Близился к концу 1989 год. Сейчас страдания тех лет в виде пустых полок магазинов, дефицита самого необходимого кажутся кому-то, наверное, совсем безобидными. Но тогда вся страна жаждала перемен. Многие надеялись, что с помощью реформ сможем вступить в эпоху экономического ренессанса. Однако Г. А. Явлинский, в отличие от всех или по крайней мере многих, жил, образно говоря, ожиданием Годо, то есть предчувствием катастрофы. Перестройка с первых же шагов вызывала у него множество вопросов, на которые он не находил ответов. Эти вопросы наиболее сильно обострились в «бункерский» период. Там он познакомился не столько с тайнами механизма управления (они ему были уже известны), сколько с тайнами принятия решений. И будучи человеком отнюдь не робкого десятка, он тоже принял решение. Он решился вступить в единоборство с системой, на этот раз вполне осознанно. Надел рыцарские доспехи, состоящие из точных экономических расчетов, горячих порывов молодости, жажды подвига и бросил перчатку Н. Рыжкову и всем «бункерцам», вызывая их на экономико-социальную дуэль с политической подоплекой.

Полем боя служил письменный стол, а вместо шпаги была обыкновенная авторучка. Ему помогали два других рыцаря: Алексей Михайлов — заведующий сектором Научного центра по ценообразованию Госкомцен СССР и Михаил Задорнов — научный сотрудник Института экономики АН СССР.

В это же время — в декабре 1989 года ничего не подозревавший о готовящемся поединке Н. Рыжков представил на обсуждение заседания Совета Министров первый в истории СССР «рыночный план». Если вы когда-нибудь пытались есть соленое варенье или огурцы с молоком, то тогда сможете представить себе о чем был доклад Н. Рыжкова. Он соединил в одном целом несоединимое: рыночную экономику и планирование. Наверное, поэтому аплодисменты и поздравления достались вовсе не ему — главному виновнику событий, а другому, дерзнувшему опровергнуть правительственную программу. Волей судьбы на заседании присутствовал академик С. С. Шаталин. Несмотря на преклонный возраст, он резво выбежал к трибуне, с которой только что торжественно вещал Н. Рыжков. Шаталин около часа вдохновенно опровергал его доклад как нечто несъедобное и даже ядовитое, к использованию непригодное. С ним все дружно согласились, его поздравляли и даже целовали, хвалили и поддерживали. А вскоре так же дружно и единодушно приступили к выполнению несъедобной экономической политики, о которой докладывал Н. Рыжков.

Тогда С. Шаталин не был знаком с Григорием Алексеевичем Явлинским и даже, наверное, не слыхал о нем. Но они, не зная друг друга, думали в унисон, их пути уже начали сближаться. В марте 1990 года С. Шаталин стал членом Президентского Совета СССР. Весной 1990 года программа Явлинского, Михайлова и Задорнова была готова. Они назвали ее «400 дней доверия».

Читая эту программу, изданную отдельной брошюрой, я невольно вспоминала слова Н. Рериха. Правда, он говорил о произведениях живописи, но в данном случае Г. А. Явлинский и его друзья тоже были творцами и художниками будущего страны. Прежде чем приступить к работе над большой картиной, художник пишет эскизы. По мнению Н. Рериха, в эскизе «первая мысль, зажегшая художника, бывает вдохновеннее условно законченного выражения». Это же можно сказать и о программе «400 дней доверия», предшествовавшей программе «500 дней». На эскизность указывает и подзаголовок программы: «Концепция ускоренного перевода экономики СССР на рыночные начала». Главная идея этой программы: право собственности юридических и физических лиц на любой вид имущества, гарантированное законом (кроме имущества, находящегося в исключительно государственной собственности). Эта идея, дающая простор развитию мелкого и среднего предпринимательства, плавно переходила в идею разгосударствления предприятий. Речь шла о предприятиях, связанных с обслуживанием населения и производством потребительских товаров, а также небольших предприятий с количеством работающих до 300 человек. На этом государство, по оценкам Григория Алексеевича, должно было получить до 400 млрд рублей.

