О необходимости преодоления зависимости российской экономики от «сырьевой зависимости», от «нефтяной трубы» говорится уже как минимум пятнадцать лет. К сожалению, за это время ситуация не изменилась к лучшему – скорее, наоборот. Исследования говорят о том, что в результате постепенного, но достаточно устойчивого в долгосрочном плане роста мировых цен на энергоносители (за исключением относительно короткого периода их резкого всплеска и последующего падения в ходе кризиса 2007-2009 гг.) зависимость объема экспорта и доходов в России от нефтегазового экспорта заметно возросла. Не произошло и сколько-нибудь заметного усложнения производственной структуры экономики.
Причины того, что диверсификации не происходит, многообразны. Наверное, главная из них – это все-таки то, что условно (и часто иносказательно) называют «неблагоприятным деловым климатом». Что стоит за этим политкорректным выражением – мы все прекрасно знаем, так что вряд ли есть необходимость в сотый раз об этом говорить. В рамках существующей модели экономики крупные частные вложения в материальные активы с длительным сроком окупаемости сопряжены с огромными рисками, часто за гранью здравого смысла, а без них вряд ли можно ожидать сколько-нибудь значимой диверсификации производственной структуры. Если, конечно, не считать таковой рост финансового и торгово-сервисного секторов.
Но все же это – лишь часть проблемы. Другая причина того, что никакого движения в сторону серьезной диверсификации не происходит – это то обстоятельство, что сырьевой сектор и обслуживающие его предприятия создают в России самые благоприятные, исключительные условия для получения особо крупных доходов, и эта ситуация не меняется на протяжении всей двадцатилетней истории «новой России».
Я сейчас абстрагируюсь от такого «бизнеса», как распил бюджетных денег, по сравнению с которым даже торговля наркотиками – малоприбыльное занятие. Если же ограничиться предпринимательской деятельностью, не связанной с освоением госзаказа, то есть только две сферы деятельности, где потенциальные доходы окупают любые «институциональные» трудности их получения – это финансовый сектор и торговля ликвидными сырьевыми ресурсами. Не случайно в глобализированной западной экономике именно эти две сферы эффективно избегают назойливого регулирования со стороны государств, а соответствующие компании умудряются работать даже там, где единственный реальный властный институт – это местный полевой командир с бандой головорезов. Правда, на Западе в силу благоприятных условий основная часть энтузиастов легкого обогащения нашла сферу применения своей энергии и усилий, главным образом, в финансовом секторе. В США и Европе именно этот сегмент все последние десятилетия рос как на дрожжах, легко обходя ограничения, покупая лоббистов и законодателей и подчиняя своим интересам действия регуляторов.
У нас же, в силу объективных условий, таким источником быстрого частного обогащения стал сырьевой сектор и, в меньшей степени, отрасль телекоммуникаций. Именно там были генерированы крупнейшие российские частные состояния, и именно они привлекли большую часть имевшихся в России важных с точки зрения экономического роста хозяйственных ресурсов – людских, управленческих, финансовых. И точно так же, как в развитых странах Запада финансовый сектор с его фантастической доходностью если не убил окончательно, то в значительной степени подорвал возможности роста обрабатывающей промышленности, в России нефтегазовый и, шире, сырьевой сектор оттянул на себя львиную долю предпринимательской энергии и инвестиционных ресурсов. И это совершенно естественно, поскольку именно здесь имелись наибольшие возможности отстроить основные финансовые потоки таким образом, чтобы снять с них максимум рентных доходов.
При этом западные сырьедобывающие корпорации, улавливая основную часть природной ренты, вынуждены на рыночных условиях привлекать большую часть средств, необходимых для покрытия полных затрат на разведку, добычу и транспортировку поставляемых ими на рынок ресурсов. В нашем же случае доля частных средств, или средств, привлеченных в этот сектор на чисто коммерческих условиях, гораздо ниже, поскольку, как минимум значительная часть расходов, объективно необходимых для разведки и освоения месторождений, создания транспортной инфраструктуры, подготовки специалистов и др., была произведена или производится за счет государства. Естественно, это еще больше увеличивает коммерческую привлекательность в российской экономике сырьевого и околосырьевого бизнеса, оставляя другой промышленный частный бизнес тем, кто не смог протиснуться в ряды управляющих денежными потоками, вытекающими из нефтегазовой отрасли. Такого рода предпринимательство «второго сорта», помимо объективно менее благоприятных условий, угнетается еще и тем, что сырьевой и околосырьевой бизнес с его огромной рентабельностью толкают вверх планки зарплат для специалистов и стоимость кредита, легко «проглатывают» завышенные транспортные и энергетические тарифы, раздувают аппетиты коррумпированной бюрократии. В таких условиях расчеты на «модернизацию» и диверсификацию производства на основе рыночных механизмов выглядят как-то совсем призрачными.
