7 октября – три года со дня убийства Анны Политковской. Те, кто ее помнит, соберутся в Москве, Петербурге, еще в нескольких городах, зажгут свечи и принесут цветы к ее портрету. Напомнят, что заказчик и убийцы пока еще на свободе, - и понятно, почему: их с самого начала было высочайше приказано искать исключительно среди тех, кто хотел «подставить Путина» или «нанести вред России». Последствия хорошо известны…
Пришедших будет немного – как это происходило все последние годы: почтить память Политковской приходят, большей частью, давно знакомые между собой люди, которые ходят на оппозиционные митинги и пикеты. Ни один высокопоставленный чиновник или депутат не появится – за минувшие годы ни одного прецедента не было, и вряд ли он случится нынче. И ни один федеральный канал не покажет этот сюжет в программе новостей.
«Вероятнее всего, мы так и не узнаем, кто навел руку киллера на Анну Политковскую. Вместе с тем очевидно одно: ей не было места в сегодняшней России». Этот горький вывод принадлежит не кому-то из аналитиков, многие годы изучающих российскую политическую жизнь. Этот вывод делает в своем докладе Алла Кузнецова - одна из студенток, которым я читаю лекции по журналистским расследованиям. И дальше: «За что же убивают журналистов в России? За то, что они говорят правду, которую люди не должны знать… Не легко быть справедливым, объективным, независимым журналистом. Укрывание правды – тоже ложь. Не всякий может решиться рисковать собой…».
Действительно – не каждый. Хотя журналисты, которые лгут или скрывают правду о происходящем в стране (имена известны – посмотрите передачи некогда приличных федеральных каналов, или почитайте некогда приличные газеты, и все поймете сами) делают это не только потому, что правда опасна и рискованна, но и потому, что ложь, напротив, – безопасна и выгодна. Ну да, кучка «маргиналов» (как любят называть сегодня тех, кто отказывается ходить в прислужниках власти) будет их презирать, и, возможно, где-то возникнут проблемы с рукопожатностью. Но это с лихвой компенсируется теми благами, которыми осыпают «журналистов специального назначения», помогающим создавать на телеэкране нужную властям картину мира…
Создают, надо сказать, успешно. Мой сын, который учится в восьмом классе, рассказывает, как друг, что называется, «на полном серьезе» убеждал его, что Америка – наш враг, что все зло – от нее, и что она так хорошо живет именно потому, что вредит нам. Правда, он не смог ответить на простой вопрос сына о том, почему же именно во «вражеских» школах и университетах российская элита обучает своих детей и внуков, и почему она хранит свои сбережения во «вражеской», а не в национальной валюте, - но его уверенности это отнюдь не поколебало.
А не так давно родственники, всегда вполне самостоятельно мыслившие, истово убеждали меня в том, какой негодяй Михаил Саакашвили, и что надо было все-таки довести танки до Тбилиси…Почему? Все просто: телепромывка мозгов, которая в путинское десятилетие достигла необычайной интенсивности. Ведь не только у меня, не раз об этом писавшего, все чаще и чаще возникает сравнение нынешней России с миром планеты Саракш в «Обитаемом острове» братьев Стругацких, где лишь кучка «выродков», невосприимчивых к излучению башен, которое «вытягивало из десятков миллионов душ всякое сомнение по поводу того, что кричали газеты, брошюры, радио, телевидение», не проникалась «государственнической позицией»…
Почему отношение общества к войне в Чечне (особенно, к первой) было принципиально другим, нежели к прошлогодней грузинской войне? Да потому, что журналисты рассказывали нам правду. О бомбежках и обстрелах жилых домов, о «зачистках» и фильтрационных лагерях, о пытках и похищениях. И у государственной пропаганды, уверявшей в «восстановлении конституционного порядка», был мощный противовес, создаваемый такими журналистами, как Анна Политковская. А потом этого противовеса не стало – или почти не стало: ездить в Чечню решались единицы (такие, как Анна), а рассказывать о происходящем удавалось лишь на страницах нескольких газет, потому что федеральный эфир превратился в пропагандистский рупор. К началу «третьей кавказской» все было уже подготовлено – тем паче, что Анны Политковской уже не было на свете. И ничто не мешало объявлять агрессию «принуждением к миру», этнические чистки – «борьбой за независимость», а оккупационные войска – «миротворцами». Собственно, в этом нет почти ничего нового: те, кто постарше, хорошо помнят, как подавление «пражской весны» в 1968-м именовалась «противодействием агрессивным планам НАТО», а интервенция в Афганистане в 1979-м - «оказанием помощи законному правительству».