Здесь, пожалуй, можно сделать маленькое отступление. Дело в том, что сравнивая программы Г. А. Явлинского с тем, что произошло в экономике страны впоследствии, постоянно приходишь к одному и тому же выводу: Г. А. Явлинский всегда предлагал реформировать экономику таким образом, чтобы поддержать творческую инициативу большинства людей из малоимущих, средних слоев населения. Он всегда ориентируется не на узкий круг номенклатурной буржуазии, наживающейся на нищете других, но на большинство населения. Он ищет опору не в директорском корпусе, не во властных структурах или армии чиновников, но на заводских окраинах, в сельской местности, среди учителей, врачей... Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что его жизненное кредо — частная собственность только тогда становится частной собственностью, когда оплачена трудом ее владельца. Такая установка делает невозможным появление компрадорской буржуазии и прочих аномалий, поразивших наше общество подобно заразной болезни. Опору государства Григорий Алексеевич видит в создании среднего класса. Этому подчинена и налоговая реформа.

Налогообложение должно отбирать сверхприбыль у монополий и стимулировать производственные накопления того же фермера, сапожника, то есть человека, который зарабатывает не на купле-продаже, не на воровстве, а собственным трудом. Интересный нюанс есть в программе «400 дней доверия»: за уклонение от уплаты налогов предусматривался трех-пятикратный штраф и даже лишение свободы до 1 года. Нынешняя конфискационная налоговая политика спровоцировала огромное количество уклонений от уплаты налогов. Чуть ли не нормой стало создание малых предприятий на основном производстве с целью «перекачивания» средств с основного производства (в том числе и зарплаты рабочих) в карманы руководства, а также ради сокрытия доходов от налогов. За это почему-то не спешат наказывать. И откровенный грабеж среди бела дня становится нормой нашей жизни. Отчаянные попытки героев-одиночек осуществить контроль хозяйственно-финансовой деятельности предприятия, где руководство озабочено наполнением собственных карманов, натыкается на правовые пробелы, двусмысленность законов и коррумпированность директорского корпуса. Всего этого не было бы, если бы мы платили налоги «по Явлинскому»: не было бы ни монополий, ни грабежа среди бела дня, ни задержек выплаты зарплаты. Жаль, что раздумывая над тем, за кого голосовать на президентских выборах, бывший советский человек очень редко вникает в суть программы кандидата, не изучает его идеи. Ведь когда пришел к власти Б. Ельцин, он не предлагал никаких новых идей, эйфория вокруг его имени лично для меня загадка: нет ни большого ума, ни силы воли...

По-моему, под заголовком «400 дней доверия» надо было поставить еще один подзаголовок: «Осторожность, но не страх». Это, пожалуй, наиболее точно отражает основополагающую идею программы. Явлинский словно уговаривает не бояться ни частной собственности, ни конкуренции, но во всем соблюдать соразмерность и осторожность. Программа расписана по дням для того, чтобы каждый, прочитав ее, знал, что произойдет сегодня, завтра, через неделю, месяц... Знание предотвращает или по крайней мере смягчает удар. Любой человек, зная, какие изменения произойдут в ближайшее время, сам выберет оптимальный вариант, оберегающий его от ударов судьбы.

Итак, эскиз, он же — перчатка, он же — программа «400 дней доверия» готов. Но Н. Рыжков был так высоко и далеко, что бросить ему «перчатку» оказалось не так-то просто. «Перчатка» прошла экспертизу в Японии и получила хорошую оценку. Вызвала она большой интерес и в России. И вот уже ксерокопия программы «400 дней доверия» доверчиво «гуляет» по столам больших начальников. Без ведома автора она попадает на стол председателю Экономического совета России М. Бочарову. И с ней начинает происходить нечто странное. К четыремстам дням добавляется для ровного счета еще сто, четыре буквы СССР везде заменяются на пять букв — РСФСР... А вскоре уже и Б. Ельцин в беседе с журналистами начинает рассуждать о программе «500 дней» и очень хвалит ее. Г. Явлинский, узнав под программой «500 дней» свою программу «400 дней доверия», отправляется на поиски М. Бочарова. Он объясняет Бочарову, что программа может быть осуществлена только в качестве союзной, но не республиканской. Бочаров представил Григория Алексеевича Ельцину как автора программы «500 дней».

