В России заканчивается этап очень серьезных экономических и политических изменений. Шесть лет в стране нарастал кризис. 17 августа 1998 года был включен часовой механизм завершения еще одного этапа советской эпохи. В 1999-2000 году мы становимся участниками рождения России нового времени.

Причины кризиса девяностых годов лежат в экономике, политике, в информационном сопровождении того, что происходило в стране, в той роли, которую играл Запад, в стиле ведения российских реформ. А собственно 17 августа — это только сюжет, в котором кризис реализовался.

У этого сюжета есть свой спусковой крючок. Есть причины, которые связаны с политикой последних трех лет и есть фундаментальные закономерности, проистекающие из концепции экономической реформы, которая началась 1 января 1992 года.

После 17 августа общество впервые начало обсуждать, как выходить из положения. Но все пошло, к сожалению, по кругу. Начались повторы: российские политики, представители международных финансовых организаций говорят то же самое, что мы слышали все это время. Люди задают вопросы, из которых следует, что мало кто имеет представление о том, почему же все так случилось с нашей страной.

И все может повториться снова, если не найти главные промахи и ошибки. Если не понять истоки того, что произошло и не извлечь уроки.

ФАКТУРА КРИЗИСА

Попытка Горбачева

С 1985-го по 1991-й год Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев более или менее удачно занимался политической реформой. Он, пусть с опозданием и крайне непоследовательно, стремился демонтировать тоталитарную систему. Трудно с точностью говорить о мотивах действий и конечных политических целях Горбачева (последних, возможно, попросту не было), но в одном ошибиться трудно: Михаил Сергеевич активно не хотел возврата к сталинщине и продолжения холодной войны с Западом. К 1985 году способ политического управления Советским Союзом мало изменился со времен Сталина, и Горбачев хотел скорректировать его таким образом, чтобы власть не должна была постоянно угрожать репрессиями своим оппонентам. И уже одно это оказалось политически революционным, хотя все, что пытались делать, не было оформлено ни в какую системную концепцию. Коммунистическую систему пытались приукрасить, пытались сохранить многие ее фундаментальные основы, но она неуклонно разрушалась. Действительность менялась кардинально. Появилась публичная политика. Но самая очевидная для страны линия политической борьбы между Ельциным и Горбачевым, как оказалось, была чисто конъюнктурной, не связанной с последовательным идейным воплощением определенной программы.

Экономические действия Горбачева были робки и незначительны. Он полагал, что его указания могут к чему-то привести не только в политике, но и в экономике, а этого не произошло. Велосипед, на котором ехал Горбачев потому и сломался, что он крутил только одну педаль.

Горбачев был медлителен и нерешителен. Ельцин после победы над ГКЧП решил предпринять натиск. Но ни у него самого, ни у его советников уже тогда не было никаких четких представлений о том, что же именно они хотят сделать и чего именно хотят достичь. Кредит доверия Ельцину в тот момент был огромен. Он решил "ввязаться в драку", опираясь на самые простые решения административного характера и подчеркнуто отказавшись от каких бы то ни было программных представлений о целях реформ. С осени 1991 года российская власть перестала что бы то ни было внятно объяснять гражданам. Просто одно за другим стали объявлять решения, о смысле которых каждый мог догадываться по-своему.

Формула повышенного риска — 1992 год

В 1992-м году в России начались экономические реформы ¹. Перед теми, кто занимался российской экономикой, встала принципиальная задача обеспечить условия экономического роста. Была выработана некая концепция, смысл которой заключался в трех пунктах. По мнению правительства Гайдара, для достижения экономического роста было необходимо, во-первых, довести уровень инфляции до нескольких процентов в год, во-вторых, удерживать неизменный курс рубля по отношению к доллару и, в-третьих, сохранить за Ельциным пост президента. (Насколько же примитивным представлялось изменение экономики в России: три условия — и все).

¹ Здесь речь идет лишь об одной, но важнейшей части экономической политики — обеспечении экономического роста. Вопросы приватизации в России заслуживают специального рассмотрения. (Прим. автора)

При этом, не были приняты во внимание особенности российской экономики: отсутствие реальной частной собственности, структурные перекосы, монополизм, большой удельный вес оборонных предприятий, чуждость культуре рыночных отношений, большая территориальная протяженность страны.

Необратимость реформ должна была быть обеспечена стремительностью реализации этой схемы. Знакомая большевистская идея: в России будут самые быстрые темпы снижения инфляции, самые невиданные темпы приватизации. Быстрая реализация примитивной схемы породила ряд особенностей: российскую олигархию, непрозрачность и полукриминальность экономики, 80-ти процентный бартер в экономическом обороте, искусственные способы подавления инфляции, нереформированность расходной части бюджета, постоянный обман международных финансовых организаций.