Поэтому если уж реально ставить перед собой задачу ухода от сырьевой экономики, то решать ее надо комплексно. С одной стороны, это должно быть формирование цивилизованного делового климата, ключом к которому является организация нормальной работы основных институтов – судебной, правоохранительной и административной систем, государственных регуляторов, институтов саморегулирования бизнеса в отдельных сферах. Как к этому придти – это совершенно отдельная тема, хотя для меня очевидно, что простых решений здесь нет, и в любом случае, даже в случае самых революционных преобразований, процесс будет долгим и трудным.
* *
Но, с другой стороны, когда (и если) мы дойдем до реальных шагов по преодолению сырьевой направленности экономики, будет необходимо взяться за эту проблему и с другого конца – ограничить возможности частного бизнеса получать долю топливно-сырьевой ренты и тем самым подрывать возможности и стимулы для работы в менее «лакомых» сферах бизнеса. (Кстати, это в той или иной степени может быть отнесено и к другим сферам, где есть элемент рентного дохода, например работы по государственному заказу в специфических областях) .
Как можно этого добиться? Самое простое предложение, которое часто высказывается на этот счет - иногда из популистских соображений, а иногда, возможно, и искренне – национализация. В принципе, такой вариант практикуется – есть немало стран, в том числе и с вполне сложившейся рыночной экономикой, где установлена государственная монополия на добычу и реализацию нефти и газа, или других природных ресурсов, составляющих национальное достояние этих стран. Да и в России в последние десять лет просматривается явный крен в сторону политического и административного ограничения доступа в эту сферу для любых негосударственных структур. Рискну предположить, однако, что в нашем случае это не только неэффективно, но и становится дополнительным элементом коррупции – прибыль уводится через контракты с контрагентами и реализуется в качестве частной выгоды в иных структурах.
Я бы предложил иной метод – создание особых условий прозрачности и публичного контроля за доходами всех юридических и физических лиц, занятых в этом бизнесе по всей цепочке, что автоматически сделает данную сферу непривлекательной для тех, кто рассматривает ее в качестве источника легких денег и быстрого обогащения. Например, для компаний, действующих в определенных сырьевых отраслях, независимо от формы собственности и доли государственного участия, можно было бы установить особые требования к раскрытию информации о своей хозяйственной деятельности, финансовых операциях, отношениях с дочерними и зависимыми обществами, выплатах вознаграждения и иных мер материального поощрения управленческого персонала, финансовых взаимоотношениях с акционерами, а также с хозяйствующими субъектами, контролируемыми акционерами или управленческим персоналом компании. Параллельно для всех физических лиц, имеющих возможность принимать решения управленческого характера либо наделенных функциями контроля (члены наблюдательных советов, ревизионных комиссий и т.д.), а также реально или потенциально являющихся бенефициаром компании - от акционеров до консультантов и иные специалистов, выплаты в пользу которых со стороны которых превышают определенный предел, - можно было бы установить особый порядок декларирования личных доходов и крупных расходов. Помимо обязательного декларирования семейных доходов и имущества, а также подробной информации о происхождении и источниках доходов и имущества, от этих категорий лиц можно потребовать письменное согласие на любой вид контроля за личными доходами и расходами, в том числе членов их семей. Все это должно стать условием для получения компаниями права работы в стратегических сырьевых отраслях.
Еще одним условием можно было бы сделать полную прозрачность ценообразования как при реализации продукции внутри страны, так и при экспортных поставках продукции. В последнем случае компании-трейдеры, осуществляющие экспортные поставки, независимо от того, кто является их контролирующим собственником, будут обязаны предоставлять уполномоченным государственным органам исчерпывающую отчетность о ценах реализации, структуре собственных издержек и распределении получаемой прибыли без права ссылки на коммерческую тайну.