Б. Н. Ельцин предложил Г. А. Явлинскому пост заместителя председателя Совета Министров России — Председателя Комиссии по экономической реформе. Это предложение нашло поддержку у народных депутатов. Верховный Совет РСФСР утвердил Г. А. Явлинского на посту зампреда. Таким образом Григорий Алексеевич оказался в высших эшелонах власти. Вот как он описывает борьбу с самим собой и с мыслями от лукавого, залетевшими в его сердце из затхлых коридоров власти:

— Если говорить о пути наверх, то был в моей жизни один решающий момент, связанный с принятием принципиального решения. Летом 1990 года подготовленная мною программа попала помимо моей воли в руки Бориса Николаевича, и он воспользовался ею в своей борьбе за власть. Тогда же он предложил мне очень высокую должность. Впервые в моей жизни — властную. До этого я заведовал сводным экономическим отделом Совмина СССР, но это была не власть, это был аппарат. Я очень хорошо помню момент, когда я принял решение. Если я соглашусь, то прежний человек заканчивает свой путь, и на свет появляется новый человек, у которого будут другие отправные точки. Я должен был ответить на вопрос самому себе: понимаю ли я, что многие человеческие чувства я должен буду отложить в сторону. Например, страх. Потому что заниматься политикой и при этом чего-либо бояться невозможно. Или, например, стремление к сытой, уютной и комфортной жизни. Я должен был сразу себе сказать, что этого не будет. Или надо будет, как сейчас, рассказывать о своей жизни, а потом, это положат на бумагу, как сейчас, и миллионы людей будут это читать. Нормальному человеку это ни к чему. Одно дело рассказать о себе друзьям, а совсем другое — делать из этого плановое мероприятие. Было несколько таких вещей, которые надо было решать раз и навсегда *.

* Общая газета. 1996. 1-7 февраля. С. 4.

Программа вернулась к авторам: Явлинскому, Михайлову и Задорнову. Михайлов и Задорнов стали членами Комиссии по реформе в ранге заместителя министра. Было удовлетворение? Ведь победу одержали! Но... Удовлетворения не было. Высокий пост зампреда удовлетворил бы Григория Алексеевича лишь в том случае, если бы дал возможность реализовать программу. Но, как уже было сказано, программу можно было реализовать лишь в масштабах Союза, а не одной республики, даже если эта республика Россия. До сих пор он уверенно шел к цели, преодолевая всевозможные препятствия. Удовлетворение дал сам процесс работы над программой, сейчас эта программа лежала в «долгом» ящике стола, а время шло. Все менялось очень быстро, затрудняя реализацию программы.

Пожалуй, со стороны его неудовлетворенность выглядела очень странной. Он добился очень многого, можно сказать, был на вершине успеха и славы. У многих «доброжелателей» стремительный взлет Г. А. Явлинского вызвал настоящий страх: «Мифа о Явлинском не надо бояться, — уговаривает других или успокаивает сам себя некий А. Колесников, — но тем не менее полезно помнить то, что это все-таки миф»*.

* Колесников А. Яблочный дым // Новое время. 1995. № 45. С. 9.

Его часто упрекали в том, что он только теоретик, а практически ничего не сделал. Если разработать несколько программ значит ничего не сделать, то что тогда будет означать делание? Постоянное возражение оппонентов о том, что разработка программы — это, дескать, теория было бы справедливо в том случае, если бы этой теории можно было противопоставить удачное практическое решение тех же проблем. Но процесс реформ, осуществляющийся практиками, презрительно относящимися и к теориям, и к Явлинскому, завел всю страну в какой-то страшный грязный тупик. Пока теории Г. А. Явлинского никем не опровергнуты и ждут своего часа.