Эта формула повышенного риска привела в конечном итоге к 17 августа 1998 года.

Балласт — за борт

Реализовать триединую формулу в короткий срок можно было только отказавшись от специальных усилий по трансформированию экономики России. Было принято решение прекратить финансирование той части экономики, которая «мешала» выполнению задачи. Но это касалось всей неконкурентоспособной постсоветской экономики.

В начале 90-х российские цены были слишком быстро выведены на мировой уровень, рынки сбыта существенно уменьшились, поэтому спрос на нашитовары практически исчез. Если раньше некоторые из них были конкурентоспособны хотя бы по цене, то быстрое движение к мировым ценам устранило это преимущество. Из конкурентных отраслей остались только отрасли, связанные с экспортом нефти, газа, частично ВПК.

Произошло сокращение инвестиционных, промышленных программ и расходов на социальную сферу. В 1992 году правительство в целях борьбы с инфляцией встало на путь сознательной невыплаты людям заработной платы. В 1992 году министр финансов Барчук получил указание от Гайдара, исполнявшего обязанности премьера, не платить никому и ничего. В дальнейшем это стало обычной практикой. В бюджет записывались цифры, не имеющие обеспечения, до бюджетных организаций ничего не доходило. Неплатежи росли, как снежный ком.

В результате всего этого большая часть экономики перешла на бартер, т. е. на натуральный обмен. К началу 1998 года бартер составлял 75 процентов экономического оборота страны (сегодня он больше 80%, если учитывать и денежные суррогаты, векселя и прочее, что не связано с реальным денежным оборотом).

Бартер стал неэффективной формой банкротства тех предприятий, которые были вытеснены из экономического оборота. Конечно, с одной стороны, за счет бартера поддерживался хоть какой-то уровень занятости. С другой, стало невозможно собирать налоги. И это оказалось решающим фактором дальнейшего экономического кризиса.

Отсутствие налоговых поступлений означало невозможность формирования сбалансированного бюджета и, как следствие, рост задолженности перед армией, наукой, образованием, медициной. Государственные финансы оказались в плачевном положении. Из этого стали искать выход в том, чтобы скомпоновать налоговый кодекс. Этим занимались разные люди, результат работы у них вышел громоздким и противоречивым. Главным, как и во многих предыдущих начинаниях, стало вовремя отчитаться о написанной работе. И при этом ни российским сановным экономистам, ни западным специалистам оказалось невозможно объяснить главного: при создавшейся системе бартера и суррогатов просто не с чего собирать налоги.

Экономика в долг

Среднесрочные причины кризиса были следующими. Для того чтобы покрывать дефицит, нужно было занимать деньги в долг. Сначала брали в долг в стране, а потом, когда долговой наркотик впитался и потребовалось увеличивать дозы, — за рубежом. В стремлении сбить доходность по государственным ценным бумагам стали копировать мексиканский опыт, приглашая на российский финансовый рынок все больше нерезидентов. Расплачиваться по долгам собирались из налогов с работающей части экономики, которая обязательно появится, когда «три источника и три составные части» приведут к экономическому росту.

Крупнейшие российские банки с большим энтузиазмом занялись игрой на рынке ГКО (государственных краткосрочных обязательств), потому что государственные обязательства — самые надежные. Бизнес всегда ищет способ получения максимальных прибылей при минимальных рисках. Однако российские банки оказались особенно склонны к проведению исключительно авантюрной политики. Во-первых, они начали брать огромные кредиты под залог российских ценных бумаг в западных банках. Во-вторых, банки активно заключали форвардные контракты на продажу валюты на август-декабрь 1998 года по курсу на начало года, полагаясь на стабильность этого курса. Объемы кредитных обязательств и форвардных сделок, по нашим данным, составили к середине августа около 20 миллиардов долларов.

В начале процесса формирования «пирамиды» ГКО у коммерческих банков было примерно три миллиарда долларов необеспеченных кредитов. На эти деньги они покупали номинированные в валюте обязательства Минфина, закладывали их в иностранных банках, получали под этот залог деньги, покупали новые бумаги, снова их закладывали и получали прибыль на основе разницы процентов, которые они платили за кредит, и доходности бумаг, которыми торговали. Так как разница была небольшой, прибыль старались получить на увеличении объемов сделок. Параллельно шел процесс покупки-продажи ГКО, доходность по которым все время росла, поскольку правительство никак не могло свести концы с концами. Так и была построена пирамида, рухнувшая в августе 1998 года.

