Эта конференция собралась не для того, чтобы давать советы правительствам и определить "правильную линию". Наоборот, она была задумана с учетом того, что такой "правильной линии" быть не может, что есть ряд линий, но нет одной - "правильной".

Мы встретились с целью взаимного обогащения знаниями. И этого мы добились, потому, как мне кажется, нет среди нас ни одного, который чему-то не научился, который чего-то нового не додумал, о чем-то новом не подумал и который вернется домой без чувства, что надо думать дальше, думать больше, думать богаче. Таким образом, конференция свою задачу выполнила.

Мы, западные ученые, осознаем, насколько тяжел тот период, через который идет сейчас Советский Союз. Напряжение ощущается всюду. Ни на минуту не прекращается отчаянная борьба политических взглядов и мнений.

В такое время встречи ученых особенно важны. Встречи ученых, которые не просто хотят ответить на практические вопросы, но и пробуют создать те ресурсы знания, без которых слова остаются риторикой, а борьба всегда будет решаться в пользу тех, кто сильнее, а на тех, кто умнее.

С этой точки зрения у меня, как и у ряда моих коллег, после четырех дней разговоров про советское сельское хозяйство, возникло чувство огромной нехватки информации, нехватки знаний о том, что происходит. Нет фактов. Нет информации о наиболее важных вопросах сельского хозяйства и сельского населения России. Меня, как западного ученого потрясло, что после пяти лет разговоров о том, какую экономическую форму употребить - фермерское ли хозяйство, колхозное или совхозное, мы не можем сравнить производительности в этих разных хозяйствах. Меня потрясает, насколько слабо изучены процессы, которые проходят, насколько бездоказательно, без опоры на достоверные данные говорят о них. Меня потрясает, что в этой огромной стране мне бесконечно задают вопрос: что вы думаете о сельском хозяйстве?

Что значит - что я думаю о сельском хозяйстве в стране, где две сотни сельских хозяйств? Задать такой вопрос без регионализации страны, без понимания многообразия и пестроты ее разных частей, и глупо и опасно, котому что каждый ответ, который дается, всегда будет не верен. Страна, ведущая весь мир а вопросах регионализации в 1920-х во времена Челинцева, в наше время не имеет четкой и общепринятой сельскохозяйственной регионализации своей территории и систем программирования на ее базе.

Я думаю, что пять лет перестройки - не так уж много для сельского хозяйства. Сельское хозяйство меняется медленно. И я не удивлюсь, что за 5 лет не так уж много изменилось, хотя изменилось меньше, чем ожидалось. Но меня потрясает то, что за 5 лет наука не продвинулась до точки, когда она может дать полную информацию о том, что происходит. Потому что ученым, которые не создают сельское хозяйство, но должны проанализировать его состояние, пяти лет должно быть достаточно для этого дела. А потому один из главных выводов, которые я извлек из нашей встречи, это вопрос знания о себе и знания о других становится центральным вопросом и центральной преградой вашего развития. Не только мы не знаем о том. что у вас происходит, главное - вы не знаете о том, что у вас происходит. При этом вы с уверенностью говорите о том, что происходит у нас - понаслышке. Но об этом нельзя говорить понаслышке. Мне много раз здесь объясняли преимущества свободного рынка сельскохозяйственной продукции в Англии над вашей системой, не задумавшись ни на минуту над тем, что у нас нет свободного рынка на сельскохозяйственную продукцию лет шестьдесят, что у нас цена молока определяется в Брюсселе, а не на базарах.

Да. у нас есть свои отношения рынка и методы проверки, организации, обмена. Они более эффективны, чем ваши, но это не то, что, как вам кажется, есть у нас. И, опять же, - это надо изучать, это вопрос науки, вопрос знания. Этого просто журналистскими методами нельзя охватить, как нельзя этого охватить и короткими прогулками к нам, не говоря уже о том, что большинство из вас у нас, к сожалению, вообще никогда не были.

У некоторых из собравшихся здесь коллег, как и у многих за пределами этого зала, часто в суждениях прорывается то, что я где-то назвал "сталинизмом наоборот". Самый короткий путь - это от одного упрощенчества к другому: от одного бога, которого назвали планом, к другому богу, которого назвали рынком. Дело ученых - бороться против этого, добиваться того, чтобы путь шел от упрощенчества к углубленному мышлению, которое, конечно, и является делом настоящих ученых, трудом нашей жизни, тем, для чего мы существуем.

