного мнения.
Доктора исторических наук Ю. Г. Фельштинский и Г. И. Чернявский разъясняют в своем труде «Красный террор в годы гражданской войны. По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков» (1992), почему только сегодня становится очевидным несоответствие действительности традиционного для советской историографии образа лидера большевиков: «Большевистский террор и связанные с ним акции получали «высочайшее благословение» лидера партии и главы правительства В. И. Ленина. Кровожадность этого «самого человечного человека» (В. Маяковский) и его соратников и помощников становилась очевидной любому, кто брал на себя труд непредвзято и внимательно прочитать тщательно просеянные тома собрания его сочинений, относящихся ко времени после октября 1917 г. Ныне же, когда снят покров секретности с ленинского архивного Фонда в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и появились первые сборники не публиковавшихся ранее рукописей и выступлений Ленина, становится еще более очевидным, что хрестоматийный образ мудрого государственного руководителя и мыслителя, который, якобы, только и думал о благе народа, был прикрытием реального облика тоталитарного диктатора, заботившегося только об упрочении власти своей партии и своей собственной власти, готового во имя этой цели идти на любые преступления, неустанно и истерически повторявшего призывы расстрелять, повесить, взять заложников и т. п.».
Уроженец Вологодской губернии, социолог Питирим Сорокин, высланный осенью 1922 года из России (за направленные против большевиков статьи в Петроградском журнале «Экономист»), писал в 1924 году:
«Какого рода человек был Ленин? Я не сомневаюсь, что есть большое множество людей такого же типа, как Ленин, которые молятся ему как богу или «спасителю человечества». Ясно, что многие наивные и неумные люди, слушая высокопарные надгробные слова, рассматривают Ленина как величайшего позитивного героя своего времени.
Я уверен также, что среди будущих историков найдутся некоторые «умные» ученые, которые, говоря словами Тэна, «сделают из этого крокодила божество». Давайте отбросим все эти фантастические концепции и проанализируем Ленина с более прозаической, но более научной точки зрения.
Биологический и психиатрический аспекты его природы ясны. Мания величия, оптимизм, несмотря на ужасное состояние русского народа в период последних лет его правления, навязчивая вера в неизбежность мировой революции, неспособность понять реальные результаты своих действий - эти черты являются характеристикой прогрессивного паралича на последнем этапе болезни. Это означает, что Ленин со времени своего возвращения в Россию был больным человеком.
Посмотрите на лицо Ленина. Разве это не лицо, которое можно найти в альбоме «прирожденных преступников» Ломброзо? Крайняя грубость, выраженная в безжалостных убийствах, в безжалостных резолюциях разрушить весь мир по своей личной прихоти, свидетельствует об этих зловещих чертах.
Полное отсутствие у Ленина всех моральных, религиозных и социальных принципов, его абсолютный цинизм, украшенный звонкими фразами о «буржуазных предрассудках», и так далее являются характерными антисоциальными стигматами. Его дикая энергия в разрушении, его практика «прямого действия», его фантастическая производительность в распространении ненависти и его полная неспособность следовать любой творческой активности являются дальнейшим олицетворением антисоциальных и опасных склонностей Ленина.
Его и его последователей эгоистическая природа была предельно ясно явно выражена Бухариным в беседе с одним из моих друзей в 1921 году: «Мы достигли нашей цели. Мы вошли в историю и оставили наши следы в ней. Все остальное не важно».
Но как декларируемую Лениным преданность интересам рабочего класса, стремление освободить его, его высокие идеи - как можно все это примирить с подлинной природой его фантастических мечтаний?
Любой серьезный исследователь человеческой природы может, однако, легко объяснить это противоречие. Все эти цветистые «речевые реакции» и бешеные «суперидеалистические» выражения в них являются ничем иным, как «прекрасной вуалью», которой такой тип человека обычно маскирует свои бессознательные, примитивные животные импульсы.
В таких типах так называемых суперидеалистов скрытые антисоциальные экстремисты являются наиболее опасными. В нормальные времена такие люди не очень опасны и не могут приобрести серьезного влияния. В патологические эпохи революций, однако, эти типы поднимаются на вершину социальной пирамиды и становятся главарями дезорганизации и разрушения социальной жизни.
Это объясняет, почему Ленин с его явной тенденцией к грубым репрессиям и массовым убийствам стал героем второго периода революции в России и почему русские революционеры выбрали своим лидером физически больного и умственно несбалансированного человека.