В конце 1997 года Чубайс смешно и торжественно провозгласил, что у нас 0,4% экономического роста. Эта цифра нужна была для того, чтобы убедить (обмануть) мировых инвесторов и всех заимодавцев, что экономический рост уже начался. Под такие обнадеживающие заявления стали занимать все больше денег. Зависимость от спекулятивного иностранного капитала становилась огромной. Ловушка, поставленная еще в 1992 году примитивной ускоренной реформой, во всю открыла свою пасть и ждала момента, чтобы захлопнуться.

Раскаты грома

В 1997 году все три условия формулы состоялись: Ельцин остался президентом, инфляция была низкой, обменный курс рубля — устойчивым. Не было только экономического роста.

Различные расчеты свидетельствуют, что около 40 % российской экономики находятся в «тени». Поскольку реформаторам надо было демонстрировать положительные результаты, придумали, что статистика многого не учитывает. Так возникла «дооценка» показателей, масштаб приписок был практически неконтролируемым. Было придумано только 0,4 % экономического роста, можно было придумать и больше.

Правительство также заявляло, что в 1997 году наблюдался рост в машиностроении. Но он в значительной степени был основан на импортных поставках, а тысячи российских производителей не работали. Ожидалось, что нефтяная и газовая промышленность станут локомотивами российской экономики. Но большая часть оборудования завозилась из-за рубежа, а заказы шли за границу. И тем более — все деньги. Экономическая среда была очень криминализирована и исключительно агрессивна для нормального бизнеса. Бездарная политика правительства дополнялась позицией КПРФ и ЛДПР в Думе, которые только подбавляли бессмыслицы в законодательство. В результате даже появлявшиеся проблески роста не могли быть устойчивыми.

В конце 1997-го — начале 1998 года появились новые внешние условия — «азиатский кризис». По отношению к нашему кризису он был толчком, но не главной причиной. Из-за азиатского кризиса инвесторы стали пристально следить за тем, что происходит в России. И результаты наблюдений их поразили.

Они увидели, что в России развалились государственные финансы, что важнейшие решения принимаются закрыто, на основе внутренних договоренностей и сделок, что система не имеет механизмов самосохранения. Так началось волнение среди инвесторов — они не видели источников, из которых Россия сможет рассчитываться по долгам.

Осознание необходимости уплаты Россией в 1999 году крупных сумм по внешним займам стало оказывать такое давление, что в начале минувшего года тревожные настроения стали всеобъемлющими. Уже весной неустойчивость российского рынка привела к тому, что котировки корпоративных бумаг начали снижаться, а доходность по ГКО быстро пошла вверх.

Условием залога российских ценных бумаг в западных банках была доплата разницы в валюте при снижении котировки бумаг на рынках. Разница росла каждый день. Семь крупнейших банков-операторов должны были постоянно рассчитываться по своим обязательствам, поэтому покупали много валюты. У ЦБ начались трудности: поддержание курса рубля и одновременная продажа большого количества валюты. В июле ЦБ тратил до 300 миллионов долларов в день. На рынке началась лихорадка.

Долг рос. Уже в начале лета стало ясно, что банки теряют способность рассчитываться. Они начали «сбрасывать» (продавать) ГКО. Полученный на Западе первый транш кредита МВФ был немедленно «спущен» — большей частью ЦБ на валютном рынке для погашения долгов банков и Минфином на текущие бюджетные расходы. А это только отсрочило конец. Потом все резервы кончились. Пришло время решать, что делать дальше — очередной срок выплат по обязательствам крупнейших банков истекал 17 августа.

14 августа, в пятницу вечером, премьер Кириенко, председатель ЦБ Дубинин, министр финансов Задорнов, Чубайс и Гайдар собрались для принятия решения.

Олигархия в действии

Масштабный финансовый кризис был неизбежен. Рынок государственных ценных бумаг был гипертрофирован, на нем работало большое число нерезидентов. Рынок корпоративных бумаг был сильно разогрет, потому что считалось, что бумаги недооценены и их надо быстрее покупать. Все это происходило на фоне углубляющегося кризиса реального сектора. Разрыв между неработающей экономикой и положением на финансовых рынках должен был чем-то разрешиться.

Трудно было предвидеть, в каких формах это произойдет. Нельзя, например, было знать заранее, что государство возьмет на себя ответственность за коммерческие банки. Но о сроках обвала должны были знать те, кто был обязан платить по долгам.

Развязка в любом случае должна была произойти до конца 1998 года: крупнейшие российские банки уже фактически были банкротами с реальной перспективой ареста их собственности и счетов за рубежом.

Естественным выходом из положения было бы следующее: девальвация курса рубля на рыночной основе, тем более, что удерживать его было невозможно. В этом случае государство могло оплатить свои обязательства по ГКО в рублях без объявления дефолта. Конечно, это привело бы к инфляции, прежде всего за счет падения курса рубля до 12-15 рублей за доллар. Однако в этом случае у ЦБ оставались бы валютные резервы (плюс кредит МВФ), которые могли бы помочь удержать курс в рамках нового коридора.