Но Анну Политковскую убили не только потому, что она говорила правду. И не только потому, что, как говорил после убийства мой друг и коллега по «Яблоку», известный псковский политолог Лев Шлосберг, ее статьи «представляли собой огромное уголовное дело «Российская Федерация против граждан, все страницы которого залиты кровью и слезами». И не только потому, что за два дня до гибели, выступая по радио «Свобода», Анна Политковская заявила, что Рамзан Кадыров – это «вооруженный до зубов трус, который сидит в окружении охраны», и что ее «личная мечта в день рождения Кадырова только об одном – чтобы он сидел на скамье подсудимых, и самая строгая юридическая процедура с перечислением всех преступлений, со следствием по всем его преступлениям происходила». И не только потому, что кто-то хотел организовать такой «подарок» на день рождения Владимиру Путину, который ненавидел Анну Политковскую.
Анну Политковскую убили, - а точнее, казнили, потому что это было не убийство, а казнь, столь же «бессудная», как и те, которые она расследовала на Северном Кавказе, - для того, чтобы устрашить тех, кто мог бы продолжать ее дело. В 2003 году «дело Ходорковского» организовали не только потому, что его имущество хотели поделить между членами кооператива «Озеро», но еще и потому, чтобы надежно устрашить всех, кто решился бы финансировать оппозицию. С тех пор никто, по большому счету, и не решается, а если и делает это – то настоятельно прося, чтобы об этом никто не знал.
Точно так же и Анну Политковскую убили еще и потому, чтобы никто и никогда больше не пытался расследовать преступления против человечества, совершаемые людьми в российской военной форме. Чтобы никто не пытался выяснить, как и почему бесследно исчезают люди в Чечне или Ингушетии, и почему так несчастливо складывается судьба тех, кто числится в личных врагах нынешнего чеченского президента. И чтобы все, кто попытается это сделать, понимали, что идут на смертельный риск. Смертельный – в прямом, а не переносном смысле этого слова: надо ли напомнить, что случилось с Натальей Эстемировой? И как оскорбительно о ней впоследствии отозвался чеченский диктатор? Ни один западный политик, позволивший себе такое, никогда более не мог бы рассчитывать ни на одну, даже самую мелкую должность – но мы живем в путинской России, где занимаемый пост определяется исключительно уровнем личной преданности бывшему подполковнику КГБ…
Мир без Анны Политковской, без того, что она говорила и писала – это очень удобный для «кремлевских паханов» мир. В нем Россия непрерывно «встает с колен», крепнет и усиливается назло врагам, окружающим ее со всех сторон. В нем Россия все теснее сплачивается вокруг руководящей и направляющей силы нашего общества – «Единой России» и лично тов. Путина В.В., которому не могут помешать происки «маргинальной оппозиции» и «так называемых правозащитников, живущих на деньги Запада». В этом мире нет ни издевательств над гражданами со стороны сотрудников органов, именующих себя «правоохранительными», ни разгонов оппозиционных митингов и пикетов, ни ужасающей нищеты тех, кто живет на гроши, называемые «трудовой пенсией», ни безумной роскоши «путинских олигархов», заказывающих себе самые дорогие яхты в мире или устраивающих пьянки на «Авроре». И, конечно, нет ни грана сомнений в правильности избранного пути.
Правду об убийстве Анны Политковской мы узнаем только тогда, когда пойдем другим путем. Когда нынешние властители будут сидеть не в Кремле и Белом Доме, а совсем в другом месте.
Это не политическая фантастика: опыт многих стран показывает, что подобное случается куда раньше, чем думают те, кто сегодня уверен в том что их власть – это навсегда, потому что в нужное время они сядут, и обо всем между собой «договорятся».
