Неяркие, размытые, разъеденные временем цветные кадры. Как бы теряющие контуры, переходящие в блёкнущие пятна. Деревянные декорации, грубая краска и желтоватый свет. Телемир 70-х, простой, земной, естественный, ещё не цифровой, не оторванный от реальности. С нею связанный, на неё оглянувшийся, об неё споткнувшийся. В студии человек с гитарой и без гитары. Просто человек.
Неважно, о чём он поёт или говорит. Безразлично, как он это делает. Это каждый раз захватывает. Через голос, слова, ритм проступает, обнажается сила. Только что было пространство, дремал в нём шкаф с блестящими стёклами и таящимся в глубине хрусталём, закрывала окно усталая занавеска, вздыхали пылью книги на полках, чопорно тикали часы на стене или, допустим, развязно будильник на столике перед кроватью. И вдруг голос человека или его жесты как ножницами разрезали пространство, показали чернеющую пустоту и сочащиеся светом звёзды, зажглось ярким зигзагом солнце, закружилась круговерть времени, сорвалась с места, оставив в стороне недоуменные предметы. Мир изменился и ты уже другой.
Каждый раз, когда я вижу на телевидении Высоцкого, испытываю это чувство. Он мог бы и не петь, не играть на гитаре. Мог бы просто говорить – рассказывать о жизни, смотреть с экрана, ходить по улицам, ездить на машине, застыть фотографией. Есть в нём изначальная жизненная правда, дорогая в искусственном мире.
Он, конечно, населил наш мир героями своих песен, сделал его шире, словно мифический творец, дал ему новое измерение. В этом мире «завцеха товарищ Сатиков» навечно запечатлён скачущим в клубе, сонно «кивает головой» пьяненький Серёга, «пресловутый Фишер» спешно соглашается на ничью под топот прыгающих буквой «г» коней, жадно чмокают, присвистывают губами собравшиеся на похоронах вампиры. Зоопарк людей и страстей, мир правды, боли и романтики. «Включай, Саня, Высоцкого, лечиться будем», - говорил мой безвременно ушедший друг, мрачно садясь в машину, своему водителю.
Есть во всеобщей восторженности, в памятнике с раскинутыми руками, во «Владимир Семёнович» что-то неправильное. Но он так прост, его мир настолько в нас и вокруг нас, что нас не трогает то, что кажется излишним. Произносишь слово «Высоцкий» и всё понятно – меркнут огни, зал уходит в темноту, плавным бархатом плывёт в разные стороны занавес, мягким плюшем цветёт световое пятно в центре, застыл микрофон. Перед ним человек с гитарой и без гитары. Просто человек.