Результаты деятельности Ленина и его компаньонов полностью подтверждают эту интерпретацию. Разрушение всей экономической жизни в России, нечеловеческие страдания людей, умственное и моральное банкротство, полное пренебрежение интересами людей, особенно рабочих и крестьян, лишение их всех политических прав и бесконечное кровопролитие - таковы объективные результаты их «преданности интересам людей» и таковы результаты этого «спасителя человечества» [ 4 ].
Питирим Сорокин (и не он один) ошибся в одном: он считал, что после смерти Ленина большевистский режим, приведший страну к таким страданиям, падет.
Но выстроенная по лекалам Ленина система государственного насилия оказалась уже достаточно сильна для того, чтобы устоять и удержать народ в повиновении. Она стала самодовлеющей, она работала сама на себя, пожирая один за другим своих адептов.
Мясник и руководитель террористических групп Сталин - только продолжатель «дела Ленина». Он ни в чем не исказил «ленинское направление» в политике. Он следовал ему и развивал его «в новых исторических условиях».
Красная площадь
Миф о Ленине, созданный рожденным им диктаторским режимом и державшийся, каки сам этот режим, на моральном и физическом насилии и тотальной несвободе, для огромного числа людей остается неразвенчанным.
Цели, формы и способы прихода большевиков во главе с Лениным к власти завраны и переписаны. Мусор со страниц истории до сих пор не убран. Вырванные с кровью листы не восстановлены.
Правда истории заключается в том, что в 1917 году в измученной стране к власти пришла банда террористов во главе с террористом.
Эта банда выстроила в соответствии со своими криминальными представлениями всю государственную систему, общественный строй, политическую, экономическую, социальную и культурную сферы жизни России.
События 1917 года, не решив НИ ОДНОЙ из реально стоявших перед страной сложнейших проблем, привели к уничтожению государства, разложению общественной морали, глумлению над культурой.
Самое страшное - они развратили народ.
Миллионы людей до сих пор молятся на кровавого идола, параноика, бросившего страну в мясорубку насилия и террора.
Практически все памятники одному из главных палачей России стоят на своих местах в тысячах городов и сел. По улицам его имени, с затертыми изначальными именами, ходят люди. Сотни тысяч людей живут в домах, расположенных на этих улицах.
Его подельники, как и хотели, «вошли в историю».
День его появления на свет многими публично отмечается как праздник.
Садистский политический принцип «Цель оправдывает средства», воплощенный Лениным в полной мере как мало кем другим в мировой истории, въелся, как ржавчина, в тело российского государства. Крайняя форма патологии стала нормой в российской политике.
Вот уже более чем век с момента начала большевистского террора в России он не осужден на государственном уровне.
Миллионы жертв Ленина не отпеты и в огромной своей части не оправданы.
Их могилы не отмечены, не прибраны и даже не посчитаны.
Его собственная помпезная могила с начиненной химией оболочкой расположена в сердце страны, на главной площади ее столицы.
Его дьявольский дух до сих пор не покинул землю.
И в этом смысле Ленин до сих пор - живее всех живых.
Ленинский террор продолжается.
Лев ШЛОСБЕРГ
1 В первом и втором разделе статьи использованы материалы исследования Анны Гейфман «Революционный террор в России. 1894—1917». 1993, Princeton University Press / Пер. с англ. Е. Дорман. — М.: КРОН-ПРЕСС. Работа А. Гейфман основана на документах, находящихся в крупнейших архивных собраниях русских революционных материалов: Международном институте общественной истории в Амстердаме (Нидерланды), Гуверовском институте войны, революции и мира в Стэнфордском университете, США (в Гуверовском институте хранятся частный архив Бориса Ивановича Николаевского, а также Архив заграничной агентуры Департамента полиции, иначе именуемый Архив Охранки, царской тайной полиции), кроме того, на стенографических записях заседаний первой и второй Государственной Думы и выпусках кадетской ежедневной газеты «Речь», неопубликованных материалах Государственного архива Российской Федерации.
2 Дочь Ф. И. Драбкиной Елизавета стала членом ВКП (б) в возрасте 16 лет и принимала непосредственное участие в боевых действиях Гражданской войны.
3 Трудно не вспомнить в этом месте про будущие «особые тройки», принимавшие решения о казнях в период репрессий.
4 См.: Питирим Сорокин. Ленин. Фанатик и антисоциальный экстремист. Перевод Ю. Дойкова. // Новое время, 20 января 2002 г. № 37.