Если бы рубль был девальвирован и его курс был приведен в соответствие с имеющимися у государства валютными резервами, мы понесли бы большие потери, но сохранили платежную систему, даже при том, что некоторые крупнейшие банки обанкротились бы.

Кириенко и его советники решили действовать иначе. Правительство запретило 7 банкам рассчитываться по их собственным долгам. (Как будто они могли это сделать! Они и спустя девяносто дней не заплатили ни копейки ни кредиторам, ни большинству вкладчиков.) Таким образом государство взяло на себя всю политическую, финансово-макроэкономическую ответственность за выплату долгов банкиров.

Когда-то слова "олигархическая система" воспринимались так же абстрактно, как "империализм" и "капитализм". Но после 17 августа олигархическая система стала осязаемой — государство оказалось готовым буквально распластаться, чтобы защитить интересы смехотворно малого числа людей.

Мотивы 17-го августа

Конструкция решения от 17 августа настолько цинична и вызывающа, что ни о каких общегосударственных интересах здесь не может быть и речи. Оно не только ничего не могло дать российскому государству, но и поставило его на грань разрыва отношений со всем миром. Оно продемонстрировало готовность России отказаться от своих обязательств в одностороннем порядке с нарушением собственных законов в пользу узкой группы лиц.

Решение от 17 августа нарушило Гражданский кодекс РФ, запрещающий государству в одностороннем порядке отказываться от своих обязательств. В этом случае гражданин может подать на государство в суд, и суд обяжет государство заплатить. В Гражданском кодексе 1994 года впервые в российской истории были уравнены права гражданина и государства, что составляет основу гражданского общества и рыночной экономики. Нарушение этой основы ведет к разрушению всего остального.

В решении от 17 августа в буквальном смысле реализовался тезис об олигархической системе в России. Правительство, которое полгода говорило, что намерено бороться с олигархами (а первый вице-премьер Борис Немцов даже проводил по этому поводу специальные совещания) — это самое правительство приняло решение расплатиться за нескольких банкиров авторитетом страны и ее ресурсами.

С профессиональной точки зрения данное решение не выдерживает никакой критики. Из кризиса можно было выходить через девальвацию или отказ от обязательств. Но сделать и то и другое одновременно — подобные примеры сложно припомнить.

Накануне 17 августа Президент Ельцин заявил, что девальвации не будет. Участники финансовых рынков и представить себе не могли, что президент страны может делать безответственные заявления. Можно сомневаться в точности прогноза врача или в том, настолько он компетентен. Но в то, что врач вообще не понимает, что делает, поверить исключительно трудно. В нашем случае врач оказался совершенно некомпетентным.

Не исключено, что у некоторых из тех, кто принимал окончательное решение о заявлении от 17 августа, были личные мотивы; я о них не знаю.

Персональная ответственность

Шесть лет премьер-министром страны был Виктор Черномырдин. Он несет ответственность за то, что произошло. Надо только иметь в виду, что ни до, ни во время, ни после кризиса он так и не понял сути происходящего.

Сознательно рисковал Анатолий Чубайс — он рассчитывал «проскочить». Он не хотел ничего слушать, когда была полемика по Налоговому кодексу и объяснялось, что даже по формуле рейганомики нужно снизить налоги до предела. Когда говорили, что дело вообще не в Налоговом кодексе, а в том, что не с кого брать налоги.

Главную ответственность, конечно,.несет Президент, потому что он принимает все основные решения. Но его мнение формируется подковерно, кулуарно. Например, при назначении Кириенко это делал Чубайс. Черномырдина убрали для того, чтобы группировка олигархов, противостоящая черномырдинской, через Чубайса и Кириенко продолжала решать свои вопросы. Предполагалось повторить «номер» с Гайдаром: великий президент и при нем гениальный мальчик. Только ситуация уже была другой.

Вскоре опять представилась возможность реванша. Когда при Кириенко случился обвал, который не является его прямой виной (его вина в том, что он согласился взяться за дело, которое было ему не по плечу), было решено навести порядок после всего, что произошло: «убрать посуду» и «стереть пыль со стола». Для этого нужно было сменить Кириенко. Противостоящая группировка снова выдвинула Черномырдина.

Так принимаются решения — узкими, лоббирующими группами. И вот что такое была демократия в России — борьба олигархических кланов.