Также можно было бы исчерпывающим образом установить ограничения прав компаний, осуществляющих хозяйственную деятельность в сырьедобывающих (стратегических) отраслях, и их собственников распоряжаться принадлежащими им активами в соответствующих отраслях. Сделки, предусматривающие переход права собственности или права распоряжения в отношении активов в этих отраслях, могут иметь условием обязательное уведомление антимонопольных и контролирующих органов, с правом последних приостанавливать сделки в случае, если они аргументировано усмотрят в условиях сделки сужение государственных институциональных возможностей контролировать использование этих активов. Можно предусмотреть особый порядок их продажи, включая перераспределение долей между имеющимися собственниками, или прекращение их хозяйственного использования.
Наконец, все это можно было бы дополнить специальным регулированием осуществления хозяйственной деятельности в стратегических отраслях компаний, зарегистрированных за рубежом. Иностранные компании, в том числе иностранные компании, принадлежащие российским гражданам, могут принимать участие в соответствующей хозяйственной деятельности только через предоставление финансовых средств компаниям, зарегистрированным в РФ и выполняющим все вышеизложенные требования повышенной информационной прозрачности как в отношении собственно хозяйственной деятельности, так и в отношении финансового положения управленческого персонала и всех категорий бенефициаров компании.
Привлечение зарегистрированных за рубежом компаний к освоению запасов сырья и их коммерческому использованию можно было бы ограничить особо оговоренными случаями (освоение месторождений на континентальном шельфе, в районах с уникальными или особо сложными условиями добычи, требующих применения уникальных технологий), обязательно на основании парламентского решения с обязательным проведением слушаний. При этом любые компании, зарегистрированные за рубежом, независимо от гражданства их бенефициаров, должны рассматриваться в качестве иностранных.
Если такого рода особые меры будут реально приняты, никакой национализации сырьевого сектора не потребуется – там будут работать только те, кто готов это делать фактически на реально честных и прозрачных условиях, с минимальными возможностями извлечения "левых" доходов. Остальные неизбежно (пусть и не сразу) покинут эту сферу, найдя себе более привлекательные деловые возможности в других сферах и отраслях.
Что может дать такой набор мер экономике в целом? Мне представляется, что положительные последствия будут наблюдаться в целом ряде аспектов. Во-первых, это стало бы шагом на пути выравнивания условий хозяйствования и конкуренции в различных сферах за счет снижения привлекательности сегмента, который до сих пор обеспечивал действующим в нем субъектам исключительные условия для извлечения крупных доходов.
Во-вторых, благодаря большей степени прозрачности (проверяемости для общества) деятельности в ресурсных отраслях можно добиваться снижения уровня коррупции и более эффективного контроля за получением и использованием в общественных интересах природной ренты.
В-третьих, это позволит укрепить налоговую и, в целом, финансовую базу общественного сектора, что позволит относительно уменьшить налоговую нагрузку на остальную экономику.
Наконец, в-четвертых, это сократит возможность использования общественных по своей сути природных ресурсов для легального или полулегального сколачивания частных состояний, что должно несколько снизить градус недоверия к крупному бизнесу со стороны общества.
Понятно, что это – всего лишь часть необходимого комплекса мер по преодолению архаичной и опасной для будущего страны модели «сырьевой» экономики. Но как часть такого комплекса предлагаемые меры представляются, как минимум, не лишними, а скорее всего, актуальными. По крайней мере, уж если власть сегодня выдвигает в повестку дня вопрос о проблеме массового использования российскими предпринимателями всякого рода оффшорных схем владения и управления предприятиями в России, то есть прямой смысл сконцентрировать усилия по ограничению этой практики на узком круге предприятий, действующих в сфере добычи и транспортировки углеводородов. С одной стороны, это даст ряд дополнительных положительных для экономики следствий, названных выше, а с другой – может оказаться реалистичней, чем заранее обреченная попытка решить вопрос «наскоком» и по всему кругу отраслей.
И последнее. Прекрасно осознаю, что в России отсутствует как управленческая, так и общественная среда, способная обеспечить выполнение высказанных выше программных установок. Но такое отсутствие субъекта реализации не освобождает от обязанности предлагать решения. Субъект реализации в виде лиц, принимающих решения и общественности, их контролирующей, скорее всего, будет постепенно формироваться Предложения по ключевым российским экономическим проблемам, пусть даже сформулированные на неблизкую перспективу - путь к этому.
Осуществить диверсификацию по-большевистски, технократически, с помощью демагогии и "ручного управления" не удастся. И она точно не случится сама, если просто вообще ничего не менять.