В начале 1992 года Е. Гайдар разъяснял журналистам, что хватит писать программы, надо заниматься делом. Дескать, уже написано одиннадцать программ, а толку нет. «Мы считаем, что наша программа должна в первую очередь реализовываться в конкретных экономическо-политических решениях, в структурных поворотах, в финансовой политике, в нормативных актах».** Короче говоря, сначала давайте прыгнем двумя ногами в болото, а потом уж подумаем, как из него выбираться.

** Российская газета. 1992. 11 января.

Олег Попцов торопится подвести под хаотические реформаторские усилия Гайдара, стоившие многим людям так дорого, обоснование: «От программы «500 дней» Егора Тимуровича Гайдара и его учителей Аган-бегяна, Абалкина и других отличает только то, что те потратили время на разговоры, а Егор Тимурович стал делать. Мы начали реформаторство по многим направлениям. Тот путь, которым проходили, действительно мучительный, но другого пути быть не могло»*.

* Правда. 1995. 20 апреля. С. 2.

Почему же не могло?! Могло, очень даже могло. Есть много путей, есть выбор и воля. Безропотное подчинение судьбе, ссылки на фатальность — удел бессильных, удел рабов.

Г. А. Явлинский может аккумулировать идеи. Он умеет находить выход, в казалось бы, безвыходном положении. Да, его «400 дней доверия», против его воли превратившись в «500 дней», так и не были реализованы, но не стоит торопиться с обвинениями в его адрес. Он делал все, чтобы спасти программу, чтобы реализовать ее, но рычаги управления были не в его руках. В том, что «400 дней» превратились в «500» еще не родившись, не его вина. Однако невостребованная программа «400 дней доверия» не «умерла». Благодаря ее широкому обсуждению, может быть, впервые за годы советской власти был создан прецедент: поставлена под сомнение правильность политики, обусловленной «мудрыми» решениями правителей, владевших ранее монополией на истину. И не только это. Нарисованный эскиз ждал своего воплощения в картине. Усилиями Г. А. Явлинского и его друзей, количество которых значительно возросло, впервые в истории СССР создавалась альтернатива существующему политическому режиму, экономическим реформам.

1990 год вошел в историю под знаком крушения социализма. Распадается Организация Варшавского Договора, Совет Экономической взаимопомощи. Наконец-то разрушена стена, разделявшая Германию. Жестоким кризисом охвачены республики СССР, стремительно нарастают центробежные тенденции. В Молдове — стреляют, Грузия собирается отделиться. Азербайджан и Армения в состоянии глухой вражды. Прибалтийские республики уже на выходе. Усиливается конфронтация и в Москве. Кремль и Белый дом на Краснопресненской набережной, где заседает российский парламент, вместо того, чтобы строить мост дружбы, все больше вдохновляются взаимной неприязнью. Представители иностранных держав, привыкшие у себя дома к спокойной размеренной жизни, порой приходят в настоящее отчаяние: с кем решать вопросы, например, о выплате внешнего долга СССР? С М. Горбачевым? Но он, по образному выражению Г. А. Явлинского, «полощется на поверхности». С Б. Ельциным? Он — Председатель Верховного Совета Российской Федерации, избранный демократическим путем. Но Ельцин не отвечает за внешний долг СССР и вообще не решает проблемы союзного масштаба, у него нет таких полномочий. Руководство других республик по поводу долга, а также других сложных проблем хранит глубокомысленное молчание, указывая взглядами на Кремль, дескать, все это решается там.

Им, иностранцам, всегда было трудно понять нашу страну, а в то время особенно. Этот вопрос обсуждался даже в лондонской газете «Дейли телеграф», но насколько мне известно, ни к каким разумным выводам англичане так и не смогли прийти, ограничившись лишь постановкой проблемы. Жалобный крик не назвавшего себя представителя Комиссии Европейского сообщества, играющего роль объединенного экономического генштаба: «Мы не имеем представления, с кем мы разговариваем в Москве, у кого в действительности полномочия?»*, — остался без ответа.