ОЛИГАРХИЯ

Рождение капиталов

Олигархов создала ельцинская система. Чем меньше опоры она имела в обществе, тем больше подкармливала отдельные "влиятельные" группы. Теряя социальную базу, президент Ельцин наращивал мускулы нескольких властных группировок, компенсируя отсутствие общественной поддержки. Это стало естественным продолжением номенклатурно-феодального мышления советских руководителей и номенклатурно-феодального стиля руководства страной, когда часть прежних руководящих кадров поменяла лозунги и "окружение". Барски жестокое отношение к людям от этого не изменилось.

Практически у нас сложилось что-то похожее на «избираемую монархию». А монарх ведет себя как хочет: одних приближает, других отдаляет. Конкретные фамилии не столь уж важны. Система, подобная нашей, существовала в Южной Корее, в Индонезии. Там, однако, в течение 30 лет происходил экономический рост. А российская советская номенклатура захотела обогатиться быстро, без особого труда и риска.

Советский Союз примерно с середины 60-х годов ничего не производил на экспорт, кроме некоторых видов оружия, нефти, газа, других полезных ископаемых. На этом экспорте держалась вся система Советского Союза: образование, наука, полеты в космос, вторая в мире по мощности армия, шпионы по всему миру, КПСС, ВЛКСМ, здравницы — все.

Так называемая либерализация освободила монополии от общественного контроля. В результате доходы, на которые существовала вся советская империя, перешли в руки нескольких группировок, численностью, вместе с семьями, в несколько тысяч человек. К этому свелось то, что называлось приватизацией. Отсюда отели, казино, дорогие рестораны, супердорогие магазины, сфера обслуживания, швейцары очень вежливые... Вот такое произошло перераспределение.

В 1994 году министром финансов был Борис Федоров, а Виктор Геращенко руководил ЦБ. В условиях высочайшей инфляции они зафиксировали курс рубля. На любой торговой операции можно было получить тысячи процентов доходов — например, на продаже жвачки. В стране инфляция, цены в рублях все время растут, а курс не меняется, и валютная выручка, валютные доходы, валютные прибыли дают до 1600% в год. Для большинства это, конечно, грабеж, но не для всех — для отдельных особей просто рай.

В Москве скопилось 85% финансовых ресурсов всей России. Там платили налоги большинство нефтяных компаний и Газпром. Естественно, что появились сверхбогатые люди с возможностями покупать острова в Средиземном море или целью жилые кварталы в Лондоне, создавать собственные банки.

Владельцы капиталов становятся олигархами

Однажды, в 1996 году, после выборов, один из олигархов публично заявил, что самый лучший бизнес — это власть. И это так, потому что в России власть дает доступ к ресурсам и бесплатным возможностям. Например, все эти годы премьер-министром был самый главный во всей газовой промышленности олигарх. Поэтому проводилась политика «Газпром и Россия едины, неразделимы. Будет Россия — будет Газпром, будет Газпром — будет Россия».

Владельцы капиталов решили пойти во власть. Для этого им нужна была пресса, и они ее получили. Сегодня без помощи государства газеты не могут себя обеспечивать. Рано или поздно они просят помощи. Владельцы капиталов становятся владельцами прессы. Так делается еще один шаг на пути их превращения в олигархов. Так создается олигархия — связь денег, власти и СМИ.

Олигархи пришли во власть во время выборов 1996 года, когда Ельцин уверовал в то, что эти люди дают ему правильные советы, потому что они помогли ему выиграть. Но не олигархи дали Ельцину деньги на выборы, а он им — за то, что они «обеспечили» избирательный процесс. А деньги Ельцин брал из бюджета. Отсюда история с ксероксной коробкой и с Потаниным, который стал первым вице-премьером.

Так устроена власть, олицетворенная в Борисе Ельцине. Она основана на советском способе мышления, совершенно не приспособленном для решения тех проблем, которые встают сегодня. Власти нужны какие-то советчики, но нет механизма их отбора. Партия, не коммунистическая, а гражданская, приходя во власть, имеет свои более или менее развитые институты привлечения людей. Сегодня же один человек нанимает себе всю политическую команду так же, как лифтера, вахтера и шофера. Два-три человека формируют его мнение. Часто это бывают родственники. Но как формировались их представления, чьи интересы они выражают, с кем общаются? При таком типе правления власть изолирована от общества.

В олигархах власть видела свою опору. Когда система работает закрыто, кулуарно, — самым умным оказывается тот, кто крутится рядом. Эти люди и вправду вовсе не бесталанны. Иногда они руководят крупными предприятиями, они дают работу тысячам людей. Проблема в том, что их способности, умения, желания шли по тому направлению, который им предложило ельцинское государство. Жанры оказались спутаны: сосредоточенные в одних руках деньги, власть и пресса делают деньги — криминальными, власть — коррумпированной, а прессу — продажной.