Я думаю, что и западные ученые, и ученые из Советского Союза в большинстве своем согласятся, что в центре должна быть проблема освобождения людей, и сила позитивного развития всегда связана с этим.

Меня недавно на одном из собраний ученых спросили, сколько книг написано учеными кафедры, которую я возглавляю, в течение последних пяти пет. Я сказал - 25. А сколько сотрудников на кафедре? - 16. Они ахнули, и было такое длинное молчание. В институте, где я выступал, работало 700 человек, и они бы завалили свой родной город книжками, если бы работали, как мы работаем. После длинного молчания кто-то поднял руку и спросил меня: чем вы объясняете высокую продуктивность вашей кафедры? Я ответил: тем, что у нас плана нет.

И это не только шутка и эмоции. Очень важно, чтобы плана не было - для ученого. Но так же важно, чтобы предписанного свыше плана не было и для крестьян. И это тоже надо делать умно - прежде всего, создав надежные ограничения вмешательству в жизнь и деятельность людей.

Есть еще одна мысль, которая витала вокруг нас и которую я хотел бы подчеркнуть. Нельзя говорить о сельском хозяйстве, решать вопросы сельского хозяйства, имея в виду только ресурсы. Сельское хозяйство - это прежде всего, сельское население, это люди. И. конечно, в связи с этим, нельзя решить проблему фермерства, бросив ресурсы, даже крупные или создав пару десятков или сотен хозяйств. Ясно, нужно помогать людям становиться фермерами. Но надо также воссоздавать структуру общества, в котором фермеры смогут нормально жить. И нужна серьезная борьба с бюрократией. Причем она заключается не в том, что ругают бюрократов, но в том, что принимают огромное количество постановлений по этому поводу, а в том, что создаются альтернативные низовые структуры силы, власти и влияния, в том числе и касающиеся фермерства.

Несколько замечаний, связанных с более общими вопросами. Я хочу сказать о двух ученых, которые больше всех других здесь упоминаются. Про Маркса и про Чаянова. Было время, когда иностранным ученым, приезжающим сюда, беспрестанно объясняли неограниченное тотальное величие Маркса и опасную, предательскую сущность Чаянова. Теперь нам объясняют глупость Маркса и ум Чаянова. Когда из человека делают икону, иногда забывают, о чем он говорил. У Чаянова нет ответа на все вопросы, и не всё, что он сказал, правильно. Мы должны у него, как и у Маркса, как и у каждого другого учиться, чтобы создавать свою науку. Мы не должны быть марксистами, мы не должны быть чаяновистами. Мы не можем быть ничем, кроме самих себя. Мы ученые и мы учимся у всех, и с этим согласились бы крупнейший русский ученый Чаянов и крупнейший английский ученый Маркс, и так они действовали, будучи учеными.

Для нас очень актуальным кажется подход Чаянова к разрешению вопросов сельского хозяйства. Есть среди ученых мира те, кто считает, что сельское население и сельское производство ничем не отличаются от населения и производства городского. Соответственно, изучает их одна и та же наука. Есть те, кто считает, что положение на селе другое, но та же наука может дать нам ответы на поставленные жизнью вопросы. Есть те, кто считает, что положение другое и нужен особый вид науки, чтобы изучать это положение. "Чаянов самый крупный представитель теоретического мышления третьей категории. И можно соглашаться с этим или не соглашаться - я глубоко согласен, - но важнее того, что я думаю, то, что вам надо изучать его концепцию.

Характер нашей конференции в большой мере определяет возможности и ограниченность Ассоциации ученых-аграрников, которую советские коллеги предлагают создать. Она может дать много в вопросах знания. Те, кто думает, что она сможет перестроить советское сельское хозяйство, разочаруются. Мы в какой-то мере можем продвинуть вперед знания, и мы должны это делать. Если мы этого добьемся, это будет хорошо. Но мы не должны обещать невозможного. Если нам удастся создать организацию, которая будет неформальной, небюрократической; если нам удастся создать организацию, которая будет мультидисциплинарной, не завязанной в один способ мышления; если мы создадим организацию, которая будет мультилинейной, где не будет одной линии, но будет много линий мышления; если мы создадим организацию, которая будет интернациональной, где будет дружба и взаимопомощь ученых; если мы создадим организацию, где ученые не закроются в каком-то прекрасном доме, а будут выходить в настоящую жизнь, я думаю, наша Ассоциация станет элементом позитивного развития в этой стране.