* Известия. 1990. 1 ноября.

«Впервые в конце 1988 года, — писали Явлинский и его друзья в программе «400 дней доверия», — в ходе утверждения бюджета на очередной год в Верховном Совете СССР было объявлено о дефиците государственного бюджета, исчисляемом почти 100 млрд рублей. В статистических сборниках и сводках Госкомстата СССР по итогам 1988 и 1989 годов впервые официально названа величина государственного внутреннего долга — к началу этого (1990 — Прим. авт.) года она составляла 400 млрд рублей». И далее: « ... четверть триллиона рублей дополнительных бюджетных ассигнований, выделенных за четыре года 12-й пятилетки в счет погашения госдолга, израсходованы практически впустую и естественным результатом роста государственных расходов стал крах финансовой системы».

Все смешалось, спуталось, закрутилось в гордиев узел: экономика, политика, бытовые проблемы простых смертных. Ни КПСС, уже значительно поредевшая, ни вся административно-командная система, расшатанная перестроечными законами М. Горбачева, не могли разрешить многочисленные проблемы. Не приживались и политические институты, созданные в последние годы. У партийного руководства, всегда стоявшего над всеми государственными механизмами, начиналась атрофия. Переживали кризис и Советы, как система власти. Плюрализм, который так радостно приветствовали в начале перестройки, превращался в какую-то хаотическую многопартийность.

Григорий Алексеевич не занимался этой политической суетой, но он не мог не замечать всего этого. Приступив к выполнению обязанностей заместителя Председателя Совмина РСФСР, он увидел весь этот хаос с еще большей отчетливостью. Усиливался этот хаос и конфронтацией двух лидеров: М. Горбачева и Б. Ельцина. Решения, указы, идущие из Кремля и Белого дома, противоречили друг другу. Надежды и ожидания Г. А. Явлинского, связанные с новым постом, не оправдывали себя. Власть сама по себе, без того, чтобы оказывать влияние на ход событий, не удовлетворяла, а наоборот удручала, заставляла напряженно искать выход. Пожалуй, его состояние можно сравнить с состоянием водителя, когда его «крутит» по гололеду с бешеной скоростью и бесполезно хвататься за руль или нажимать на тормоза. И все же он нашел выход.

Спустя десять дней после того, как Г. А. Явлинский стал зампредом, он пишет письмо М. Горбачеву. Григорий Алексеевич предложил вариант политического консенсуса для спасения перестройки на базе программы «500 дней». Политический консенсус противоборствующих сторон (Б. Ельцина и М. Горбачева) заключался в создании руководящего центра. Не М. Горбачев и не Б. Ельцин, но именно Центр должен был координировать экономические преобразования и в России, и в республиках. Это дало бы возможность преодолеть конфронтацию, хотя бы в области экономики, и сосредоточиться на поиске взаимовыгодных решений сложных проблем, в том числе проблемы взаимоотношений республик и Москвы.

И М. Горбачев, и Б. Ельцин поддержали идею Г. А. Явлинского. Вскоре была создана Государственная комиссия по экономической реформе. И на политической сцене появляется академик С. С. Шаталин.

В июле 1990 года С. Шаталин находился в Барвихе. В конце месяца его отдых был прерван телефонным звонком М. Горбачева:

— Станислав, мы тут посоветовались и решили поручить тебе с командой начать энергичное спасение советской экономики и перевод ее в рыночную*.

* Независимая газета. 1992. 2 апреля. С. 5.

И вновь между М. Горбачевым и Б. Ельциным произошел спор. Поскольку возглавлял группу С. Шаталин, то у многих и тогда и сейчас еще авторство программы «500 дней» ассоциируется с именем академика. По настоянию Б. Ельцина группа стала называться не группой С. Шаталина, как хотели вначале, а группой Шаталина — Явлинского. Об этом рассказывал мне сам Явлинский, когда я спросила его о Б. Н. Ельцине. Он рассказал об этом с благодарностью к Борису Николаевичу, но тут же отметил, что между ними есть серьезные политические разногласия. Но об этом пойдет речь позже.