Когда в 1997 году Анатолий Чубайс вернулся в Правительство, непрозрачность банковской системы, олигархичность сложившихся правил, повсеместная коррумпированность достигли таких масштабов, что он понял: так больше продолжаться не может. Даже Международный валютный фонд начал намекать на то, что обычно они не имеют дел с настолько коррумпированными правительствами.

Чубайс решил, что настало время воспользоваться формулой нормальной экономической системы, чтобы делать собственные дела под соусом борьбы с олигархической коррумпированностью. В свое время он сам создал ее вполне сознательно, написав на своем знамени "коррупция во имя демократии". Под этим лозунгом он провел приватизацию, залоговые аукционы и выборы Президента. И вот теперь он же объявил, что государство должно действовать по-честному.

"Нью-Йорк Таймс" грубовато, но точно написала про это, что он похож на проститутку, которая на звонки своих прежних друзей вдруг отвечает: нет, я не выйду на крылечко, потому что я теперь замужем. Конечно, олигархи очень удивились: кто замужем, ты замужем?! После всего, что мы с тобой делали, после всего, что у нас было, ты теперь не выйдешь на крылечко?

Борис Немцов захотел подвести под это теоретическую базу, стал проводить семинары и конференции по борьбе с олигархией. Но ворон ворону глаз не выклюет. И это стало ясно 17 августа 1998 года, когда, несмотря на все войны и семинары, решения были приняты именно в пользу олигархии. Не Чубайс и Немцов проиграли, а ельцинская система выиграла.

Олигархия и ее влияние на власть

Олигархи думают даже не о собственном деле, а о собственном, личном кармане, и только. Они различают собственный бизнес и личный карман.

Некоторые обанкротившиеся в августе банки вместо того чтобы искать способ вернуть доверие к себе (ради спасения дела), попросили их национализировать во избежание уголовного преследования. В данном случае это означает, что государство не только должно само расплачиваться со всеми внутренними и внешними клиентами, но и заплатить банкирам за недвижимость. Одновременно они переправили оставшееся у них средства в дочерние фирмы, ограбив сотни тысяч частных вкладчиков, в том числе и нарождающийся средний класс.

Олигархи влияют на власть, исходя из интересов собственного кармана. Именно они подтолкнули правительство к отказу от уплаты по внутренним долгам, хотя прямой необходимости в этом не было. В первые две недели сентября для поддержания коммерческих банков было выделено 12 миллиардов рублей. Можно было направить эти деньги на выплату долга по ГКО, а за август-сентябрь провести переговоры о его реструктурировании.

Еще один пример. 15 сентября 1998 года пришел срок платить по форвардным сделкам, как это происходило каждый месяц. На тот день сумма выплат составляла около 4 миллиардов долларов по курсу 7,8 рублей за доллар. Если бы курс был на уровне 20 рублей за доллар, как в начале сентября, то российские коммерческие банки должны были бы единовременно заплатить западным партнерам по 12,2 рубля за доллар за счет разницы курса. Это составило бы более 2 миллиардов долларов. И тут Россия снова показала всему миру, на что она способна.

Коммерческие банки, сговорившись с новым руководством Центрального банка, в течение нескольких дней «укрепили» курс рубля, и к утру 15 сентября доллар стоил 7,5 рублей. Нужно было платить — и они на один день сделали такой курс! Для этого использовали в том числе и новый механизм электронного фиксинга курса рубля, и "чудо" совершилось. Уже не российские банки, а западные стали должны российским по 30 копеек на каждый доллар!

Более того, банковские аналитики предполагали, что на этот день российским банкам будут должны не 30, а 70 копеек. Закулисные манипуляторы не довели дело до этого только из-за несогласованности действий: на спектакле под названием "валютные торги" не все правильно сыграли свои роли. После героического прыжка обессиленный рубль упал туда же, где находился неделю назад. И в дальнейшем рубль может "укрепляться" подобным образом, и однажды указом Президента установиться на уровне 1961 года — 60 копеек за доллар. И тогда уже западным банкам будет трудно с нами расплатиться.

Так относятся к делу временщики. Банки работали примерно так, как работал бы магазин, если бы в нем продавали дрянные продукты. И бакалейщик сбежал незадолго до того, как у магазина собрались отравившиеся его колбасой люди. Такое отношение к делу определил способ, которым олигархи заработали право владеть своими компаниями. Ни приватизация, ни залоговые аукционы не создали эффективного собственника. Речь не о конкретных именах, а о тенденции.

После 17 августа ситуация изменилась. Некоторые олигархи стали отдавать себе отчет в том, что произошло. Те, кто не собирается уезжать, должны воспринять этот урок. Они должны понять, что вернуть передовые позиции в российском бизнесе можно только при политической стабильности, реально работающей экономике, прозрачной банковской системе. Естественно, для этого нужно изменить отношения власти и бизнеса, отделить крупный бизнес от власти. У меня есть основания думать, что людей, которые это понимают, становится все больше.

