Сегодня исполнилось бы 90 лет Аркадию Натановичу Стругацкому.
Одному из двух бесстрашных и добрых братьев, ставших Учителями для нескольких поколений, и любимых десятками миллионов читателей.
Пересказывать биографию — нет нужды: те, кто вырос в «мирах братьев Стругацких», знают ее практически наизусть.
Но каждый юбилей каждого из Учителей (а это слово Стругацкие всегда писали с большой буквы) — повод вспомнить и задуматься.
Вспомнить: чему учили нас братья Стругацкие?
И задуматься: в мире какой из книг братьев Стругацких мы сейчас живем?
Аркадий и Борис Стругацкие учили нас сомневаться в том, что в нас вбивали, словно ржавый гвоздь в сухое бревно.
Учили не смотреть, а видеть то, что творится вокруг нас.
Противиться стадному инстинкту и коллективному восторгу.
Сохранять «невосторженный образ мыслей».
Не сдаваться перед превосходящими силами противника.
Не идти на компромиссы с собственной совестью ради мелкой выгоды.
Помнить, что нельзя «трусить, лгать и нападать».
Четверть века назад казалось, что эти уроки усвоены не только нами, его учениками и читателями, но и очень многими в нашей стране.
Поднявшимися в августе 1991-го за свою свободу и достоинство.
Воспринимавшими власть не как «хозяев народа», а как его слуг.
Надеявшимися на перемены, которые должны вывести страну из тупика.
Узнавшими правду о преступлениях советского режима — и твердо намеренными не допустить возврата в прошлое.
Много ли лет понадобилось для того, чтобы эти уроки были почти забыты?
Чтобы стремление к «порядку» и «стабильности» стало доминирующим, перемены стали вызывать отвращение, а слово «демократия» стало ругательным?
Чтобы телевизионным внушением удалось заставить голосовать за тех, кто развязал войну на собственной территории?
Чтобы идеология «осажденной крепости» и принцип «все уроды, кроме нас» стали преобладающими в массовом сознании?
Как там было у Стругацких в «Трудно быть богом»?
«Главное — это ощущение наползающей тени. Непонятно, чья, непонятно, откуда, но она наползает и наползает совершенно неотвратимо. Эта неотвратимость чувствовалась во всем. И в том, что граждане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства»...
Почему так случилось? Что упустили? Что недоделали? На эти вопросы так и не дано убедительных ответов.
Борис Стругацкий пять лет назад говорил мне, что «возвращение в застой — итог путинского десятилетия», а стремление к свободе, самоуважение и независимость всегда были уделом меньшинства. Просто в конце 80-х — начале 90-х именно активное меньшинство определяло путь, которым идет страна — а потом все поменялось до неузнаваемости. И власть, нежданно-негаданно получившая подарок в виде сверхвысоких цен на нефть, получила возможность опереться на большинство, которому предложили относительный достаток и спокойствие в обмен на отказ от демократии и свободы.
Когда поменяется ситуация? Только с наступлением серьезного падения нефтяных цен, был уверен Борис Натанович. Но и тогда, по его мнению, пройдет «добрый десяток лет, пока Его Величество Большинство осознает, что его дурят, и снова сделается склонно к смене правящих элит»...
Ну, а если говорить о «мирах братьев Стругацких», то разговоры о том, в каком именно из них мы живем, были у нас с Борисом Натановичем постоянными.
Мир, в котором сами братья Стругацкие хотели бы жить, был хорошо известен: это был светлый и радостный «мир Полудня», так привлекательно изображенный в повести «Полдень. XXII век», а затем — в «Малыше», «Далекой Радуге», «Попытке к бегству», «Трудно быть богом», «Обитаемом острове» и других.
Этот мир победившего во всем мире коммунизма так и не реализовался — по известным историческим причинам. И в начале 90-х, по мнению Бориса Стругацкого, мы оказались в мире «Хищных вещей века» — в нарождающемся обществе потребления.
Потом наступило упомянутое «путинское десятилетие», и окружающий нас мир стал похож на Город эпохи Фридриха Гейгера из «Града обреченного». Где возражать высокому начальству было еще можно, но это уже было делом рискованным. Ибо «неудовольствие большого человека» вызвать эти было можно. И уже вовсю торжествовал принцип «умные нам не надобны, надобны верные».
Потом этот мир плавно трансформировался в мир «Гадких лебедей», где возразить президенту считалось уже почти подвигом. И лишь немногие могли себе это позволить, не рискуя практически всем.
И, наконец, потом — чего уже не увидел не только Аркадий Натанович, ушедший от нас в октябре 1991-го, но и Борис Натанович, ушедший в ноябре 2012-го, — вокруг нас материализовался мир «Обитаемого острова».
С той лишь разницей, что башни-излучатели, подавляющие у людей способность к критическому восприятию действительности, включают на полную мощность не два раза в день, как на планете Саракш, а круглосуточно.
Превращая лучевыми ударами «человека мыслящего в человека верующего, причем верующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности».
И лишь ничтожная часть граждан — «выродки», в терминологии Саракша, — оказывается невосприимчива к излучению…
Аркадий Натанович, — как и Борис Натанович, — не любил прогнозов.
Но как же много они предугадали!
«Если начальство недовольно каким-нибудь ученым, вы объявляете себя врагом науки вообще. Если начальство недовольно каким-нибудь иностранцем, вы готовы объявить войну всему, что за кордоном».
«Нет ничего более гибкого и уступчивого, нежели юридические рамки».
«Мне объяснили, что правда — это то, что сейчас во благо королю. Все остальное ложь и преступление».
«Страны, которые нравились господину президенту, вели справедливые войны во имя своих наций и демократии. Страны, которые господину президенту почему-либо не нравились, вели войны захватнические и даже, собственно, не войны вели, а попросту производили бандитские, злодейские нападения».
«Если во имя идеала человеку приходится делать подлости, то цена этому идеалу — дерьмо».
«До каких же пор вас нужно будет спасать? Вы когда-нибудь научитесь спасать себя сами? Почему вы вечно слушаете попов, фашиствующих демагогов, дураков? Почему вы не желаете утруждать свой мозг? Почему вы так не хотите думать?».
«Хоть бы одна сволочь спросила, что она должна делать. Так нет же, каждая сволочь спрашивает только, что с ней будут делать».
«Либералы были, в общем, против башен и против Неизвестных Отцов. Однако больше всего они боялись гражданской войны. Это были национальные патриоты, чрезвычайно пекущиеся о славе и мощи государства и опасающиеся, что уничтожение башен приведет к хаосу, всеобщему оплеванию святынь и безвозвратному распаду нации. В подполье они сидели потому, что все, как один, были сторонниками парламентских форм правления».
«Мир совсем не плох, цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол, король по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку».
«Умные нам не надобны. Надобны верные».
«Там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные».
И все же — будем помнить сказанное в «Завещании Аркадия Стругацкого». Написанного в далеком 1991-м.
«Тысячелетия глядят на нас с надеждой, что мы не озвереем, не станем сволочью, рабами паханов и фюреров».