В команду С. Шаталина — Г. Явлинского первоначально вошли: Н. Петраков, Л. Абалкин, Н. Шмелев, Е. Ясин, А. Михайлов, М. Задорнов... Л. Абалкин и Н. Шмелев в работе не участвовали. Новая группа, а также представители республик с 6 по 31 августа работали в совминовском доме отдыха «Архангельское», что недалеко от Москвы. Такое ограничение во времени было обусловлено тем, что в сентябре начинали работу сессии Верховного Совета СССР и РСФСР. Окончательное решение принималось там.

В это же время в «бункере» Н. Рыжкова полным ходом шла запланированная еще раньше работа над очередными «Основными направлениями». Инициатива Г. А. Явлинского не вписывалась в их налаженный ритм творческих поисков выхода из кризиса ни тогда — в 1989 году, ни сейчас — в 1990. В «бункере» хорошо помнили недавнего «подмастерья», его взгляды на реформу не вызывали сочувствия и тем более понимания. С первых же шагов обе группы начали противостоять друг другу. К сентябрю должны были быть подготовлены и программа президентской группы (группы Шаталина—Явлинского), и программа правительственной группы (Рыжкова—Абалкина), а также программа Союзного договора, которую разрабатывали уже не экономисты, а политики.

Еще до начала работы президентской группы — 4 августа член Президентского совета, академик Е. М. Примаков комментировал идею создания президентской группы: «Действительно образована рабочая группа для подготовки концепции союзной программы перехода на рыночную экономику как основы союзного договора. Хотел бы подчеркнуть, что переход к рыночной экономике ни в коем случае нельзя рассматривать в отрыве от ведущейся сейчас подготовки нового Союзного договора»*.

* Известия. 1990. 4 августа.

Программа «500 дней» изначально задумывалась и разрабатывалась как программа союзного значения.

Тем не менее до сих пор то там, то здесь раздаются голоса осуждения программы, якобы развалившей Советский Союз. Может быть, такому мнению во многом способствовала вражда, разгоревшаяся между двумя группами, призванными работать в сотрудничестве?

В течение всего этого месяца, по словам С. Шаталина, Н. Рыжков вел двойную игру: ставил палки в колеса, бросал сахар в бензин, поджигал скирды...* Вообще-то, когда Горбачев, Ельцин, Рыжков, Силаев подписывали соглашение, когда создавалась так называемая президентская группа, подразумевалось иное сотрудничество — без поджигания и сахарения, но жизнь внесла свои коррективы.

* Независимая газета. 1992. 2 апреля. С. 5.

Однако и сами «бункерцы» тоже чувствовали себя неуютно. Они не привыкли к конкуренции. Прежде они были единственными и любая критика в их адрес была бессмысленна. Как выяснилось, бессмысленной она оказалась и сейчас, хотя раздавалась очень и очень громко.

Союзным правительством была создана специальная комиссия под руководством академика А. Аганбе-гяна для оценки альтернативных программ. В комиссию вошли независимые эксперты. Они тщательно изучили наработки отдельных групп. И А. Аганбегян выступил с итоговым докладом на Президиуме Совета Министров СССР. Он подверг резкой критике программу, которую готовила правительственная группа и выступил в поддержку программы Г. А. Явлинского. Он категорически возражал против объединения этих программ. Об этом же говорил и С. Шаталин: «Я по-прежнему убежден, что для страны риск перехода к рынку меньше, чем расплата за топтание на месте. И опасно сейчас тратить время на совмещение заведомо несовместимых программ. У них попросту разные группы крови: в правительственном варианте под флагом рынка можно заметить камуфляж административной системы, мы же изложили общие правила предрыночного поведения в условиях Союза Суверенных Государств. Наша группа предложила сначала стабилизировать финансово-денежную систему и только затем постепенно «отпускать» цены. Это начнет создавать условия для конкуренции всех рынков, начнет приучать их бороться за потребителя, а не существовать отдельно от него. Речь идет о новом типе политической и экономической организации нашего Союза. Правительство имеет другую точку зрения»*.