ПРИЧИНЫ КРИЗИСА

Экономические причины

В России никогда не было капитализма — системы, при которой большинство страны относится к среднему классу, имеет собственность и соответствующие доходы, определенные накопления, жилье, автомобиль, и не на последнюю копейку может учить своих детей, лечить родителей. Не было равного доступа к ресурсам, к собственности.

В 1992 году, в момент пика массового признания правоты идеологического антикоммунизма, вместо реальной приватизации была проведена ваучерная чехарда. Именно на это был психологически израсходован ресурс массовой надежды на Запад и западные ценности. В результате не появился ни реальный собственник, ни реальная частная собственность. Граждане страны вновь оказались бесправными.

Президент России так никогда и не заявил о неприкосновенности частной собственности. Поэтому появляющиеся деньги вкладываются не в Россию, а отправляются куда-нибудь на Кипр — там частная собственность неприкосновенна.

Президент и ни одно из его правительств так и не поняли, что частная собственность — это не только «заводы, газеты, пароходы» мистера Твистера с сигарой и бабочкой но и — прежде всего — 100 долларов тети Шуры, вложенные в Сбербанк. Власть не понимает, что частная собственность — любая копейка у нас в кармане, и никто не имеет права ее отобрать, хотя бы и под благим предлогом помещения ее в Пенсионный фонд. Все, от этой копейки и до большого завода, — и есть частная собственность.

В России не создано реальной банковской системы.

Что такое банк в США, в Европе? Это специализированный институт, который берет деньги у экономических субъектов и населения, вкладывает их в промышленность и потом, получив процент, возвращает. Банки как частные инвесторы, думают, во что лучше вложить деньги: в текстильную промышленность или в лесоперерабатывающую, в машиностроение или авиацию.

Что такое банки в России? Учреждения, которые специализировались на том, чтобы взять деньги из бюджета и отправить их на на тот же Кипр. Или же на эти деньги купить какие-нибудь российские же ценные бумаги. Но конечный пункт деятельности — «Кипр» — неизменен. Эти банки — не локомотивы экономики, а примитивные финансовые спекулянты.

В России концепции банковской системы как концепции, развивающей экономику, просто не было и вопрос об инвестировании в промышленность вообще не стоял ни у одного из наших банков. Да и зачем? В хорошее время за операции с ценными бумагами они получали доходы около 30-40%, а в кризисные моменты — от 60% до 200%. Зачем им нужна лесная или любая другая промышленность? Кроме торговли наркотиками и оружием, нигде такую прибыль не получить.

Не была проведена демонополизация. В 1992 году реформы могли пойти по двум направлениям. Одно было связано с пониманием либеральной реформы как освобождения общества от советских монополий, подобных Газпрому, МПС, РАО ЕЭС, эдакого гигантского молочного завода, который душит крестьянские хозяйства монопольным спросом, а потребителя — монопольным сбытом.

Другой подход — освобождение самих монополий. В один прекрасный день им объявили, что они могут делать все, что хотят. И они делали: устанавливали произвольные цены, продавали, что хотели, потому что действовал не частный собственник, не товаропроизводитель, не экономический агент, а прежняя советская монополия. А она должна оставаться под общественным контролем до того момента, пока не будет реструктурирована, и не попадет в конкурентные условия.

Так вот, как раз "либерализация" монополий и была осуществлена. Она привела к отвратительному чванству по отношению к среднему и малому предпринимательству. Все было отдано на откуп государственному и негосударственному рэкету. Малый и средний бизнес так и не стал двигателем экономики.

Правительству не удалось предотвратить ухода в тень очень значительной части экономики.

Правительство не смогло остановить сворачивание промышленности.

Инфляция подавлялась исключительно механически: не платили зарплаты и пенсии. Хотя обусловлена инфляция в России структурными причинами, а не только нездоровой бюджетной или денежной политикой. В России 3/4 промышленных предприятий производит никому не нужную Продукцию или простаивает. Предприятия не реструктурируют, но и людей не увольняют. Надо платить зарплату, хотя она ничем не обеспечена. Это и есть основа инфляции.

Не был решен земельный вопрос, несмотря на все декларации и попытки. Всеми своими действиями правительство усиливало спад в сельском хозяйстве.

Не была реформирована расходная часть бюджета. Ничего не было сделано по реформе армии, образования, медицины. Нереформированность расходной части бюджета приводила к тому, что денег нужно было все больше и больше, как в советское время, а брать их было неоткуда. Правительство не смогло или не захотело проявить достаточную изобретательность для того, чтобы решить эту проблему. Все предложения сводились к увеличению внутренних и внешних заимствований.