* Известия. 1990. 26 сентября.

Мнение С. Шаталина, доклад А. Аганбегяна были выслушаны широкой общественностью. Президиум, заслушав доклад, рекомендовал группе Рыжкова — Абалкина в максимально возможной степени использовать рекомендации для уточнения правительственной программы. Комиссия, состоящая из независимых экспертов, на этом прекратила свою деятельность. Ее замечания, отправленные в «бункер», «осели» в долгом ящике стола. Похоже, что в «бункере» уже сформировались устойчивые традиции в отношении к деятельности различных независимых экспертов. Эта традиция «перекочевала» и на отношение к группе «Шаталина-Явлинского»: мели Емеля — твоя неделя.

В обеих группах уже было абсолютно ясно, что одной синтетической программы нет и не может быть. Сейчас часто приходится слышать и читать в газетах утверждение, что между различными программами нет разницы, они все похожи. Может быть, какие-то и похожи, их нынче как грибов после дождя, но тогда бой разгорелся нешуточный. Различие было не только в последовательности осуществления мероприятий, но и в методике подхода к реформе как таковой. Столкнулись два разных, взаимоисключающих мировоззрения.

Пожалуй, самым главным нервом спора стало то, какое понятие, какой смысл вкладывали оппоненты в слово «Союз», каким они видели его в будущем. В вопросе о необходимости сохранения Союза обе группы были единодушны с той лишь разницей, что каждая имела свое представление о его будущем. Этой-то разницы многие «судьи», которые все программы под одну гребенку причесывают, ни тогда не понимали, ни сейчас не понимают.

Когда в прессе обсуждались недостатки и преимущества программы «500 дней», в массовом сознании возобладала очень примитивная дилемма: за программу — против Союза или, что примерно то же самое, за демократов — против коммунистов, за Ельцина — против Горбачева. Если Г. Явлинский заодно с Ельциным — Явлинского поддерживают, если он примкнет к Горбачеву — обрушивают на него весь свой «благородный» гнев. Если Явлинский не с Ельциным и не с Горбачевым, то его перестают понимать, записывают во фрондеры и начинают ненавидеть, потому что все непонятное, как правило, вызывает у примитивных людей раздражение и злобу.

В преддверии президентских выборов 1996 года в прессе была опубликована статья В. Трушкова «Кандидат — его призвание», в которой говорилось: «Детище Явлинского имело две принципиальные особенности. Во-первых, в нем по дням распланирован переход от социалистической экономики к капиталистической, на что в сумме отводилось 500 дней. Во-вторых, это был воинствующе антисоветский документ. В нем отсутствовало даже упоминание об СССР. А ведь бумага эта сочинялась за полтора года до «Беловежской сделки на троих». Когда эта программа использовалась в качестве тарана, крушащего Советский Союз, социализм, КПСС и даже лично Горбачева, она всеми связывалась с именем С. С. Шаталина».

Читая это, я думала, что, как ни парадоксально, главными оппонентами Явлинского были не Рыжков, не М. Горбачев и не какой-то другой человек и даже не человек вовсе. Как подтверждает приведенная цитата, многие люди не обладают способностью четко и ясно мыслить. Там, где нужен трезвый рассудочный подход к изучению вопроса, преобладают пафос, патетика, эмоциональная напряженность. Это мысль — настроение, мысль — состояние, мысль — ощущение. Ощущать-то и корова может. Неужели, прочитав программу, так трудно было понять, что она рассчитана на Союз, но не тот, что имели в виду М. Горбачев и Н. Рыжков, а другой Союз? Программа «500 дней» предполагала не вертикальное соподчинение Центра и республик, но равноправное членство всех республик.