Правительство не добилось удовлетворительной работы государственного аппарата, не способствовало формированию квалифицированной, ответственной и относительно законопослушной деловой элиты.

Все это привело к созданию криминально-олигархической монопольной системы, в которой деньги, власть и пресса сосредоточились в одних руках, а 40% ВВП создается в тени.

В результате была достигнута только временная искусственная финансовая стабилизация. Так примитивизировались реформы.

Политические причины

В основе политических причин кризиса — исключительно авторитарная Конституция и Президент, чье историческое время закончилось задолго до его переизбрания на второй срок. Президентская власть Бориса Ельцина сегодня парализует решение любых реальных проблем.

Российская политическая жизнь напоминает полет в самолете, где все расселись по местам, кто где, и все время голосуют. В результате голосования люди передвигаются из первого класса в «бизнес», потом в «экономический», но в кабину пилота войти не может никто.

А в кабине пилота как раз и находится Борис Николаевич с совершенно непрофессиональной командой. Они рассматривают стрелочки на приборах и поражаются тому, что эти стрелочки показывают. И никто из салона не может проникнуть в кабину, чтобы сказать, что самолет уже давно летит не туда, куда все купили билеты. Кстати, капитана вообще не интересует, куда взяли билеты все эти пассажиры, куда собрались лететь. А у тех стойкое ощущение, что самолет просто падает. Но благодаря тому, что высота была набрана большая, он пока еще не упал.

Когда в салоне начинается шум, к ним высылают стюардессу, и она предлагает водички, конфеток, чтобы граждане угомонились, но в кабину пилота по-прежнему никого не пускают. Там неплохо вооружены на тот случай, если кто-нибудь все-таки попробует захватить пилотское кресло. А время от времени по радио передают сообщение: "Внимание, говорит капитан корабля и посылает вас всех подальше".

Граждане всё равно пытаются провести демонстрации, например, 7 октября, но делается это из чувства самосохранения осторожно, потому что разгерметизация самолета или смещение центра может привести к очень тяжелым последствиям.

Еще одна причина кризиса заключается в том, что не произошло передачи власти от партноменклатуры новой политической элите. Руководителем либеральных реформ оказался кандидат в члены Политбюро КПСС, первый секретарь Московского горкома КПСС Борис Ельцин. Вот такого либерала увидел мир.

При нем сформировалась связь: деньги — власть — деньги' — власть'. Деньги давали власть, власть давала еще большие деньги, деньги давали еще большую власть, еще большие деньги и т.д. Так это свивалось в единый клубок.

Режим был не в состоянии оценить демократические институты, поэтому власть не вела системной политической работы по созданию гражданского общества. Ельцин не ставил цели создания гражданской политической партии и не создал ее. Формирование правительств Черномырдина, Кириенко, Черномырдина' и Примакова наглядно демонстрирует беспомощность нынешней системы. Новые кадры брать неоткуда, правительство формируется как правление колхоза.

Информационные причины кризиса и свобода прессы

Демократическое государство создает условия для работы прессы, а российское правительство никогда не ставило это своей задачей. Поэтому в России основные СМИ так или иначе зависят от тех самых людей, которые заставили всю государственную машину работать на себя. Судьба этих людей и принадлежащих им финансовых структур непосредственно отражается на политике прессы. В наших СМИ говорить о действительно важных вещах и вовремя объяснять их можно далеко не всегда. Пресса могла предупредить о надвигающемся кризисе. Но она принадлежит все тем же олигархам, поэтому такие предупреждения ей не с руки.

Наивно было бы предполагать, что в течение 3-4 лет у нас появится пресса с глубокой демократической традицией, определенными правилами поведения, нужным уровнем профессионализма и квалификации. Так не бывает. Пришли новые, зачастую случайные и неглубокие люди. Им нелегко проникнуть в суть вещей, осмыслить подоплеку сегодняшних событий. Увлечение "византийской" политической игрой и сплетнями, понимание роли журналиста как пропагандиста заставляет их активно выражать интересы своих хозяев. Но обижаться на это — неправильно, потому что пресса такова, какова жизнь.

Если правительство Примакова заинтересовано в том, чтобы в стране была свободная пресса (а сам Примаков должен быть в этом заинтересован — тогда она ему поможет, хотя работать с ней будет нелегко), оно немедленно должно принять меры, чтобы сделать прессу максимально финансово независимой как от государства, так и от олигархов. Тогда журналистам придется зарабатывать себе на хлеб только качеством своих материалов, а не работать по заказу того или иного клана.

(Продолжение следует)